— Подать глазунью
из яиц глисты!
— Такую гадость не приемлю.
— Такая пища для гурманов только.
— Они мелки и нечисты.
— Мой друг, глиста здорова и чиста...
— Но от яичницы уволь-ка!
— А ты поешь ее, поешь. Попробуй.
— А где живет твоя глиста?
— Они живут в желудке и кишках.
— Что, этот вид глисты особый?
— Да, этот вид особый. Кушай, право.
— Но я испытываю страх.
— Все страхи прочь! Смелей, глотай, вперед!
— Похоже на яйцо удава.
— Удав помельче, но яйцо похоже.
— Теперь глистов пустили в ход?
— Что, нравится? Подать саму глисту?
— Саму глисту? Она без кожи?
— Глиста без кожи, свежая ,с гарниром.
— Но дело близится к посту.
— Меня обидишь ты. Пожалуй, съешь.
— Ну что ж, неси, дружище, с миром.
Кислым
соком плесни из ноздрей, моя желтая, мертвая морда.
Отопру свою плоть со щелчком, повернувши ключицу как ключ.
Я сморкнусь ледянящей соплей племенного английского лорда
В эту тесную вьюжную ночь и верблюжную дикую вьючь.
По железной тропе доползу до хребта деревянных Дербышек*,
Выдирая зубами из шпал заржавелые пни костылей
Мое вымя безумно болит и тяжелый зловонный излишек
Выпускает, кровавясь, на снег одичалых казанских полей.
Валит трупный сиреневый дым из печей деревянных избушек
Там покрытые сыпью тела обвивают друг друга в огне
И уносятся с воплями прочь стаи мертворожденных кукушек,
Разнося незаметную смерть по покрытой любовью стране.
*Дербышки — пригород Казани
Воды
в подвале
По осени всегда темнеют.
Поднимаясь из пучины,
Дохлые всплывают кошки,
И опять на дно уходят
В скорбном гниеньи.
Вечером, сонно,
Я поднимаюсь из подвала.
Осень, серая как скальпель
Открывает язвы злости.
Слово я пишу на стенах,
И я доволен.
Скорбные мысли
Бессильно покидают разум.
Я качусь из недр природы,
Словно бочка с теплым пивом,
И моя душа как солнце
В полном затменьи.
Вот надо мною
Внезапно вспыхнул звездный купол.
Там, в сияющих просторах
Вечность смотрит безучастно.
От восторга я не в силах
Не обмочиться.
Исполнено на тему из 9-й партиты И.С. Баха группой
"Чердак офицера", альбом "Мятеж плоти" (с) 1996
Мы
смрадные псы, вдоль дорги плетемся,
Консервные банки к хвостам привязав
О стены шершавые бешено тремся
Ошейник смиряет наш яростный нрав
В клочки изодрав наши сизые морды
Гнилыми клыками дорожных камней,
На солнце взираем, усталы и горды
Мы пыльного солнца и зноя сильней
Ужасная жажда дыханье сдавила,
Навозные мухи надрывно ревут
Судьба предрешила — нас гонят на мыло
И мыльная пена — наш праведный суд
Раздулись суставы от сочной водянки,
Надежда в чугунных котлах умерла
Свисают с хвостов заржавелые банки —
То наши отходные колокола.
*Исполняется на компилированные темы И.С. Баха
Вот
и наступило лето.
Каждый знает, лето — это
снятые сберкнижки, потные подмышки,
небо голубого цвета.
Автоматы жрут монеты,
кончились домой билеты.
Женщиниы на пляже курят, пьют и вяжут.
Многие почти не одеты.
Хочется их всех на свете.
Каждый знает штуки эти —
летние интрижки, синяки и шишки,
смех и незаконые дети.
В кемпинге и на турбазе
манят нас случайные связи.
Уксусы, лимоны, мази и тампоны
не всегда хранят от оказий.
Вволю наигравшись в теннис,
как приятно вставить свой пенис.
Дома мы с натугой переспим с супругой,
ну а здесь воскреснем как Феникс.
Ну, а если сникнет орган,
сервелат из райпищеторга
твердый и копченый, к месту извлеченный
дамам даст немало восторга.
Вот и пролетело лето.
Денег нет, тепла нет и света.
К дому возвращаясь, бродим побираясь.
Небо стало серого цвета.
Все, мы верим, повторится,
море продолжает нам сниться.
Мы болезни сломим, деньги сэкономим
и поедем к морю мочиться.
*исполняется на 2 компилированные темы И.С.
Баха
Завыванье.
Глухая стена.
Ядовито-зеленая сушь.
Стерты надписи. Старый орех.
На ветвях, зелена и одна
ядовитая птица сидит и рыданье ее будто смех.
Ядовитые зубы ее велики и остры.
Страшен вид, а глаза засмотрелись в песок,
где истерзанных трупов гнилье
жизнь червей среди бывших людей.
Каждый глаз ее — мяса кусок,
кровоточащий, видит меня.
Сорвалась с диким воем с ветвей
и поперла зубами вперед.
Но, спокойствие мрачно храня
тридцать звонких серебряных пуль
я всадил ей в корявый живот.
И издохла она на песке
в этот жаркий лимонный июль.
— Взорвусь
я словно бомба. Меня опять ты не поймешь.
— На помыслах твоих свинцовая большая пломба.
— Так выдвигай догадки. Садись. Ну, что опять притих?
— Бывают у тебя весной, наверное, припадки?
— Да, выгляжу я скверно.
— Я вижу, ты живешь скорбя, как бешеные псы. И в легких у тебя каверна.
Дарю из благородства тебе песочные часы
взамен календаря, и гроб — сокрыть твое уродство.
А как твоя подруга?
— Ослепла от зари. Заря ей высушила мозг, и нет дру гих причин недуга.
То
было в пустыне, в песках у канала.
Кобыла крупная за солнцем поскакала.
Виляя уныло лишаечным крупом
и обратя свой правый глаз наверх, к уступам,
сползающих грозно холмов небывалых.
И стало боязно кобыле сгнить в обвалах.
Ей вспомнились бездны домашней природы,
тяжелый, долгий путь, который здесь народы
прошил, уповая, и крик попугая,
и изумрудная трава береговая.
Потом за кобылой погнался любовник -
жеребчик суетный. На нем сидел полковник
с большими руками, приятного роста,
и явно чем-то пах, как будто был с погоста.
И солнышко их прижигало как йодом.
Две лошади,
герой, оплаканный народом.
дубль:
Вот за светилом
мчится темная кобыла,
преодолев природный страх.
И вспоминает все, что было,
гарцуя в утренних лучах.
Вслед за кобылой мчится жеребец-любовник, его я ясно узнаю.
К его спине пристал полковник, погибший ранее в бою.
СТРАНИЦА 1 ПАЛИНДРОМЫ: СТРАНИЦА ПАЛИНДРОМОВ
СТРАНИЦА 2 ПАЛИНДРОМЫ: ЧАСТЬ I
ЧАСТЬ II ЧАСТЬ III
СТРАНИЦА 3 [email protected]
СТРАНИЦА 4 АЛЕКСЕЙ ПОГИБЕНО: КОРОЛЕВА
СТРАНИЦА 5 ВАДИМ ГУЩИН