С. Ильинская

 Памяти Георгоса Саввидиса.

    В августе 1967 года в журнале "Иностранная литература" я опубликовала с небольшим введением переводы одиннадцати стихотворений Константиноса Кавафиса. Позднее я не раз пыталась выяснить, не было ли других, более ранних его публикаций в России - и в 70-е годы, когда писала монографию о Кавафисе, и в 80-е, когда вела архивные поиски, связанные с Михаилом Ликиардопулосом, молодым греческим литератором, оказавшимся в начале XX века в Москве, сотрудником "Весов", а затем Художественного театра. Проследив его деятельность посредника между русской и греческой культурами - обзоры и рецензии в "Весах" о современной греческой литературе и выступления в афинских журналах "Панафинэа" и "Нумас", представляющие греческому читателю русскую литературу, я, разумеется, задалась вопросом, почему он обошел молчанием Кавафиса.

    Не знать его поэзии Ликиардопулос не мог. В нескольких номерах журнала "Панафинэа" они оказались соседями. В ноябре 1903 года первая статья Ликиардопулоса под рубрикой "Письма из Москвы" публикуется вместе с исторической статьей Г. Ксенопулоса о Кавафисе, ранним и щедрым признанием его своеобразного таланта.² Второе "Письмо" Ликиардопулоса появляется в майском номере 1904 года вместе с "Изменой" Кавафиса, а в августе 1904 года, в том же номере, где публикуются стихотворение "Голоса", мы обнаруживаем сообщение о пребывании Ликиардопулоса в Афинах. Было бы естественно, если бы какое-нибудь из стихотворений Кавафиса, известных Ликиардопулосу по "Панафинэа", уже тогда увидело свет в переводе на русский - хотя бы благодаря "античным маскам", к которым в это время столь активно обращается и русская поэзия (в частности В. Брюсов, ближайшим сотрудником которого был в это время Ликиардопулос). Однако Ликиардопулос отдает предпочтение М.Малакасису: переводит его стихотворение '"Тени" и помогает Брюсову в переводе стихотворения "Тени на свету"³ . В хронике октябрьского номера за 1904 год "Панафинэа" сообщают: "Русский журнал "Беседа" опубликовал "Тени на свету" нашего сотрудника М.Малакасиса в переводе известного поэта Валерия Брюсова, вождя российских символистов".

    О том, какие многообразные и часто противоречивые факторы предопределяли критерии Ликиардопулоса в подходе к явлениям русской и греческой культуры, как влияло на них с одной стороны его сотрудничество в символистских "Весах", а с другой - интересы и запросы греческой стороны, я уже писала⁴ , высказав ряд предположений относительно того, что не способствовало развитию его интереса к Кавафису. Несомненно, однако, что, по крайней мере, в двух греческих публикациях Ликиардопулоса можно угадать отголосок кавафисовских мотивов. Стихотворение в прозе "Когда в печи гаснет огонь" ("Панафинэа", 15-1-1905) вызывает явственные ассоциации не только с тургеневскими образцами этого жанра, но и с "Голосами" Кавафиса, а в статье "Неизданное стихотворение в прозе Тургенева"⁵ ("Нумас", 28-5-1906) заключительные строки напоминают кавафисовские "Фермопилы": "Слава борцам за Идею. И когда они падают побежденными, они всегда побеждают". И "Фермопилы" и "Голоса" Кавафиса Ликиардопулосу были, несомненно, известны по "Панафинэа".

    Как бы то ни было, двери "Весов", столь широко раскрывшиеся для современной мировой, в том числе и греческой, литературы, оказались для Кавафиса закрытыми. Согласно данным, которыми мы располагаем на сегодняшний день, первые - устные - представления Кавафиса в России происходят в 1911 и 1912 годах в двух южных городах с процветающими греческими колониями, по инициативе греков⁶ . Первое сведение почерпнуто из каталога библиотеки Английского клуба в Екатеринославе. Опубликованная там программа культурных мероприятий периода 1910-1911 гг. содержит сообщение о том, что лекция, прочитанная 20 мая 1911 года К. Валлианосом, была посвящена грекам Египта и, в частности, молодому поэту Константиносу Кавафису. Кавафису было уже 48 лет, но его известность едва лишь зарождалась, а его поэзия, если не отвергалась, то воспринималась как новаторское явление.

    Вторая лекция о Кавафисе состоялась в декабре следующего года в Ростове. Сведение о ней содержится в неизданном дневнике Георгиоса Скарамангаса, отмечающего, что "в зале публичной библиотеки почтенная публика прослушала лекцию Амвросия Раллиса о греческом поэте из Александрии К.П. Кавафисе". Язык Кавафиса показался Скарамангасу не вполне понятным, но положение спасли импровизированные переводы на русский. Амвросий Раллис, врач, сын художника Ф.Раллиса, упоминается в каталогах лиц, которым Кавафис дарил свои сборники. В 1911 году он получил от поэта его книжечку 1910 года. В кавафоведческой хронике освоения и признания поэзии Кавафиса в Греции и за ее пределами эти лекции должны занять достойное место как одни из самых ранних актов. Им предшествовала лишь одна лекция - П.Петридиса в 1909 году в Александрии, вызвавшая между прочим весьма противоречивый отклик у публики, явно не готовой еще к восприятию Кавафиса.

    Следующий известный нам факт изъявления интереса к Кавафису в России относится уже к началу 30-х годов. От Георгоса Саввидиса⁷ я узнала, что в архиве Кавафиса есть два письма из Москвы и, получив их копии, познакомилась с, возможно, первым человеком, который изъявлял желание перевести Кавафиса на русский, - Тимофеем Гликманом. 14 октября 1931 года он посылает Кавафису открытку на адрес журнала "Александрини Техни". Представившись как филолог-эллинист (вероятно специалист по классической филологии), он пишет о своем желании заняться современной греческой литературой и познакомить с ней русского читателя⁸ . О поэзии Кавафиса он читал и просит послать ему книги. Интересует его и журнал "Александрини Техни", куда он уже писал, но не получил ответа.

    Не получив ответа и на эту открытку, два месяца спустя (21-12-1931) он вновь напишет Кавафису, уже на домашний адрес, полученный от афинского поэта Т. Аграса⁹ . Гликман приводит и отрывок из письма Аграса, посвященный Кавафису: "Поэт, высоко ценимый за многогранное и превосходное содержание своего творчества, александриец г. К.П. Кавафис. Напишите ему, он пошлет Вам свои стихи. Это человек высочайшей культуры. Если Вы его попросите, он сможет оказать содействие, чтобы Вам послали Пособие по новогреческой литературе А. Кампаниса, чрезвычайно полезное для Вас. Оно выпущено в Александрии издательством, весьма расположенным к г. Кавафису..."

Ответил ли Гликману Кавафис? Послал ли ему один из своих сборников? В каталогах Кавафиса имя Гликмана не упоминается. Нельзя не вспомнить в этой связи свидетельство Я.Сареянниса о том, с каким трудом Кавафис решался отдать свои стихи в чужие руки, как он пытался навести справки, если вероятный получатель не был ему известен. В ЦГАЛИ, где я навела справки о Гликмане, в архиве издательства "Художественная литература", сохранились сведения о его переводческой деятельности, но не с греческого, а с испанского и с итальянского. Одно из писем издательства к Гликману послано в библиографический отдел Московского Радиоцентра. Возможно, это было местом его постоянной работы.

    Нашлось и сведение, относящееся к началу его литературной деятельности, - письмо в редакцию петербургской газеты "Речь" (4-10-1908), отправленное из Кишинева, но с обратным адресом города Бендеры Бессарабской губернии. Предлагая для публикации ("по совету писателя А.Федорова") свои произведения, Гликман упоминает и свой псевдоним Тимофей Грек. Возможно, его интерес к греческой культуре имел и какие-то семейные корни. Наконец, совсем недавно из архива греческого прозаика Д. Вутираса¹⁰ я получила одиннадцать писем Гликмана и два письма его сына с сообщением о смерти отца 10 мая 1933 года и с благодарностью за соболезнование, отправленное Вутирасом. Переписка Гликмана с Вутирасом, чрезвычайно сердечная, длилась почти два года. Вутирас откликнулся на просьбу московского эллиниста и регулярно посылал ему свои книги. Гликман намеревался перевести его рассказы, а также готовил исследование о современной греческой литературе, но не успел осуществить свои планы.

    Скорее всего и Кавафиса он тоже перевести не успел, и моя подборка в "Иностранной литературе" (1967), вероятно, является первой самостоятельной публикацией стихотворений Кавафиса на русском языке. Я уточняю: самостоятельной, потому что за два года до этого "Сатрапия" Кавафиса была опубликована в рассказе Мицоса Александропулоса "Мечты во мраке"¹¹ . Это был мой первый опыт переводческого общения с поэзией Кавафиса, и ключ ее толкования, заданный в рассказе, во многом стал для меня предопределяющим. Высказанное мною позднее убеждение, что именно на долю первого послевоенного поколения греческих литераторов выпал жребий глубоко личного и обновленного прочтения Кавафиса, берет начало в том раннем опыте, и мне представляется целесообразным оставить свидетельство о нем.

    Студеной ночью, на сторожевом посту, в царстве подлинной сатрапии, молодой солдат, интеллигент, находит душевную опору и тепло, декламируя (про себя) "Сатрапию" Кавафиса. И это стихотворение, и имя Кавафиса послужат тайным кодом опознания в неожиданно развернувшемся разговоре солдата с дежурным офицером:

    - М-да...- покачал головой офицер. Теперь я понимаю... Другого жаждет сердце, о другом тоскует...

    Вскоре между ними вновь возникнет неодолимая стена мрака и холода, "медленно и тяжело, треугольником пирамиды", мимо будки пройдет патруль военной жандармерии, однако то теплое соприкосновение двух внутренне не сломленных успело состояться, укрепляя идею несгибаемого человеческого достоинства, исполненную трезвости и стоицизма. Вод этим углом зрения первое послевоенное поколение в Греции восприняло поэзию Кавафиса как нечто очень близкое, выстраданное. Под этим углом зрения состоялось и мое первое прочтение Кавафиса. Думается, что российский читатель, познакомившийся в 1967 году с подборкой его стихов, уловил и оценил - наряду со многими другими достоинствами - эту же грань. Времена, как известно, предопределяют аспект восприятия.

    Весточкой того далекого времени ко мне недавно прилетела из Америки книга афоризмов "Светляки" (1991) Игоря Ефимова, возглавляющего в Нью-Йорке русское издательство "Эрмитаж". На последней странице последняя запись упоминала Кавафиса: "Лет двадцать тому назад мне попалось стихотворение Кавафиса (в переводе С.Ильинской), про которое я подумал: "Были бы в моде эпитафии, я хотел был заслужить вот эту". Хочу и до сих пор". Далее следовало стихотворение Кавафиса "Фермопилы".

    Да, те одиннадцать стихотворений Кавафиса не прошли незамеченными. Мне довелось услышать немало восторженных откликов¹² , а также заявки на участие в издании сборника Кавафиса, о чем я начала переговоры с "Художественной литературой". Одним из желающих был Иосиф Бродский. Его отъезд в Америку лишил нас его участия, но сам Бродский с Кавафисом не расстался. На издание в 1976 году в Гарварде монографии видного американского эллиниста Э.Кели "Александрия Кавафиса" Бродский откликнулся развернутым эссе "На стороне Кавафиса", опубликованным первоначально в "Нью-Йорк Ревью Букс", а затем на русском языке в переводе Л.Лосева в парижском журнале "Эхо" (1978, №2)¹³. Согласно личному свидетельству Бродского (1988), он неизменно включал Кавафиса в свой университетский курс поэзии XX века. Наконец, в 1988 году парижская газета "Русская мысль" опубликовала девятнадцать стихотворений Кавафиса в переводе Геннадия Шмакова под редакцией И. Бродского. Смерть прервала давнюю работу Шмакова над переводом Кавафиса¹⁴ , и публикация, осуществленная Бродским, была актом памяти безвременно ушедшего друга.

    Сборник стихотворений Кавафиса на русском языке увидел свет в издательстве "Художественная литература" в 1984 году¹⁵ , тогда же в издательстве "Наука" вышла и моя монография "К.П. Кавафис. На пути к реализму в поэзии XX века". Осуществляемая в наши дни при содействии греческого посольства в Москве идея русской кавафианы включает не только расширенное переиздание этих книг, но и крупный цикл исследований и эссе "По прочтении Кавафиса". Планируя выпустить в дальнейшем и том прозы Кавафиса, мы надеемся, что в целом эта серия сможет удовлетворить растущий интерес к творчеству греческого поэта в России.

Опубликовано: "Литературное обозрение", № 1, 1997. С. 77 - 79.

1.Текст сообщения на Пятом международном симпозиуме, посвященном Кавафису (КаирАлександрия, 1114 ноября 1995).
2. В статье Ксенопулоса были опубликованы стихотворения Кавафиса "Молитва", "Фермопилы", "Препятствие", "Свечи", "Стены", "Окна", "Сhе fece... il gran rifiuto", "Первая ступень".
3.В архиве Брюсова (РГБ) сохранился переписанный Ликиардопулосом греческий текст стихотворения с пояснительными пометками для переводчика. Перевод Брюсова был опубликован в сентябрьском номере журнала "Беседа" за 1904 год.
4.Ильинская С. Михаил Ликиардопулос. Грек в среде русского символизма. Афины, 1989. С.5253, 73.
5.Ликиардопулос переводит и комментирует стихотворение в прозе "Порог".
6.Историк Олимпия Селеку, обнаружившая эти сведения в ходе архивных поисков, связанных с судьбами греческой диаспоры, предоставила мне возможность опубликовать их. Выражаю ей глубокую признательность и за любезный жест коллегиальности, и за столь ценную для кавафоведения информацию.
7.Георгос Саввидис (1929-1995) выдающийся греческий литературовед, во многом предопределивший направление и уровень современного кавафоведения.
8.Гликман сетует на трудности, с которыми ему приходится сталкиваться: в Москве нет греческих книг и нет возможности заказать их за границей, поэтому он вынужден обращаться непосредственно к греческим писателям и, к счастью, встречает с их стороны благоприятный отклик.
9.Посвященная творчеству Кавафиса лекция Т.Аграса, состоявшаяся в 1921 году в Афинах, знаменовала один из значительных этапов постижения в Греции его поэзии.
10.Благодарю за любезное предоставление этих материалов В. Цокопулоса, под редакцией которого издательством "Дельфини" осуществляется издание полного собрания сочинений Д.Вутираса.
11.В сб. "Суд"" (Библиотека "Огонька", 1969. С. 3032). Два года спустя еще одно стихотворение Кавафиса "Сражавшиеся за Ахейский союз" было опубликовано на страницах романа М.Александропулоса "Горы" (Изд. "Молодая гвардия, 1967. С.198).
12.В первую очередь от переводчиков и исследователей зарубежной поэзии. Некоторые из них (как, например, Евг.Солонович, познакомившийся с подборкой Кавафиса еще до ее публикации в "Иностранной литературе" и продолживший свое знакомство с греческим поэтом по итальянским переводам) позднее приняли участие в подготовке сборника Кавафиса. Особенно памятен мне, однако запоздалый, уже при втором прочтении, незадолго до смерти, отклик В.В.Кошкаревой, редактора "Библиотеки огонька" (как я узнала уже потом дочери В.Нагибина). Этот эпизод вошел в роман М.Александропулоса "То, что остается" (Афины, 1994, т.2. С.371372).
13.Там же в переводе Л. Лосева было опубликовано несколько стихотворений Кавафиса. См: Сочинения Иосифа Бродского. Спб., 1995.Т.IV. С.165177 (прим. ред.)
14.Его переводы из Кавафиса ранее были опубликованы в альманахе "Часть речи" (Нью Йорк. 1980, №1) и в литературном приложении газеты "Русская мысль" (Париж, 3.1.1985).За предоставление мне этих материалов я выражаю признательность С.Дедюлину.
15.Из участников сборника я назову сейчас лишь двоих, ныне покойных, – Сергея Ошерова, блестящею переводчика античной и современной зарубежной литературы (Я выбрала для него те стихотворения Кавафиса, где его незаурядная эрудиция филологаклассика была особенно необходима. Переводы Кавафиса явились, кажется, последней его работой, лебединой песнью), и Александра Величанского, поэтанонконформиста, бросившего в свое время истфак, чтобы не кривить душой в науке (Путь к печати его стихи нашли лишь незадолго до смерти, с началом перестройки). Сын журналистов, Леонида Величанского и Ларисы Тюриной, он несколько лет в раннем детстве провел в Греции и разделял особую привязанность к ней своих родителей (чувство Ларисы я назвала бы преданной любовью). Переводы греческих поэтов были для него творческой радостью и редким литературным заработком.