Четверть века прошло с того мероприятия в подмосковном городке Подольске, которое сейчас называют «советским Вудстоком». Легендарный Подольский рок-фестиваль. О нём много написано и проговорено. Для меня, как для одного из его организаторов, это было трудное, суетное, но достаточное рядовое дело. В те времена я делала и покруче тусовки. Драйвовые и стрёмные сейшена в Москве, Черноголовский фестиваль, очень сильные по составу и гораздо более хорошо организованные мои собственные рок-фестивали «СЫРОК». Всё бурлило и кипело вокруг.

Прошло 25 лет. Октябрь 2012 года. Вместо многотысячной яростной толпы, скручивающейся в едином эмоциональном смерче с рок-музыкантами на сцене в каком-то богом забытом пригороде столицы — полупустой пивняк в самом центре Москвы. Хотя играют те самые, «легендарные», команды: «Цемент», «Алиби», «Телевизор», «ИМКЕ». Что изменилось и почему всё стало так? Это мучает меня уже давно: мы стали старыми, а где-то есть жгуче современная молодёжная музыка? музыканты нашего времени стали нудными и старомодными? или просто драйв рок-н-ролла никому уже не нужен — нужны совершенно другие эмоциональные допинги? Регулярный ржач «Комеди клаба» и «Уральских пельменей», бессмысленные стрелялки компьютерных игр, долбёжка шансона в носящихся по улицам машинах, сбивающих детей и женщин — это тюкает центры наслаждения сегодняшнего молодого человека? Я подняла вопросы, ответы на которых не знаю сама. Может быть, лучше говорить опять о прошлом, которое я знаю и понимаю? И, главное, пока ещё помню то, как всё было на самом деле, а не в воображении людей, в лучшем случае тусующихся с бутылкой портвейна где-то около, а в худшем — черпающих информацию из тусовочных разговоров десятилетия спустя после описываемых событий.

Петя Колупаев — инициатор подольского фестиваля - в каком-то интервью газете «Известия» сказал, что-де рад тому, что способствовал развалу «советский системы» в том числе и Подольским рок-фестивалем. А со сцены пивняка через 25 лет долго и нудно перечислял какие-то фамилии людей, благодаря которым фестиваль состоялся. Пит окончательно съехал с катушек. В большом «мемориальном» буклете в статье об истории фестиваля, самим Петей и написанной, последние строчки рассказывают коротенько так об нас всех: Гурьев занимается изданием каких-то журналов, Комета «выпекает» какие-то «СЫРКИ» («какие-то» - это 5 фестивалей, на которых выступило впервые в Москве около 100 команд из самых разных уголков необъятной советской державы, среди которых «Вопли Видоплясова», «Агата Кристи», «Гражданская оборона», «Кошкин дом», «Восточный синдром», «Водопады», открыто направление отечественного этно-рока, сибирский панк и пр.). А «дальнейшая судьба Пита Колупаева неизвестна. Если вы о нём слышали, напишите об этом в редакцию». Зря ты, Петя, с таким пристёбом к читателям обращаешься. Они ведь и напишут. Пишу. Петя Колупаев занялся в годы перестройки прибыльным бизнесом — содержание борделей в жилых домах на окраине Москвы и производством и продажей за рубеж русского порно. Самое грязное порно в мире, но зато самое дешёвое в производстве. Очень востребованный продукт. В то время он пытался повесить мне на уши псевдо-идеологическую лапшу о том, что, мол, русское порно займёт освободившуюся ячейку русского андерграундного рока. Я, конечно же, послала его далеко и прекратила с ним общение. Наверное, именно свободы для этого вида бизнеса и добивался Колупаев, делая Подольский рок-фестиваль. Хотя и там он заработал свою денежку. Недаром с такой издёвкой всегда и везде говорил о том, как глупа Комета — денег ни копейки за свою работу не попросила. А уж на порнушке он душу отвёл и мошну набил. Жаль, я не поняла этого 25 лет назад — на порог бы не пустила мальчонку с комсомольской внешностью. Да, этого у Пети не отнять: с его-то костюмчиком, очёчками, косноязычной речью — у любого вызовет сочувствие и желание помочь. Но сейчас, когда есть люди, которые его хорошо знают, надо бы ему быть поскромнее в высказываниях по поводу своих заслуг перед отечественной культурой, пусть и андерграундной. А ещё у Колупаева, говорят, недавно родился сын. Удивительно! Вот уж не думала, что он сподобится. Интересно, а на детское порно он перешёл до или после этого? Или продолжает «консультировать Нидерландские компании» на предмет дешёвого русского всё же только бабьего тела? Петя, заткни фонтан — хватит драчить на этот несчастный Подольский фестиваль. Забудь и уйди. Какие-то собранки собираешь, со старыми пердунами обсуждаешь «перспективы развития отечественного рока». Что, перестали за границей платить за русскую порнуху? У них сейчас и «вживую» наших девчат пруд пруди. Чего смотреть-то, когда оттрахать за грош любую «русскую красавицу» можно. В России ведь наступила долгожданная свобода, за которую ты, оказывается, так радел. Свобода от образования, моральных табу, свобода от необходимости трудиться, от уголовного наказания извращенцам или проституткам. Всё, твоя убогая модель свободы победила. А ты продолжаешь куражиться над прошлым. Сейчас ты уже в заслуженные деятели фестиваля занёс даже некую Марину Тимашёву — ту, о которой говорил десять лет после Подольска, что она, «дура набитая», которую ввели в жюри, чтобы она всё делала как положено, а она «стала возбухать за слово «бля», сказанное Ревякиным и не давать ему обещанные нами деньги за выступление». Сейчас она, кстати, обслуживает вражескую радиостанцию, много десятилетий работающую исключительно на развал моей страны, «Радио Cвобода». Там же подвизается, впрочем, и Смирнов. Тот самый Илья Смирнов, который всё время подготовки и проведения фестиваля твердил только о том, что надо всё сворачивать, «а то хуже будет». Ни один человек Смирнова пальцем о палец не ударил на фестивале. Даже Коврига, до сих пор называющий Илью своим «тогдашним начальником», не скрывает того, что приходил на концерты только выпить с друзьями и побалдеть. Гурьев наприглашал на фестиваль кучу откровенно дерьмовых команд только потому, что с ними тусовался во время своих поездок по стране. Николай Мейнерт, который, якобы, привёз в Москву прибалтийских рокеров, вышел на сцену зачитывать какие-то решения жюри — там я впервые и увидела его. У нас на Подольске было только две команды из Прибалтики: «Цемент», который мы все прекрасно знали, а я делала их концерты раньше. И «J.M.K.E. ». Но когда в Подольск приехали «J.M.K.E.», то меня выдернули из-за сцены с воплями, что какие-то чудики спрашивают меня, а их собирается милиция забрать. Понеслась туда: в окружении милиционеров стояли круто одетые, с «ирокезами», в коже и заклёпках панки и твердили единственные русские слова, которые они знали: хочу Комарову. Я прорвалась в круг и выдернула ребят, вопя, что это ко мне. Менты опешили, но отпустили нас. Вообще я металась на этом мероприятии, как бешеный танк, успевая везде. Только вот не помню, ела ли я и где спала ночью. Если спала. Когда у меня стало не хватать людей, я побежала к Колупаеву с просьбой дать его ребят — ведь надо было все команды встречать на вокзалах и разных аэропортах, отвозить в Подольск, там размещать на какой-то турбазе достаточно далеко от парка, где проходил фестиваль, кормить их, вовремя привозить на саунд-чек и на само выступление. Да ещё и отбиваться от людей в форме и в штатском, которые время от времени вдруг возникали из ниоткуда и требовали залитованные и разрешённые к исполнению песни разных команд. И кто-то из моих ребят быстро писал под диктовку Богаева из «Облачного края» или «БОМЖика» Соловьёва тексты, а я чего-то там подписывала и втюхивала ошарашенным людям в штатском эти писульки. Около электрического щитка надо было постоянно человека держать — чтобы во время выступления менты не вырубали ток, как это было на «Телевизоре». Короче говоря, всех моих людей для работы не хватало. Тех самых, о которых позднее Петя презрительно напишет: «слуги и придворные Кометы, для которых она попросила десяток билетов на фестиваль». Мои друзья так и не посидели на своих местах. Они работали, как и я, день и ночь. На мою просьбу помочь людьми, Колупаев, все дни фестиваля не отходивший далеко от Марка Рудинштейна, пересчитывающего деньги, полученные с тысяч и тысяч проданных билетов, заорал в истерике, что у него нет ни одного человека для работы на фестивале. И никогда не было. Я стала выхватывать помощников буквально из толпы. Так появился среди моих друзей председатель новосибирского рок-клуба Валера Мурзин. Он встречал «Зоопарк» и провожал их на турбазу. По их капризному требованию «срочно накормить», он разбил стекло турбазовской кухонной каптёрки и достал оттуда «сухой паёк» для питерских «звёзд». И таких случаев, таких безотказно преданных добровольных, но оставшихся безымянными, помощников на фестивале было много. Но они так и остались неизвестными и безымянными.

Через 25 лет Петя Колупаев вышел на сцену пивняка со свитком фамилий каких-то тусовщиков, который невнятно и гундосо читал минут пять. Они, мол, помогали ему делать фестиваль. Через запятую он назвал и меня. У тебя, Петя, что мозги стали загнивать от беспорядочной половой жизни, своей или борделесозерцательной? Раньше я всегда понимала и не обижалась на тебя за те гадости и принижение моей роли в работе на фестивале, которые ты писал и говорил все эти годы — что поделаешь гендерная проблема вечна. Но сейчас ты производишь впечатление полного маразматика с этой четвертьвековой мышиной вознёй с единственным непорнушным делом в твоей серой и грязноватой жизни. С вознёй, которая всё дальше и дальше отходит от реальности того, что было тогда в сентябре 1987.

И вообще всё это раздувание фестиваля до космических размеров — смешно. Да, было здорово и весело. Тогда всё, что мы делали было стрёмно, задорно. Может быть потому, что мы были молоды. А страна была зрелым социальным организмом в «состоянии стагнации», как сейчас любят говорить. Страна была просто в состоянии стабильного покоя. Нам, молодым, хотелось побузить. Мы противились всяческим запретам с яростью молодых. Музыканты (почти все) играли бесплатно потому, что не могли не играть. Иногда они даже доплачивали за возможность поиграть в каком-нибудь зальчике. Художники рисовали и делали перфомансы потому, что не могли не рисовать и не делать перфомансы. И им было плевать на заграничных «покупателей» их полотен. Писатели и журналисты печатали свои опусы в самиздатовских изданиях и не мечтали даже о гонорарах. Главное — написать, высказаться.

И вот сейчас нет никаких запретов для «творческой интеллигенции»: пиши матом, ставь любое грязное барахло на сцене Большого театра, снимай любую порнуху хоть о Великой Отечественной войне, хоть о Куликовской битве. Засранцы типа Колупаева счастливы. А я нет. Пусть бы никогда не было Подольского рок-фестиваля, не было самиздатовских рок-журналов, весёлых сейшенов и стрёмных перфомансов — но чтобы сейчас был великий Союз Советских Социалистических Республик, чтобы наши ракеты на Марс летали и русские там посадили бы первые яблони, чтобы вместо убогого храма ХХС плескался бассейн Москва с тёплой водой под снежной метелью, и вообще чтобы церквей с лживыми и жадными попами не было на земле русской, чтобы не было бездомных русских детишек, которых продают жирным америкосам, чтобы девчонки - комсомолки мечтали стать геологами, а не гламурными шлюхами, чтобы Петю Колупаева с его порнографией услали на Колыму, а Сорокина с его «Голубым салом» - на Оймякон, чтобы по телевизору не показывали Комеди клаб и «дом №», чтобы пенсии у стариков были достойными, а не на три килограмма буженины, чтобы по всей стране пятилетки «выполнялись досрочно» и колхозы собирали рекордные урожаи. И пусть обо всём об этом долго и многословно говорят по ТВ на трансляциях съездов — я потерплю. А насчёт свободы — так я всегда была свободна, тогда и сейчас. Внутренняя свобода образованного, патриотично настроенного настоящего русского интеллигента — его неотъемлемая черта во все времена.

В ныне существующей стране, как и в той несбывшейся, я всегда делала и буду делать то, за что мне не будет стыдно: учить детей, делать высокотехнологичные и гуманитарно ориентированные образовательные продукты для школ и детских садов, писать статьи, издавать книги и учебники. А на досуге — танцевать буги... буги-вуги... на своём досуге. Делать весёлые сейшена и выставки, писать стрёмные статьи и граффити на стенах. Не за деньги, а просто так. Чтобы там, наверху, бдительность не теряли. Но и не забывали, что слишком-то зажимать клещи не надо. Иначе может получиться то бессмысленное и беспощадное, что неоднократно происходило в истории нашей страны. И последний раз эта бессмыслица произошла 20 лет назад. Аккурат после Подольского рок-фестиваля.

Комета.

P.S. Не могу всё же не поблагодарить тех, кто в наши дни не забывает о настоящей альтернативной сущности русского рока и поддерживает слабый огонёк еле теплящегося его бытия. Лэйбл «Геометрия», потратившийся на роскошную надгробную плиту Подольскому рок-фестивалю — великолепно изданный комплект дисков и печатных материалов о нём. И вечно восторженноглазый Олег Коврига — инициатор многолетних мемориальных тусовок по «Советскому Вудстоку». Ребята полностью отработали своё ничегонеделанье четвертьвековой давности. Честь им и хвала. Спасибо.