Сестра мила сердия
грузинского авангарда

В Москве прошла недавно замечательная выставка «Грузинский авангард: 1900-1930 гг. Пиросмани, Гудиашвили, Какабадзе и другие». Не возьму на себя смелость делать сколь-нибудь искусствоведческий обзор выставки – не настолько уж я и в материале. Но с подросткового возраста пылко любила экзотику Грузии в варианте «Великого Моурави» Анны Антоновской. Все эти кинто, гомар джобар, Кура, старый Тифлис – прелесть и дурманящая экзотика еще времен царицы Тамар и «Витязя в тигровой шкуре» «… когда в придорожных духанах свирепо шипит на шампурах пряная баранина, когда охлажденное вино готово опрокинуться в глиняные чаши, когда нетерпеливые картлийцы ударами кулаков об ореховые доски настойчиво напоминают о своем аппетите…». И в этом же ряду у меня стоят странные вывески тбилисских духанов, намалеванные нежным художником с грустными глазами – Нико Пиросманишвили. Я еще ничего не знала о примитивизме, о русском лубке, о расписанных клеенках из северных деревень России. Но уже заглядывала в грустные глаза коров Нико и гладила гриву его знаменитого льва. На них и пошла смотреть в музей частных коллекций не очень мною любимого Музей изобразительных искусств им. А.С. Пушкина. Открыла для себя мир грузинского авангарда, много новых имен. Очень интересно и неожиданно.

Несколько маленьких личных зарисовок – впечатлений

Совершенно европейский Давид Какабадзе. Изящно, но как по мне, так вторично. Есть много европейских и наших художников, работавших в такой стилистике.

Совершенно «возрожденческий» Ладо Гудиашвили. Эти светящиеся тела, золотые и зеленые всполохи изогнутых линий – изумительно!

Кирилл Зданевич и его потрясающие иллюстрации к стихам А. Крученых.

Немыслимые в своей кавказской экзотике театральные костюмы к постановкам Шекспира театром им. Ш. Руставели.

Но самое главное все же – это мир Нико Пиросмани. Меня поразило, что все его работы подписаны по-русски - я этого не знала. Трогательно корявые русские буковки, старательно выведенные полуграмотным грузинским художником, являются концептуальной частью его работ. Нико не отделял себя от мира русской культуры начала XX века, от общего художественного процесса России. Все остальные ездили по европам, тусовались в Париже, пили кофе на Монмартре. А маленький Нико никуда не ездил, пил только вино в маленьких ветхих духанах, которые и разрисовывал за кувшин вина, кусок лепешки и пару баночек красок. В этом есть величайшая свобода и величайший концепт! Наверное поэтому так и притягивает взгляд незатейливо разрисованный кусок жести с Портретом железнодорожника Миши Метехели в рамочке из трогательных, по-детски тщательно выписанных розочек. Или еще одна жестянка «Пасха» с подмалеванными опять-таки русским буковками Х и В на куличе и треугольнике творожной празничной пасхи. А вдали, с крестами, зажатыми как рога с вином, поднимают руки в приветственном тосте два мужика. Князья в разных видах и композициях, конечно, знакомы, и даже как будто не так уж и интересны в этой своей повседневной знакомости. Но ведь я впервые вижу подлинники этих работ! Надо вернуться и вглядеться и в лица князей, и в минимализм застолий, и в роскошь виноградных лоз, обвивающих глиняные античной формы марани. А вот и животные кинто Никола: аппетитный «Пасхальный барашек» с жирненьким курдюком и уже готовым куском жареных ребрышек в подносе у его ног, что позволяет надеяться, что именно этого милягу не съедят на этот праздник – еда уже есть. Знаменитая «Белая корова» и недалеко от нее реплика Кирилла Зданевича на эту работу. И, конечно, великолепный солнечный «Иранский лев»! Великолепный, но с очень детскими выпученными глазками и игрушечным мечом, которым он явно отмахивается от солнца-колобка, игриво перекатывающегося по его спине. И вовсе он не величественный. И не царственный. Он – представление ребенка о льве. И о добре. И о милосердии… Недаром прямо напротив льва висит аскетично – монохромная работа с самым трогательным автографом автора «Сестра мила сердия». Это, на мой взгляд, венец всего. Надо сделать эти слова девизом всей грузинской самоидентичности. Тогда Грузия станет Землей обетованной всей планеты. Но увы… мечты – мечты… И одиночество маленького человека. И никто не хочет быть милосердным. Но мы с Нико всегда будем жить надеждой на эру «мила сердия». Счастлива, что держу его за руку, а около нас мерно ступает игривый пучеглазый лев с русским колобком-солнышком на спине. И мы уходим в туман виноградных лоз, аромата домашнего сыра и неги парного молока.