Действующие лица:

• СКРИПКА
• ТРУБА
• ДРУГ
• ГРОБОВЩИК
• ВИОЛОНЧЕЛЬ — Мать Скрипки
• КОНТРАБАС — Отец Скрипки
• ФАГОТ
• ЖЕНА ФАГОТА
• ПОЭТ
• МУЗЫКАНТ

I действие

ТРУБА. Наконец нашлось место, где никто не укажет на меня пальцем. Теперь я уверен — это здесь. Ногами чувствую — это то редкое место, где я смогу жениться. Труби труба! Мне многие не подходили, многим не нравился я. Жизнь! Пришла тоска, тоска, тоска, сомнение, скудость мысли, слепота. Я потерял ориентиры, оказался на перепутье, не знал куда идти, увидел девушку, спросил у нее дорогу, она указала, я пошел по ней и дорога привела меня сюда, где я могу на ней жениться. Дальше тянуть некуда. Сегодня наша свадьба. (Обращаясь за кулисы.) Видишь — пустота! Я настаиваю, надо наконец сказать твоим родителям. Скоро они придут? Это очень серьезно. Впереди жизнь, а здесь никого.

СКРИПКА. Сейчас придут.

ТРУБА. Сколько еще ждать? Ты знаешь точно, что здесь?

СКРИПКА. Здесь. Жаль, что мы раньше не сказали. Зная характер отца, я думаю, что ничего хорошего из этого не выйдет.

ТРУБА. Что такое?

СКРИПКА. Вот они!

ТРУБА. Подожди!.. А может, не говорить пока?

СКРИПКА. Как не сказать?

ТРУБА. Я сказал — пока! Временно. А потом — раз! и сказать.

СКРИПКА. Прячься скорее! (Труба прячется.)

СКРИПКА. А вот и я!

КОНТРАБАС. Где он? С кем ты была?

СКРИПКА. Ни с кем.

КОНТРАБАС. Он ушел туда.

СКРИПКА. Там нет никого.

КОНТРАБАС. Не запирайся — я видел.

СКРИПКА. Тебе показалось.

КОНТРАБАС. О чем вы говорили?

СКРИПКА. Я молчала.

КОНТРАБАС. О чем он тебя просил?

СКРИПКА. Я отказала.

КОНТРАБАС. Он спрашивал кто твои родители?

СКРИПКА. Он знает.

КОНТРАБАС. Так кто это был?

Появляется Труба. Делает вид, что очень спешит, но, завидя группу, останавливается и кланяется.

КОНТРАБАС (оглядывается). Кому он кланяется? Здесь никого нет.

ВИОЛОНЧЕЛЬ. Значит нам. (Кланяется Трубе.)

КОНТРАБАС. Кто это такой? Я не могу кланяться человеку, которого не знаю. (Кланяется.)

СКРИПКА. Про него говорят, что это Труба.

КОНТРАБАС. Это и так видно.

СКРИПКА. Говорят — хочет перейти в струнные.

КОНТРАБАС. Высоко метит! Но — как?

СКРИПКА. Говорит, — вот выйду за струнную, стану тоже.

КОНТРАБАС. Болван! (Труба кланяется. Контрабас громко, любезно). Познакомь же нас.

СКРИПКА. Рекомендую: Труба — Контрабас.

КОНТРАБАС. Я о вас много слышал.

ТРУБА. А я вас много слышал.

КОНТРАБАС. Да. Моя жена — Виолончель — исполнитель погребальных песен и танцев.

ВИОЛОНЧЕЛЬ. Да. А вот вы, молодой человек?

СКРИПКА. Он спешит на свою свадьбу.

КОНТРАБАС. Вполне достойный жених. А кто невеста?

СКРИПКА. Позволь, папа, я представлю тебе моего знакомого. Пока он еще не в оркестре, но зато потом будет принят.

КОНТРАБАС. Приятно слышать. А кто невеста?

ТРУБА. Сегодня свадьба. Будет много народа. Я вас тоже приглашаю. Вы, конечно, придете?

СКРИПКА. Большое спасибо.

КОНТРАБАС. Мы тоже вас благодарим.

ВИОЛОНЧЕЛЬ. А где будет свадьба?

ТРУБА. В этом зале.

ВИОЛОНЧЕЛЬ. Чудное место. Лучшего не найти.

КОНТРАБАС. А кто невеста?

ТРУБА. Я сегодня женюсь.

КОНТРАБАС. От души поздравляю. Я тоже женат.

ТРУБА. Поздравляю. Сколько лет вы женаты?

КОНТРАБАС. У нас взрослая дочь.

ТРУБА. Да что вы?

КОНТРАБАС. Она перед вами.

ТРУБА. Чудесная девушка.

КОНТРАБАС. Не правда ли?

ТРУБА. Редкой красоты.

Контрабас. Очень молода.

ТРУБА. Это видно.

КОНТРАБАС. Музыкальна.

ТРУБА. Несомненно.

КОНТРАБАС. Я ее отец!

ТРУБА. Само собой. А это?.. (Показывает на Виолончель.)

КОНТРАБАС. Ее мать.

ТРУБА. Очень похожа.

КОНТРАБАС. А вы женаты?.. Хотя я уже спрашивал.

ТРУБА. Да. А я отвечал.

КОНТРАБАС. Я помню, — вы нас приглашали на свадьбу. А кто невеста?.. Хотя я уже спрашивал.

ТРУБА. Да.

КОНТРАБАС. Извините, мне надо идти к Фаготу. Фагот очень, очень болен.

ТРУБА. Бедный Фагот!

КОНТРАБАС. Это мой друг! Прощайте. (Уходит.)

ВИОЛОНЧЕЛЬ (Скрипке). А ты, милая, домой. (Трубе) Незамужней Скрипке неприлично одной торчать на улице, то ли дело замужней, — вы меня понимаете? (Скрипке) Поэтому иди, пока мы здесь, а я скоро приду.

ТРУБА. Может быть, я провожу?

ВИОЛОНЧЕЛЬ. Вы забыли, вы заняты, у вас сегодня свадьба.

ТРУБА. Благодарю.

ВИОЛОНЧЕЛЬ. Хотя... Мы можем проводить вместе.

КОНТРАБАС. ... Чудесный молодой человек... Сколько выдающихся достоинств... Как же я раньше не замечал... Правда, от него за версту разит медью, но какая осанка, манеры: "Здравствуйте, уважаемый Контрабас", — умеет вести беседу, меня уважает... да! Жаль, конечно, жаль, что он не струнный, а ведь как сверкает его оперение... зятек!.. Нет-нет! — поздно. Об этом не может быть и речи. Хотя... как он смотрел на мою дочь... (Оборачивается, видит жену Фагота.) Идет жена Фагота. Не буду откликаться на приветствие. Пусть видит как я убит из-за болезни Фагота.

ЖЕНА. Здравствуйте, дорогой друг! Уважаемый Контрабас!.. Не слышит. Я говорю, уважаемый Контрабас! Я к вам обращаюсь, дорогой мой, вы что оглохли? ... Молчит. Да что это с ним?.. Вы что, с ума сошли? Почему не отвечаете?

КОНТРАБАС (будто очнувшись). Что вы? А, дорогая жена Фагота! Как поживаете?

ЖЕНА (в ярости). Я понимаю, что вы задумались, но я не понимаю, почему вам наплевать на мое время, ведь я очень спешу! Но, как видите, я все-таки остановилась, потому что подумала, что раз он меня уважает, то надо сказать ему пару слов. И вот я хочу их вам сказать, а вы не хотите повернуть голову в мою сторону. Я понимаю, что вы задумались, а у вас есть повод, — еще бы, небольшое счастье получить в зятья Трубу, но это уже не вам решать! И не здесь! Но уж раз вы вышли на улицу и видите, что навстречу идет жена вашего друга и у вас есть возможность спросить о его здоровье, — а ведь он очень болен, — а вы этим не интересуетесь, хотя я бы на вашем месте, едва увидев меня, кинулась бы ко мне и закричала: — Ну, как там дорогой друг Фагот, как его здоровье, может быть я могу помочь его жене, ведь я его друг, — сказала бы я со слезами на глазах, а потом бы спросила, как я себя чувствую, потому что я стала такая бледная, не сплю ночей, а сейчас иду по одному очень деликатному делу, потому что мне не на кого надеяться, потому что у моего мужа нет друзей, а я люблю, чтобы все было готово заранее, а вы! Как я надеялась на вас, как я думала опереться на вас, потому что вскоре меня постигнет большое горе, — тьфу, тьфу-тьфу! — чтоб не сглазить, а я после этого вас знать не хочу и на порог не пущу! (Уходит.)

КОНТРАБАС (очнулся). Сумасшедшая! Идиотка! Что я ей сделал? Ненормальная! Что ты мне наговорила? Она думает, что я испугался ее крика. Я сам могу кричать не хуже! Да я пойду к Фаготу, чтобы ты не говорила, хотя бы потому, чтобы тебе досадить. (Уходит.)

ВИОЛОНЧЕЛЬ. А я еще раз прошу проводить меня.

ТРУБА. А я еще раз повторяю, что проводить не могу.

ВИОЛОНЧЕЛЬ. Это не займет времени.

ТРУБА. И все же я занят, у меня сегодня свадьба.

ВИОЛОНЧЕЛЬ. Это недалеко.

ТРУБА. В следующий раз.

ВИОЛОНЧЕЛЬ. Именно сейчас.

ТРУБА. Извините, до свидания.

ВИОЛОНЧЕЛЬ. В конце концов, если бы вы знали, как мне некогда, то вам бы стало казаться, что у вас нет никаких дел, кроме как гулять, и все же я задержалась, чтобы вы проводили меня, потому что я обещала Контрабасу пригласить вас как-нибудь зайти, что и собираюсь сейчас сделать, только не перебивайте меня. Все это я говорю вам для того, чтоб вы поняли — я вас хочу пригласить так, чтобы это не звучало — заходите и все, а так, чтоб вы убедились, что я вас приглашаю настоятельно и, чтобы в случае, когда вы приглашены и не можете прийти, у вас на это были бы веские причины! Итак, я начинаю! Прошу извинить, что вас я сейчас не приглашаю, но у меня неотложное дело; я бы его отложила, но время не терпит; я бы сказала, что за дело, но это слишком женское и вам неинтересное. Конечно же, я могу сказать в чем тут дело, а то, вдруг, вы еще подумаете, что мол, сама пригласила, а сама уходит, а в следующий раз опять что-нибудь придумает, чтобы не пустить меня к себе и зачем только тогда приглашать в гости?! Но вы этого не думайте, потому что я вам всегда рада, — а просто сейчас у меня неотложное дело и у меня ни секунды свободного времени, но, когда в следующий раз, например завтра, у меня будет свободное время, то конечно же, приходите!

ТРУБА. Жениться неохота.

ЖЕНА (не останавливаясь, Виолончели). Ваш муж — грубиян!

ВИОЛОНЧЕЛЬ. Что?

ЖЕНА (не останавливаясь). То, что слышала!

ВИОЛОНЧЕЛЬ. Мне это известно.

ЖЕНА (Трубе). А кое-кому я намекаю, что кое-кто все знает и что он в ярости. (Заходит к гробовщику в лавку.)

ТРУБА (в сторону). Она ему все сказала.

ВИОЛОНЧЕЛЬ. Что она вам сказала?

ТРУБА. Что я почти опоздал! (Убегает.)

ВИОЛОНЧЕЛЬ. Так что ж ты стоял?! (Уходит.)

КОНТРАБАС. Никогда бы не поверил тому, кто утверждал бы обратное. И все-таки найдутся подлецы, которые будут утверждать, что это не я сам, что мне помогли понять. Им и в голову не может прийти, как удивительно устроен такой человек как я, — от него ничего не скроется, ему намекни, скажи чуть! — и он все понял! Вот и я, понял и остановился. Как было: я шел к Фаготу, а она говорит: будущий зять Труба — тьфу! — но это потом — и я вернулся, чтобы сказать, что пусть они не надеются, я узнал что к чему: и про зятя, и про Трубу, и про свадьбу. И еще я подумал, что надо запереть Скрипку, а то бы ушел к Фаготу, а она, незапертая, и выскочила бы замуж. А теперь, шалишь, теперь — я ее под замок! А иначе, как я исполню свою родительскую волю? Ведь, если не исполню, скажут: он ничего не мог сделать, и поймут в том смысле, что он не влияет даже на свою дочь, такой уважаемый, а раз так, то и пусть на нас не влияет и мы будем делать что захотим, — это те, к кому потом обращусь, — и все обязательно повыскакивают замуж и будут только взаимно влиять без всякого меня! Это, если я ее не запру, если она не сидит дома — как бы ждет меня, а вдруг уйдет?!

От Гробовщика выходит жена Фагота. Контрабас ее не видит. Он быстро направляется к дому и вдруг останавливается.

КОНТРАБАС. Стоп! И все-таки, — почему жена Фагота со мной так разговаривала? Я не давал повода. Повторяю: я не давал повода. Еще раз: я не давал повода!.. Ну вот... Чувствую... Подступает... И так всегда — стоит вспомнить, как меня оскорбили, как все во мне начинает бушевать. Чувствую, рушатся все преграды, волны гнева туманят голову, немеет язык, слабеют ноги, кровь отливает от лица, руки — вот! — затряслись! ... В такой момент я способен на все! Убить! Но — это потом.

ЖЕНА. Нет, сейчас! Я иду туда — он оскорбляет и этого ему мало; я иду обратно — он ждет, чтобы дооскорбить. Вот — я! Убей!

КОНТРАБАС. Послушайте...

ЖЕНА. Опять за свое?! Вам мало того, что было? Вы хотите того, что будет? Опасайтесь — что вам прошло один раз, второй может не пройти. Вы думаете, у меня нет? А у меня есть защитники, один из которых — это я, ибо кто лучше защитит себя, кроме самого тебя?! Поэтому вы защищайте себя, а я уж себя. И знайте — вы получите сильный отпор!

КОНТРАБАС. Я хочу объяснить!

ЖЕНА. Ничего не поможет.

КОНТРАБАС. Что вы хотите?

ЖЕНА. Никто не уйдет от расплаты!

КОНТРАБАС. Но в чем заключена вина моя?

ЖЕНА. Месть будет ужасна!

КОНТРАБАС. Она меня не понимает!

ЖЕНА. Ах, как он не похож на себя! А ведь когда-то я была влюблена в этого субъекта и готова была ответить взаимностью. А ты?

КОНТРАБАС. А я?

ЖЕНА. Это теперь я понимаю, а тогда не понимала, ведь я молода была и делала вид, что мне нет до этого дела, а когда он делал вид, что в меня влюблен, я делала вид, что не верила в это, настолько хорошо, что и сейчас не верю, что он был влюблен, хотя всегда хотела этого. А ты?

КОНТРАБАС. Очень!

ЖЕНА. И он, может быть, тоже. Но я не показывала вида, а он перестал показываться.

КОНТРАБАС. Подтверждаю публично.

ЖЕНА. И я могу ему простить все...

КОНТРАБАС. Ты — можешь?

ЖЕНА. ... но это нелегко, а легче мстить и потому...

КОНТРАБАС. Стой! Не говори того, что собираешься. Я сам скажу.

ЖЕНА. Покажи.

КОНТРАБАС (себе). Подлец! Я буду наказан за свою ложь! (Жене Фагота.) Так?

ЖЕНА. Так.

КОНТРАБАС. Так начинай же!

ЖЕНА. Это будет в кромешной тьме!

КОНТРАБАС. О-о-о!

ЖЕНА. Но не здесь.

КОНТРАБАС. Где же?

ЖЕНА. Два шага назад!

КОНТРАБАС. Так?

ЖЕНА. Так. Я приласкаю тебя так, как умею одна.

КОНТРАБАС. А я?

ЖЕНА. А ты не умеешь. Два шага назад.

КОНТРАБАС (отступает). Так? Так?!

ЖЕНА. Так. Готовься.

КОНТРАБАС. Я готов.

ЖЕНА. Не здесь.

КОНТРАБАС. Там? Во тьме?

ЖЕНА. Я предупреждала.

КОНТРАБАС. Прощайте родные поля и леса!

Уходят за кулисы. Слышен крик Контрабаса, вслед звук падающего тела.

ЖЕНА. В лоб. Наповал. (Кланяется и уходит в одной туфле.)

КОНТРАБАС. Не ожидал. За что?! Но я ей тоже отомстил. Она думала, что со мной — раз! — и готово. А и не знает, что я просто притворился — и сейчас, и тогда. И признаться мне в этом не стыдно. Да-с! С ними не притворись по-настоящему, — и голову снесут. Плохо то, что надо идти к Фаготу и опять ее увидеть. (Изображает их будущую встречу с женой Фагота). "ЖЕНА — Вы живы?! КОНТРАБАС. Да! "... Но все же, чем это она меня стукнула? (Поднимает туфлю.) Неужели этим? Интересно, сняла ли она ее с ноги перед этим? (Кладет туфлю в карман.) Пригодится. (Делает несколько шагов в сторону дома Фагота и останавливается). Ах, как не хочется идти к Фаготу! Будто вот какое-то предчувствие меня останавливает! ... А если попробовать в другую сторону? (Пробует идти в разных направлениях, но все не то. Наконец, поворачивает к своему дому и освобожденно вздыхает.) К дому тянет! Но почему? Ведь я был дома час назад и считал, что Фагот болен, и шел к нему? Но почему так тянет домой, а не к нему? Ах да, Скрипка! Ладно! Зайду и к Фаготу. (Уходит.)

ТРУБА (один). Скрипка наверняка дома. Надо ее предупредить, что Контрабас догадывается о нашей женитьбе. А вот и он, легок на помине. Идет сюда. Так, — он ничего толком не знает, но все понял. Она об этом не знает, но сейчас узнает. Что же делать? Есть два выхода: выйти навстречу и сразиться. Или спрятаться. Второй быстрее. Начну с него. (Прячется.)

КОНТРАБАС (один). Подлый негодяй! Ты хотел соблазнить мою дочь! У тебя ничего не выйдет! Это говорю тебе я — ее отец! (Осматривается.) Ах так — его нет! А то бы я сказал, что стер бы его в порошок, а если бы злодей не поверил, я обратился бы к прохожим, и мы бы славно начистили его медную рожу. И кто бы мог подумать, что он такое учинит? Но это чужой, от них только и ждешь плохого. А вот поди угадай, что в следующий момент выкинут твои дети? Десять лет назад Скрипка выкинула партитуру концерта. Я об этом не знал, а когда об этом узнали другие, меня чуть не выкинули из оркестра. Но я ей простил. А вот то, что она выкинула сейчас, ей даром не пройдет, или пусть выкинут меня на свалку! (Уходит в дом.)

ТРУБА (выходит). Как он страшно кричал! А я не испугался. Молодец, что я выбрал второй выход, а то вот показал бы ему за такие оскорбления!

ДРУГ. Друг мой, кому вы грозите?

ТРУБА. Я никого не боюсь! ... Это вы? Просто я самый несчастный человек на свете, — из-за того, что отец тиран, а дочь страдалица, я останусь холостой!

ДРУГ. Ты хочешь жениться — я угадал!

ТРУБА. Точно. (Слышен жалобный Скрипкин, а в ответ грозный Контрабасов звук.) Что он делает? Надо ее спасать!

ДРУГ. Кто она?

ТРУБА. Она — там, а он ее запер и не уходит. (Опять звуки.) Что он там с ней делает?! Надо что-то придумать!

ДРУГ. Это проще простого, потому что я уже знаю, а именно: надо вызвать его из дома и послать подальше.

ТРУБА. Хорошо придумано! Но как это сделать?

ДРУГ. Тоже просто, надо написать подложное письмо, вручить, он поверит и уйдет.

ТРУБА. А вот это непорядочно. И потом — это мой будущий тесть! И потом — куда его ушлешь? — он как привязанный, только ушел к Фаготу и тут же возвратился. (Звуки.) Нет, надо это кончать! Почему она так кричит?

ДРУГ. Говоришь, к Фаготу?..

ТРУБА. Ну да! Ведь Фагот болен, а они друзья.

ДРУГ. Болен?! — при смерти! (Звуки.)

ТРУБА. Прекратите издеваться! (Другу.) От кого ты узнал?

ДРУГ. От Гробовщика. Уж этот не соврет.

ТРУБА. А тот откуда?

ДРУГ. От жены Фагота.

ТРУБА. А она? Ах да! Она от самого Фагота. О, горе! Как это кстати! Теперь я согласен — мы напишем честное подложное письмо, а это не преступно.

ДРУГ. Своего рода благородство.

ТРУБА. Всегда бы так поступать. (Звуки.) Одну минуту! (Другу.) Пиши.

ДРУГ. (пишет). Готово.

ТРУБА. Дай-ка. (Читает.)

КОНТРАБАС (оборачивается к дому). Сейчас найду твою мать и мы решим, что с тобой делать!

ТРУБА. Это он! Скорей вручай, он ждать не любит. (Прячется.)

ДРУГ (натягивает шляпу на лицо, говорит чужим голосом). Постойте!

КОНТРАБАС. Не кричите!

ДРУГ. Я к вам обращаюсь!

КОНТРАБАС. Что вам?

ДРУГ. Берите.

КОНТРАБАС. А что это?

ДРУГ. Письмо, берите.

КОНТРАБАС. А что в нем?

ДРУГ. Не знаю. Берете?

КОНТРАБАС. Беру. А это не опасно?

ДРУГ. Прочитайте. Не знаю.

КОНТРАБАС. Нет. Не возьму.

ДРУГ. Я ухожу.

КОНТРАБАС. Ну хорошо, это обо мне?

ДРУГ. Нет.

КОНТРАБАС. О дочери?

ДРУГ. Нет.

КОНТРАБАС. Тогда наверняка приятная новость. (Берет.)

КОНТРАБАС (читает). Уважаемый Контрабас! Поспешите проститься. Фаготу очень плохо, он даже при смерти. "Контрабас — мой лучший друг" — сказал он перед этим. ... Без подписи. Диктовал... Без даты... Может быть, даже написано вчера. Что же делать?.. Искать Виолончель, или идти к Фаготу и там встретить эту фурию?.. Но Фагот ждать не может и зовет, а Скрипка заперта и подождет. Значит, к Фаготу... Но Фаготу уже все равно, он может и подождать, а я ждать не могу, ведь со Скрипкой надо решать. Значит, к Виолончели. (Уходит.)

ТРУБА (выходит). Ну, убедился, что это за тип?

ДРУГ. Как он недоверчив!

ТРУБА. И это — мой будущий тесть.

ДРУГ. Он не хотел даже взять у меня письма!

ТРУБА. Запер мою невесту и ушел чер-те куда!

ДРУГ. Но я все-таки заставил его взять — ты видел?

ТРУБА. Да. Нет! А вдруг с ним что-нибудь случится, мало ли что? Фагот же умирает, а Контрабас — что, не может? Например: удар! — и все.

ДРУГ. И уверен — он сделает все так, как написано.

ТРУБА. А Скрипка заперта. А если он не вернется, она умрет с голоду, если я ее не спасу. Пора! (Становится в позу.) Скрипка! Невеста моя! Я здесь! Я спасу тебя! (Молчание. Труба смотрит на Друга.)

ДРУГ. Еще раз.

ТРУБА. Отзовись, это я — жених Труба! (Молчание.) Она была жива...

ДРУГ. Ты это говоришь.

ТРУБА. Я сам видел!

ДРУГ. Неужели?!

ТРУБА. Ради дочери он способен на все!

ДРУГ. Надо что-то делать.

ТРУБА. Но что?!

ДРУГ. Взломать дверь!

ТРУБА. И я проникну в коридор. Дальше!

ДРУГ. Вот другая дверь, ведущая в комнату.

ТРУБА. Ломай!

ДРУГ. Готово!

ТРУБА. И я — в комнате! Смотри! Здесь ее нет! Где же ты, Скрипка?

ДРУГ. Тише! Я вижу еще дверь!

ТРУБА. Третью!

ДРУГ. Заперта!

ТРУБА. Все заперто.

ДРУГ. Не поддается.

ТРУБА. Бей ногой.

ДРУГ. Есть! Заходи!

ТРУБА. Ни следа! (Воображаемому Контрабасу.) Куда ты спрятал ее — отвечай!

ДРУГ. Может быть, в ванную?

ТРУБА. Конечно, в ванную! Какая хитрость — спрятать в ванную!

ДРУГ. Пуста!

ТРУБА. Так я и знал. Ее нигде нет.

ДРУГ. Что, и здесь нет?

ТРУБА. Как видишь.

ДРУГ. Не верю. Странно. Ты хорошо искал?

ТРУБА. Если ты мне не доверяешь, тогда ищи сам.

ДРУГ. И поищу, и найду.

ТРУБА. А я посмотрю, как ты будешь искать ту, кого не знаешь даже в лицо.

ДРУГ. Обычное скрипичное лицо!

ТРУБА. Вам должно быть стыдно так говорить.

ДРУГ. Ну а какое же?

ТРУБА. Вы еще не знаете, а говорите так, будто знаете!

ДРУГ. Да, говорю!

ТРУБА. Может быть, и найдете ее вы?

ДРУГ. Кто знает?

ТРУБА. Я! И я не допущу этого!

ДРУГ. Ну ладно, согласен, не будем ссориться, в конце концов, это ваша невеста, а скоро жена, и что это будет у меня за вид, когда я первый найду вашу жену и мы будем один на один, а вы где-то там за сломанной дверью.

ТРУБА. Вот видите, сами говорите, что у меня больше прав на эту находку, а у вас никаких.

ДРУГ. Никаких? Хорошо, продолжим. Ваша очередь. Где вы будете искать?

ТРУБА. Ну... Где-нибудь за шкафом.

ДРУГ. Здесь нет шкафа.

ТРУБА. Посмотрю под кроватью.

ДРУГ. Ни одной кровати!

ТРУБА. На чем же она спит?

ДРУГ. На спине!

ТРУБА. Но так не может быть!

ДРУГ. И, все-таки, может. Смотрите, мы сломали все двери. Ее нет.

ТРУБА. А! В дальней кладовке!

ДРУГ. Там темно!

ТРУБА. Я включу свет!

ДРУГ. Там?

ТРУБА. Здравствуй, Скрипка! Вот и я!

СКРИПКА (внезапно, из окна). Ты?! А вот и я! Спасена!

ДРУГ (взглянув на Скрипку). Ах!

ТРУБА. Ты сказал "ах!"?

СКРИПКА. Милый, я здесь!

ДРУГ. А что тут такого?

ТРУБА (мрачно, Скрипке). Спускайся сюда. (Другу.) Что тут такого?

ДРУГ. Да, что тут такого? Потому что я стоял, а потом вот так споткнулся, — вот тебе и ах!

СКРИПКА. Я не могу спуститься, я заперта.

ТРУБА. Что-то я не заметил, чтобы ты падал.

ДРУГ. А на самом деле упал.

СКРИПКА. Могу я, наконец, как-нибудь спуститься?

ТРУБА (мрачно). Спускайся. (Другу). Упал, а потом поднялся?

ДРУГ. Именно так!

СКРИПКА (раздраженно). Я повторяю, я не могу спуститься, я заперта. Отодвинь задвижку!

ТРУБА (мрачно). Бегу. (Другу.) А все же оказалось по-моему: именно в дальней кладовке! (Уходит в дом.)

ДРУГ (один). В самое сердце! И надо же такому случиться, чтобы невеста друга оказалась так хороша, а главное, именно в моем вкусе! Мало ли хорошеньких, а я их обхожу как лужу. Но уж если понравилась, подавайте ее сюда!

ТРУБА. ... Не понимаю, почему ты дуешься? Дело все в том, что когда я вдруг увидел тебя в окне свободной, то от радости я испытал как будто помрачение, вот тебе и показалось, будто я смотрел на тебя мрачно, потому что, если бы ты знала, как я тосковал, зная, что ты взаперти, ты не ждала б меня пришельца, а с легкостью сломала бы запоры и вылетела птицей мне навстречу!

СКРИПКА. Как хорошо ты про меня сказал!

ТРУБА. Еще бы. А как я плакал, как боялся за тебя здесь, под твоими окнами...

СКРИПКА (увидев Друга). Подожди. Здесь какой-то человек...

ТРУБА. ... Зато посмотри — вот как я счастлив, что ты, наконец, свободна ценой огромного усилия.

СКРИПКА. Кто это? Он так смотрит на меня.

ТРУБА. Ах, этот. Не обращай внимания — это мой друг, он тоже тебя освобождал.

СКРИПКА (Другу). Вы меня освобождали?

ДРУГ. Это было нетрудно.

ТРУБА. Ха! Пришлось ломать дверь.

СКРИПКА. Вы сломали дверь?

ТРУБА. Ну да! Мой друг очень решительный человек, он и ломал.

СКРИПКА. А я не заметила, что сломана дверь.

ТРУБА. Уверяю тебя.

СКРИПКА. Но зачем?

ДРУГ. Не знаю. Я скромно помогал что было сил.

ТРУБА. Ну-ну, не скромничай! (Скрипке, намекая на силу Друга). А ты не смотри, что он такой, — он знаешь какой!

СКРИПКА. Я не смотрю. (Другу.) Ну, что вы на меня так смотрите?

ДРУГ. Я? (Трубе.) А ты не преувеличивай.

ТРУБА. А я не преувеличиваю. А вторую дверь было уже легче ломать. Правда?

СКРИПКА. Вторую тоже? А мне показалось, что и вторая цела.

ТРУБА (возмущенно). Мы приложили столько усилий, себя не жалели. Вот он себя не жалел. Ты не смотри, что он такой, он знаешь какой? (Намекает на слабость Друга.)

СКРИПКА. Я и не смотрю. (Другу.) Ну, что вы на меня так смотрите?

ДРУГ. Я?! (Трубе.) А ты не приуменьшай!

ТРУБА. А я не приуменьшаю. (Скрипке.) Мы приложили столько усилий, а ты не веришь? Ну, иди-иди, посмотри, если не веришь!

СКРИПКА. Никуда я не пойду. Ну сломали и сломали.

ТРУБА. Все сломано навсегда!

СКРИПКА. И правильно, что сломано. Я давно этого жду.

ТРУБА. А третью дверь...

ДРУГ. Последнюю.

ТРУБА. ... он только толкнул, она и отвалилась. Ну и дом! И как вы только могли там жить?

СКРИПКА. Неужели дом так плох?

ТРУБА. Сама посмотри. Осторожно! Он едва держится!

СКРИПКА. Так что — он может рухнуть?

ТРУБА. В любой миг. Давайте отойдем и посмотрим.

ТРУБА (внезапно). Забыл! Вспомнил! А где подвенечное платье?

СКРИПКА. Еще бы! Ну, конечно, в спешке я забыла его надеть. Я сейчас схожу.

ТРУБА. Ни в коем случае! Дом рухнет в любую секунду, а рисковать тобой я не намерен. Я пойду сам.

СКРИПКА. Как это опасно!

ТРУБА. Тем более пойду. (Другу.) Извини, нам нужно попрощаться.

ТРУБА (Скрипке). Прощай. Не забывай меня никогда.

СКРИПКА. О!

ТРУБА. Я хотел жить с тобой долгие годы, но сама видишь.

СКРИПКА. Прошу тебя, не ходи. Черт с ним, с платьем.

ТРУБА. Моя невеста пойдет к венцу именно в белом платье.

СКРИПКА. И ты не боишься?

ТРУБА. Чего?! Ты еще не знаешь, какой я человек.

СКРИПКА. Лишь бы все было хорошо.

ТРУБА. В случае чего, о тебе позаботится мой друг.

СКРИПКА. Он на меня так смотрит. Я его боюсь. Я не хочу с ним оставаться. Может быть, у тебя есть еще друзья?

ТРУБА. Они далеко. Прощай.

СКРИПКА. О!

ТРУБА (Другу). На два слова! (Отходят.) Знаешь, я не хотел говорить, но я заметил, она тебя боится.

ДРУГ. Я впервые ее вижу.

ТРУБА. Тогда все хорошо, потому что был момент, когда я подумал, что ты в нее влюблен, когда ты сказал "ах!"

ДРУГ. А ты бы влюбился в невесту друга?

ТРУБА. Я? Никогда. А ты?

ДРУГ. Я тоже никогда.

ТРУБА. Все-таки подозрительно. Только познакомился, и сразу боится. И как это получилось?

ДРУГ. Откуда я знаю? Вот так посмотрю — и все дрожат.

ТРУБА. Да ведь я с детства мечтаю, чтоб при виде меня все дрожали!

ДРУГ (смотрит на Трубу). Вот так посмотрю — и все дрожат!

ТРУБА. А на меня не действует.

ДРУГ. Как хочешь.

ТРУБА. Я хотел тебя попросить — сбереги Скрипку до моего возвращения, а там поговорим. А теперь — прощай навсегда!

ДРУГ. Скоро увидимся.

ДРУГ (в сторону). Как сказать? С чего начать? Э-э-э... Вы счастливы?

СКРИПКА (смотрит на дом). О, как я счастлива!

ДРУГ. Вы влюблены?

СКРИПКА. О, как влюблена!

ДРУГ (в сторону). Если еще продолжу в этом духе, а потом признаюсь, что сам влюблен, то только спугну... Я говорю, что надо подождать.

СКРИПКА. Вы хотите уйти?

ДРУГ. Нет, я не собираюсь уходить.

СКРИПКА. Может быть, вы думаете, что я уйду?

ДРУГ. Я уверен, что вы останетесь.

СКРИПКА. Кому же тогда надо подождать?

ДРУГ. Не кому, а кого — его.

СКРИПКА. А-а-а...

СКРИПКА. Послушайте, что вы делаете?

ДРУГ. Сейчас, сейчас... Где же он?

СКРИПКА. Что вы ищите?

ДРУГ. Всегда носил с собой, а сегодня как назло...

СКРИПКА. Что вы потеряли?

ДРУГ. Бинт.

СКРИПКА. Бинт? Зачем?

ДРУГ. Мне нужно. Для перевязки. Я не могу стоять и смотреть как там гибнет друг.

СКРИПКА. Откуда вы знаете? Он ранен?

ДРУГ. Кто знает...

СКРИПКА. Но ведь дом стоит!

ДРУГ. Это видимость. Мы не знаем, что делается там — внутри.

СКРИПКА. Он бы крикнул!

ДРУГ. Может быть, уже — поздно...

СКРИПКА. Вы! Зачем вы хороните его заживо?

ДРУГ. Я? Я, который ищет бинт по всем карманам, чтобы перевязать его рваные раны? Я, которому он так доверял, что оставил ему самое дорогое — свою невесту. Я, который при прощании весело сказал — скоро увидимся! Вы, слышали? А почему я так сказал — сказать? Да потому что я не переживу смерти друга и последую за ним туда, сразу же, как только и что бы ни случилось!

СКРИПКА. Простите меня, я не думала, что вы испытываете такие чувства.

ДРУГ. Еще не испытываю. Пока дом стоит, я только готовлюсь испытывать.

СКРИПКА. Я сейчас такое чувствую, а вы мне не сочувствуете.

ДРУГ. Еще рано. Пусть сначала рухнет, а потом, покалеченные, принесут вам остатки Трубы, чтобы пожениться.

СКРИПКА. Я не понимаю, к чему вы клоните?

ДРУГ. Вы не понимаете?

СКРИПКА. Я понимаю. Но разве вы не его друг?

ДРУГ. В люблю нет друзей. (Оборачивается.) Кто это?

СКРИПКА. Где? Это моя мать!

ДРУГ. Точно?

СКРИПКА. Я ее знаю. Она идет сюда.

ДРУГ. Это опасно. Что думаете делать?

СКРИПКА. (бросаясь к матери). Остановить ее!

ДРУГ. Ни в коем случае! Спасение в том, что она нас не заметила.

СКРИПКА. Ни в коем случае, потому что надо предупредить Трубу.

ДРУГ. Ни в коем случае! Она вас увидит и все поймет.

СКРИПКА. А как же Труба?

ДРУГ. Он выкрутится, ему не впервой.

СКРИПКА. Откуда вы знаете?

ДРУГ. От него.

СКРИПКА. Все равно. Тогда я должна предупредить мать, чтобы она не приближалась к дому.

ДРУГ. Не надо. Дом не рухнет. Я это беру на себя.

СКРИПКА. Даете слово?

ДРУГ. Я отвечаю. Прошу сюда..

Прячутся. Виолончель идет к дому. Из дома выходит Труба с платьем в руках.

ВИОЛОНЧЕЛЬ. А как это приятно, когда совершенно незнакомый человек не откладывает на завтра то, что можно сделать сегодня.

ТРУБА. Тогда я скажу, что пришел показать вам платье невесты.

ВИОЛОНЧЕЛЬ. Да.

ТРУБА. Но никого не было дома, я ждал, ждал, и время мое истекло, поэтому мне надо идти!

ВИОЛОНЧЕЛЬ. А! Вы хотели посоветоваться!

ТРУБА. За этим я и пришел, потому что мне кажется, что вы чем-то похожи на мою невесту.

ВИОЛОНЧЕЛЬ. О-о-о!

ТРУБА. И еще потому, что я доверяю вашему вкусу и поэтому хочу посоветоваться, не надо ли платье чем-нибудь дополнить или в чем-нибудь исправить.

ВИОЛОНЧЕЛЬ. Безусловно надо.

ТРУБА. Но поскольку мне кажется поздно что-либо исправить...

ВИОЛОНЧЕЛЬ. Безусловно поздно.

ТРУБА. ... то мне надо срочно уходить.

ВИОЛОНЧЕЛЬ. Конечно, идите.

ТРУБА. Не подумайте ничего плохого, просто я едва успеваю к свадьбе.

ВИОЛОНЧЕЛЬ. А я вам говорю, что вы успеете, — ведь раз без жениха свадьбы не бывает, то жених и не опаздывает.

Труба и Виолончель входят в дом. Труба тотчас подходит к окну и взглядом ищет Скрипку и Друга. Виолончель, продолжая говорить, снимает свое и надевает платье невесты.

ВИОЛОНЧЕЛЬ. Поэтому входите. И потом, ведь вы не просто так зашли, а по делу. И я вас понимаю, потому что вы не можете допустить, чтобы невеста надела платье, которое не только она не примеряла, но и вообще никто. И вы представляете, как оно будет сидеть?! А у меня в свое время была девичья фигура, а поскольку такой же и осталась, то я считаю лучшим способом определить, пойдет ли вашей невесте платье, это примерить его на себя.

ТРУБА (смотрит в окно). Куда он ее увел?

виолончель. Что? Можете повернуться лицом. Но все время помните, что я замужем.

ТРУБА. Хорошо, хорошо.

Через сцену пробегают Скрипка и Друг. Труба видит, что они заходят в лавку Гробовщика.

ТРУБА (сдавленно). Вы куда?.. То есть я бы хотел сказать... Извините, мне срочно надо уйти.

ВИОЛОНЧЕЛЬ. Нет, нет, нет! Об этом и речи быть не может, ведь мы договорились, что я...

ТРУБА (вдруг). Контрабас!

ВИОЛОНЧЕЛЬ. Где?

ТРУБА (указывая на окно). Вон там!

ВИОЛОНЧЕЛЬ. Это он! Если он застанет нас здесь, так будьте любезны!

ТРУБА. Еще этого не хватало!

ВИОЛОНЧЕЛЬ. А я — в этом платье!

ТРУБА. Так снимайте же!

ВИОЛОНЧЕЛЬ. Вы думаете — это легко?

ТРУБА. Я помогу.

ВИОЛОНЧЕЛЬ. Не подходите.

ТРУБА. Что вы кричите? Снимайте скорее!

Виолончель снимает платье, после чего прячется и выглядывает, разговаривает.

ТРУБА. Ну, вот и все. Прощайте!

ВИОЛОНЧЕЛЬ. Прощайте, но я хочу вам объяснить, чтобы вы не подумали, что я выгоняю вас, а подумали то, что я вам скажу. Так вот, десять лет назад...

ТРУБА. Нельзя ли поскорее? Он скоро будет здесь.

ВИОЛОНЧЕЛЬ. Вы успеете. Так вот, десять лет назад...

ТРУБА. Может быть, в другой раз? Я уже слышу шаги.

ВИОЛОНЧЕЛЬ. Сейчас, сейчас! Вобщем, один музыкант, только не спрашивайте — кто!

ТРУБА. Я не спрашиваю, скорее, он уже рядом!

ВИОЛОНЧЕЛЬ. Он был в меня влюблен. А моему мужу показалось, что я слишком сильно к нему прижималась, — это к музыканту, который на мне играл, ну и что? А в оркестре шли разговоры, что жена этого музыканта терпеть меня не могла...

ТРУБА. Я ухожу!

ВИОЛОНЧЕЛЬ. Да! И говорила своему мужу, что он так мне отдается, что для жены у него ничего не остается. А этот — сумасшедший! Он просто сумасшедший!..

ТРУБА. Боже мой!

ВИОЛОНЧЕЛЬ. ...в тот раз он меня чуть не убил, а в этот точно убьет!

ТРУБА. Все! Прощайте! (Берется за ручку двери, в этот момент раздается стук Контрабаса.)

КОНТРАБАС. Открывай!

ВИОЛОНЧЕЛЬ (шепотом). Прыгайте в окно!

ТРУБА (шепотом). Что? И не подумаю. Лучше вот стану здесь и буду стоять.

ВИОЛОНЧЕЛЬ (шепотом). Прыгайте сами, а то он вас выбросит.

ТРУБА (шепотом). Понимаете, я бы прыгнул, но я считаю, что мужчина в любой ситуации должен сохранять чувство собственного достоинства.

КОНТРАБАС (стучит). Да откроют мне, наконец?

ВИОЛОНЧЕЛЬ (шепотом). Я вас прошу, прыгайте!

ТРУБА (шепотом). Ну как это — прыгнуть в окно? Ведь я не виноват!

КОНТРАБАС (стучит). Черт побери! Что происходит? Почему ты не открываешь?

ВИОЛОНЧЕЛЬ (шепотом). Я вам говорю прыгайте, иначе я открываю и будь что будет!

ТРУБА (шепотом). Только без угроз! ... Я прыгаю. (Спускается из окна.)

ВИОЛОНЧЕЛЬ (открывает и говорит без пауз). Я очень крепко спала, и ты меня еле добудился, и скажи спасибо, что у меня такой чуткий сон и я сразу проснулась, а еще я люблю спать со свежим воздухом, ты об этом не знаешь, а если не веришь, то смотри, вот окно открыто, видишь? А заперлась потому, что не хотела чтобы меня кто-нибудь видел неодетой, кроме тебя. Поэтому я отперла.

КОНТРАБАС. А-а! Причем тут это? Здесь такие дела... Вот — письмо, а в нем сказано, что Фаготу плохо. И вот я иду туда, и меня вдруг как ударило, — а вдруг он уже умер, а я — Контрабас — ничего не положу на гроб. Поэтому я вернулся за деньгами.

ВИОЛОНЧЕЛЬ. Странно, она мне ничего не сказала...

КОНТРАБАС. Кто?

ВИОЛОНЧЕЛЬ. Жена Фагота.

КОНТРАБАС. Я ее видел — она дура.

ВИОЛОНЧЕЛЬ. Не такая дура, если сумела понять, как мне тяжело терпеть тебя при моих необыкновенных качествах.

КОНТРАБАС. А-а! У меня новость поважнее, — про нашу дочь. Тихо!

Контрабас на цыпочках подходит к двери Скрипкиной комнаты и прислушивается. С улицы раздается шепот Трубы.

ТРУБА. Платье, платье...

ВИОЛОНЧЕЛЬ (выглядывает в окно). Что?

ТРУБА. Платье, платье...

КОНТРАБАС (думая, что это Виолончель). Тише! Какое платье? Ах, вот это платье? Ах, она его приготовила? Так вот что я с ним сделаю! (Швыряет в окно.)

ТРУБА. Спасибо.

КОНТРАБАС (думая, что это Виолончель). Пожалуйста. (Возвращается к двери и прислушивается.)

ТРУБА. Ну где же теперь искать? (Уходит.)

Виолончель, высунувшись, смотрит вслед уходящему Трубе. Контрабас тихонько подходит и пытается тоже выглянуть, но Виолончель заслонила собой все. Тогда Контрабас выходит из дому и с улицы пытается понять, куда смотрит Виолончель.

Виолончель его замечает и сразу начинает кричать.

ВИОЛОНЧЕЛЬ. Почему ты все время следишь за мной? Да я была неодета, ну и что, что неодета, это совсем не значит, что у меня кто-то был, и ты не знаешь, может быть, был кто-то другой, а сразу с вопросами и что это, позвольте, за тон, и почему вы со мной так разговариваете? И я прошу прекратить это раз и навсегда, а иначе ищите себе другую квартиру, потому что я с этой не съеду! (Захлопывает окно.)

КОНТРАБАС. Черт побери все! (Идет к лавке Гробовщика.)

СКРИПКА (Другу). Отец идет сюда. Мне надо спрятаться. Задержите его. (Скрывается в лавке Гробовщика.)

ДРУГ (Контрабасу). Э-э-э... Мой дорогой!

КОНТРАБАС. Что? Первый раз вижу! (Хочет обойти.)

ДРУГ (загораживает). Дорогой друг!

КОНТРАБАС (хочет обойти). Я вас не знаю!

ДРУГ (загораживает). Наконец я тебя нашел!

КОНТРАБАС (хочет обойти.) Дайте пройти.

ДРУГ (обнимает). Ну, здравствуй!

КОНТРАБАС (вырывается). Пошел к черту!

ДРУГ (обнимает). Ведь это ты!

КОНТРАБАС (вырывается). Совсем другой!

ДРУГ. Я тебя узнал.

КОНТРАБАС. Откуда ты узнал?

ДРУГ. Я уверен!

КОНТРАБАС. Ты ошибся.

ДРУГ. Вот как тебя зовут?

КОНТРАБАС. Ты забыл.

ДРУГ. Это было много лет назад.

КОНТРАБАС. У меня хорошая память.

ДРУГ. Я такой же, как и был.

КОНТРАБАС. Я тоже.

ДРУГ. Поэтому мы узнали друг друга.

КОНТРАБАС. Здравствуй.

ДРУГ. Здравствуй.

КОНТРАБАС. Как дела?

ДРУГ. А у тебя?

КОНТРАБАС. Что об этом говорить...

ДРУГ. Лучше говорить.

КОНТРАБАС. Хорошо. У меня есть знакомый...

ДРУГ. У меня тоже много знакомых.

КОНТРАБАС. Это очень близкий знакомый.

ДРУГ. Как я?

КОНТРАБАС. Ближе.

ДРУГ. Как ты?

КОНТРАБАС. У него есть дочь.

ДРУГ. Ты этого не говорил.

КОНТРАБАС. Не все сразу.

ДРУГ. Раньше ты не был таким скрытным.

КОНТРАБАС. А каким?

ДРУГ. Мне ты все рассказывал.

КОНТРАБАС. Да? И про это?

ДРУГ. Намекал. Помню. Про дочь?

КОНТРАБАС. Да. И про то, что он ее запер, знаешь?

ДРУГ. Не знаю.

КОНТРАБАС. Так вот, у нее есть этот жених, который еще не знает, что она заперта.

ДРУГ. Кто знает... А вдруг удрала?

КОНТРАБАС. Что? Как это?

ДРУГ. Да! Сбежала! (Контрабас срывается с места.) Ты куда? Это не она!

КОНТРАБАС. А кто?

ДРУГ. Другая! Откуда я знаю?

КОНТРАБАС. Врешь?

ДРУГ. А жених?

КОНТРАБАС. Что, тоже сбежал?

ДРУГ. Ловкач!

КОНТРАБАС. Видал?! А у меня не сбежит!

ДРУГ. Молодец!

КОНТРАБАС. А у твоей сбежал!

ДРУГ. Ну?

КОНТРАБАС. К любовнице!

ДРУГ. Ну?! А там?

КОНТРАБАС. Во!

ДРУГ. Ах, если бы и мне, если бы и мне!.. Но ведь я спешу!

КОНТРАБАС. Но ведь и я спешу, но стоял, а теперь пойду!

ДРУГ. Нет-нет, еще подожди, а куда ты спешишь?

КОНТРАБАС. Да вот, к Гробовщику.

ДРУГ. Но зачем, ответь, — только быстро, потому что и я спешу.

КОНТРАБАС. А куда ты спешишь?

ДРУГ. К Фаготу, но сначала к Гробовщику.

КОНТРАБАС. И я туда!

ДРУГ. Тогда какое счастье, что ты меня встретил, потому что Гробовщик мой друг, но это такой подлец, что если ты у него что попросишь, он скажет, что у него нет, а если и даст, то тут же пристанет и станет клянчить назад, а то и отнимать, но это неважно, потому что я твой друг, но я и его друг, поэтому, когда мы зайдем к нему, он предложит самый лучший товар. Ах, если бы ты знал, какой это упрямец и сколько времени требуется, чтобы уговорить его, ты бы не говорил, что ты хочешь купить гроб, там, или венок...

КОНТРАБАС. Венок.

ДРУГ. Венок. А сказал бы "хорошо" на то, что я тебе предложу ради тебя. Согласен?

КОНТРАБАС. Действительно.

ДРУГ. О, если бы ты знал, как я уговорю его! На, на, на, на! — будет кричать он тебе и ты будешь не знать, как это все многое похоронное унести с собой, а надо будет увезти!

КОНТРАБАС. О!

ДРУГ. И ты на похоронах будешь самый важный гость, ты завалишь счастливого покойного гробами и цветами, и если только он сможет выбраться из-под них, то сам будет ухаживать за тобой и подносить лично вино и фрукты.

КОНТРАБАС. Такой друг! Такой друг!

ДРУГ. А чтобы ты не просто гулял, когда я буду там его уговаривать, а он сопротивляться, когда ты будешь меня ждать, пока я не выйду, чтобы сказать, — пошли! — ты не просто здесь ходи, а иди домой к этому своему знакомому, у которого жена Виолончель, и скажи ей, чтобы шла за хором и готовилась петь там, у чьего гроба вы договоритесь встретиться.

КОНТРАБАС. Петь на его похоронах! Какая идея! Как это мне в голову не пришло?

ДРУГ. А мне пришло.

КОНТРАБАС. Бегу! (Убегает.)

ДРУГ. Бежит! (Уходит.)

КОНТРАБАС. Дорогая, вот я пришел мириться.

ВИОЛОНЧЕЛЬ. Судя по твоему тону, ты пришел мириться, а то, что я чувствую себя оскорбленной и не допущу до этого, ты не знаешь. Знаю, ты хочешь меня о чем-то просить, иначе не стал бы мириться, а я вот чувствую себя и этим оскорбленной и не допущу до этого. Вижу, что без меня тебе не обойтись, иначе бы ты уже прервал меня, а теперь я говорю и буду говорить сколько хочу, а ты молчишь, а я тебе не верю, что ты каешься, потому что ты знаешь что-то, чего я не знаю, а мне тоже хочется узнать, поэтому, хорошо, — я согласна тебя выслушать.

КОНТРАБАС. Во-первых, я хочу...

ВИОЛОНЧЕЛЬ. Только не ставь мне условия! Все время помни, что это ты виноват, а не я, что я страдала, а ты смеялся.

КОНТРАБАС. Я только хотел сказать...

ВИОЛОНЧЕЛЬ. Знаю, знаю! И это знаю! И будет лучше, если ты, наконец, сразу скажешь, чего хочешь.

КОНТРАБАС. Хорошо! Вот я хотел прийти к тебе и честно соврать, чтобы ты поверила и чтобы опять началась та жизнь, о которой ты однажды сказала, что это не жизнь, а одно вранье. Теперь слушай правду. Хочешь? Но знай, что это не потому, что я правду люблю и мне не нравилась наша жизнь, а потому, что мне ты можешь не верить, и я это стерплю, а ему у тебя нет оснований и только посмей.

ВИОЛОНЧЕЛЬ. А кто это такой?

КОНТРАБАС. Я встретился с удивительным человеком и, представь себе, — он оказался моим другом, а вот и доказательство того, что и я также хорош, потому что стал считать, что лишь удивительные с удивительными дружат.

ВИОЛОНЧЕЛЬ. И женятся тоже на удивительных, ведь так?

КОНТРАБАС. А это не обязательно, говорим мы, бывают и у нас ошибки.

ВИОЛОНЧЕЛЬ. Значит, я ошиблась.

КОНТРАБАС. Нет, это я первый сказал это к тому, что это именно мое мнение о тебе, что я ошибся в выборе, а не твое мнение, что это ты ошиблась, потому что это ты счастлива со мной, а не я с тобой.

ВИОЛОНЧЕЛЬ. Выходит — я?!

КОНТРАБАС. И не отрицай, я вижу! Потому что это по твоему лицу видно. Ты из упрямства сейчас будешь отрицать, что ты счастлива, и будешь говорить, что несчастлива, а это и есть вранье, а я и не против, пожалуйста, можешь приврать, лишь бы ты была счастлива, не то что я.

ВИОЛОНЧЕЛЬ. Это он тебя научил?

КОНТРАБАС. Чему? А именно?

ВИОЛОНЧЕЛЬ. Теперь я уверена — это он через тебя передал мне такое, о чем ты даже стыдишься сказать. И как ты это только можешь, что он у тебя в друзьях, а ты у него на побегушках! Да, интересно. Как ты сказал, он сказал?

КОНТРАБАС. Про что?

ВИОЛОНЧЕЛЬ. То, что мне. А откуда он меня знает? А ведь он не знает! А? Угадал он меня! Еще утром я почувствовала какую-то такую сонливость и все ждала — а не это ли это и есть? И он что, так тебе и сказал, чтобы мне передать? Через тебя мне? (Восхищенно.) Страшный способ передачи! Ну а ты? Ты кто здесь?

КОНТРАБАС. Кто?

ВИОЛОНЧЕЛЬ. Ах, да! Ты — передатчик! Он ведь не знает, что у тебя жена такая же как я, даже больше — именно я, а ты не знаешь, что он предложил тебе передать именно мне как той, которой он хотел бы только ей передать, чтобы она получила.

КОНТРАБАС. А откуда это я не знаю?

ВИОЛОНЧЕЛЬ. А кто тебе об этом скажет? Я?

КОНТРАБАС. Ты? Но ведь должен же я знать, или нет?

ВИОЛОНЧЕЛЬ. Безумец! Зачем это тебе? Ты, может быть, позже случайно узнаешь все, в чем я тебе лучше сама признаюсь в таких выражениях, которые у тебя вызовут глубокое страдание, но счастье, что все позади. Как все-таки жаль, что все уже не позади, именно из-за этого момента, который так сейчас далек, а я уже готова все тебе рассказать, а готов ли ты?

КОНТРАБАС. А? Я?

ВИОЛОНЧЕЛЬ. А это ты мне его хвалил! Не ты ли говорил о нем так сильно и страстно, что я любовалась тобой, а пошла за ним в чем была — так, а был такой сильный дождь, помнишь, гроза! Неужели же ты ничего не помнишь?! Мокрая, дрожащая, когда я вошла, платье облепило всю мою эту фигуру, а я не понимала, почему это он на меня так смотрел, смотрел, смотрел! Зачем ты меня послал туда?! Ты не видел, что он со мною сделал! Он даже не спросил меня ни о чем! Если бы ты видел его злобную усмешку, когда он внезапно сел за стол, и ел мясо, и грыз кости, и бросал их на пол, а я стояла там в противоположном углу, а он вот так вдруг вскидывал голову и смотрел на меня — так! И это несколько раз. Что? ... А спасти-то меня было некому. Ну, что ты молчишь? Разве так все это кончилось? Разве я там осталась? Ведь вот я здесь, а не там, а ведь почему, почему?

КОНТРАБАС. Неблагодарная! Потому что я тебя спас! Не помнишь? Когда ты тонула в болоте, это я простер руку и ты ухватилась за нее, и я вытащил тебя, и ты сказала: теперь, если хочешь, бери меня такую, поруганную и жалкую перед тобой.

ВИОЛОНЧЕЛЬ. И ты взял?

КОНТРАБАС. Подожди! А потом ты обняла меня, а я стоял очень грустный, и ты говорила, что только я всегда давал тебе счастье и сейчас опять дам, и говорила, говорила, а я хотел тогда уйти навсегда, но это меня остановило, и я оглянулся и увидел тебя юную, свежую, а сзади тебя прятался он и в карманах у него везде было напихано это проклятое мясо, и я увидел блеск в твоих глазах...

ВИОЛОНЧЕЛЬ. Что это было? Слезы?

КОНТРАБАС. Слезы? Да, твои слезы! Вот они потекли ко мне, и я вернулся к тебе в челне моей любви.

ВИОЛОНЧЕЛЬ. Поздно! Теперь я должна решать. Сам знаешь, он прислал весточку, я слышу его немой зов, и это сильнее меня.

КОНТРАБАС. Забавно. Когда я его убивал, он тоже не сказал ни одного лишнего слова.

ВИОЛОНЧЕЛЬ. Ты убил его? Нет!

КОНТРАБАС. Да! Я приканчивал его частями, как разрывают толстую книгу — по листику, как ломают мебель — сначала стул, потом старинное бюро, потом ломберный стол, потом я сорвал бронзовую люстру о пяти свечах и шваркнул ее об пол, и стало темно! Что?! Он пытался улизнуть, но я не дал — я еще не доломал кровать красного дерева, с которой, лежа, он смотрел, как я все крушу, и трусил под своим красным стеганым одеялом, а я одеяло — так! А когда я переломал всю мебель, я принялся за него, и ты бы видела, как он дрожал! Я тоже содрогался, но от бешеной смелости...

ВИОЛОНЧЕЛЬ. Я тебя никогда таким не знала!

КОНТРАБАС. Это присуще мне только в такие моменты!

ВИОЛОНЧЕЛЬ. А где была я?

КОНТРАБАС. В твоем положении я бы постыдился так скверно врать, как ты лицом. Тогда у тебя было другое лицо, а сейчас другое! Ты ужаснулась бы, если бы я сказал тебе о тебе тем языком, которым ты говорила мне обо мне!

Меня останавливает лишь мысль, что моя жена не должна знать этого о муже. Вот если бы чужая!

ВИОЛОНЧЕЛЬ. А эта чужая тоже такого не знает?

КОНТРАБАС. Браво! Она сейчас все узнает! И эту мысль подала мне — ты!

ВИОЛОНЧЕЛЬ. А что?

КОНТРАБАС. А то, что если бы ты позволила говорить тебе "она", я стал бы говорить, и ты узнала бы, что говорила не ты не обо мне.

ВИОЛОНЧЕЛЬ. Ты боишься, а я нет. А что страшного, если скажешь в глаза?

КОНТРАБАС. Скажу и этим убью себя, ибо не выдержу, что о моей жене говорю такое, а если о чужой, мне будет легче.

ВИОЛОНЧЕЛЬ. А как это подействует на меня?

КОНТРАБАС. Ясно! Сказать такое — это убить тебя. Пойду ли я на это? А если сказать — "это сделала не ты, а какая-то "она", значит сохранить тебе жизнь.

ВИОЛОНЧЕЛЬ. Неужели то, что я делала...

КОНТРАБАС. Да!

ВИОЛОНЧЕЛЬ. То, что говорила...

КОНТРАБАС. Да!

ВИОЛОНЧЕЛЬ. Тогда не говори.

КОНТРАБАС. Откровенно?

ВИОЛОНЧЕЛЬ. Все до конца!

КОНТРАБАС. Опять молчать?

ВИОЛОНЧЕЛЬ. Молчи! Сколько всего позади, и вдруг одним словом разрушить? Молчи! Не говори ни слова! Иначе, если скажешь, я буду знать, что ты об этом знаешь, и буду мстить, а если будешь нем, то мне будет казаться, что я тебе симпатизирую как прежде, так и теперь.

КОНТРАБАС. Хотел бы я знать, сказать или не сказать? Но у кого спросить?

ВИОЛОНЧЕЛЬ. Нет, нет!

КОНТРАБАС. Выходит, пропустить про это?

ВИОЛОНЧЕЛЬ. Пропусти и сразу начни с "и потом".

КОНТРАБАС. Я хоть изображу, чтоб хоть ты знала.

ВИОЛОНЧЕЛЬ. Изобрази без слов.

КОНТРАБАС. Я прорычу! (Контрабас изображает сцену неверности и в конце, страшно вскрикнув, показывает убегающую обнаженную Виолончель.)

ВИОЛОНЧЕЛЬ. Это ты кричишь или я?

КОНТРАБАС. Ты?! Я! Ты ужаснулась моего вида, когда я... — здесь я пропускаю... — и потом убежала, бросив свое платье на произвол судьбы и это хорошо, ибо я разорвал его, применяя руки, ноги и зубы, а останься и ты — и тебя бы тоже! Да! Если бы ты меня видела тогда! Я стоял как бронзовый лев и поднятой передней лапой грозил этому человечишке, который ползал здесь передо мной, как пред эфиопским царем, с белыми сверкающими зубами! И тогда я взял его за волосы и поднял его над собой и сказал ему прямо в лицо: — Вы не достойны такой женщины, как она, и поэтому должны умереть!

ВИОЛОНЧЕЛЬ. Ты ему так сказал?

КОНТРАБАС. Говори! — сказал я ему. Говори, подлец! — закричал я, а он только мычал и показывал рукой на окно. И тогда я отпустил его горло и подошел к окну. Я увидел раскрытый бумажник. — Он пуст! — закричал я и двинулся к нему. — Скажу коротко — она мне не дала! — простонал он. — Врешь! Ее слова изобличат тебя, — закричал я и двинулся к нему. — О-о-о! Только посмотрите, как я худ и сморщен телом, разве такому дают? И я посмотрел на его тело и увидел, что он говорит правду, и я удивился, как же ты могла отказать такому в такой ничтожной просьбе, но вслух сказал: — Ей легко не дать, потому что у нее гордый принцип: мужчины не просят, — а раз не просят, то им и не дают.

ВИОЛОНЧЕЛЬ. Я, гордая. Да он это что? Опять за старое? Потому что ты его, верно, не убил, а лишь грозно замахнулся?

КОНТРАБАС. Это как это не убил? Другое дело — не до конца, а не убил совсем, это ты врешь, а признаться не хочешь. Но, даю слово, признавайся!..

ВИОЛОНЧЕЛЬ. Не заблуждайся! Ведь еще когда ты был молод и грозен, я тебя не боялась, а ты хочешь, чтоб сейчас. Подумай сам!

КОНТРАБАС. А?! Сколько я тебя просил не врать, а говорить правду, а ты этого боишься, потому что меня боишься, хотя врешь и держишься молодцом.

ВИОЛОНЧЕЛЬ. А мне это нравится? Я говорю тебе, что я не боюсь, он говорит, что я боюсь, а на самом деле я не боюсь!

КОНТРАБАС. Знаешь, хочешь врать — ври, но не издевайся, потому что это твое "Я не боюсь! Я не боюсь!" невозможно стерпеть проницательному человеку. И если бы он — тот...

ВИОЛОНЧЕЛЬ. За него не говори, он уже не может сказать.

КОНТРАБАС. Ты не знаешь всего! Разве она даст досказать?

ВИОЛОНЧЕЛЬ. Знаю! Что ты его убил частями, как разрывают книгу, — по листику; как ломают мебель, сначала стул и стол...

КОНТРАБАС. Вот именно: стол и стул! И нечего кричать! Ты еще не знаешь, что я не всю мебель сломал, а часть пожалел, что остался шкаф и буфет, — мало?

ВИОЛОНЧЕЛЬ. Так он был только ранен?

КОНТРАБАС. Он истекал кровью. Я перевязал его раны. Я долго ухаживал за ним, и теперь он на ногах. Недавно хотел затеять новые увертюры, но увидал, что я этого не допущу, и совершенно переродился. Теперь он говорит тебе: — Иди, пой Фаготу. Этим ты сделаешь нужное дело.

ВИОЛОНЧЕЛЬ. Ха! Так надо было сразу ему мне об этом сказать! Ведь теперь все сходится, — во-первых, все смогут увидеть, что я...

КОНТРАБАС. Что?

ВИОЛОНЧЕЛЬ. Во-вторых, я им наконец сумею доказать, что они...

КОНТРАБАС. Что?

ВИОЛОНЧЕЛЬ. А в третьих, Фаготу я устрою настоящий праздник.

КОНТРАБАС. Настоящие похороны.

ВИОЛОНЧЕЛЬ. Как ни говори, а будет весело. (Расходятся.)

В лавке у Гробовщика. Скрипка в гробу, стоящем у стены, рядом Друг. Он изображает Трубу и говорит голосом Трубы.

ДРУГ. Бу-бу-бу! Это я — бу-бу, Труба.

СКРИПКА. Знакомый голос.

ДРУГ. Ты узнала меня, конечно? Бу-бу.

СКРИПКА. Кажется, да. Это ты?

ДРУГ. Ради бога, не называй бу! имен. Нас могут услышать.

СКРИПКА. Что? Я плохо слышу. Мы одни?

ДРУГ. Конечно, мы одни.

СКРИПКА. Значит, мне можно выйти и увидеть тебя?

ДРУГ. Где-то рядом ходит твой отец. Он ищет тебя. Если хочешь, можешь выйти, и он узнает, что его дочь в гробу.

СКРИПКА. Я не хочу, чтобы он узнал. А как ты узнал?

ДРУГ. Мой друг, тише! Не называй имен, — это он мне сказал, он стоит на улице и оглядывается.

СКРИПКА. Что? Громче! Он твой друг?

ДРУГ. А что здесь странного? Почему ты замолчала? Ты не хочешь говорить? А что случилось? Что он тебе сказал? Что ты ему ответила? Он надругался над тобой? (К воображаемому Другу.) Подлец! Ты мне за все заплатишь! Я, конечно, убью тебя и зашвырну в этот же гроб! Нет, я медлить не буду, я сейчас же пойду делать это, а?

СКРИПКА. Нет, нет! Только не это! Выслушай меня!

ДРУГ. Говори.

СКРИПКА. Когда ты ушел в дом за платьем, он признался мне в любви!

ДРУГ. И все?! О, благородный Друг! Прости меня, я подумал о тебе плохо, а ведь ты мне сказал об этом.

СКРИПКА. Так ты знал об этом?

ДРУГ. Через минуту после признанья.

СКРИПКА. Ничего не понимаю. Зачем же он тебе об этом сказал?

ДРУГ. А что, не надо было?

СКРИПКА. Я этого не говорила.

ДРУГ. А я тебе говорю, что ты можешь ему доверять так же смело, как мне.

СКРИПКА. После такого признанья?

ДРУГ. Именно после него. (Вдруг.) Опять! Как он грозит! Ты слышишь?

СКРИПКА. Что такое?

ДРУГ. За мной гонится Контрабас.

СКРИПКА. Не может быть!

ДРУГ. Выходи! Посмотри сама. Вон он гонится.

СКРИПКА. Нет-нет, я не выйду!

ДРУГ. Как он близко. Он схватил меня за руку!

СКРИПКА. Отец!

ДРУГ. За горло!

СКРИПКА. О, отец!

ДРУГ. О, как больно! Больно! О, моя Скрипка, я умираю!

СКРИПКА. Спасите!

ДРУГ. Тихо! Он отошел!

СКРИПКА. Далеко?

ДРУГ. Едва видно.

СКРИПКА. Я вся дрожу.

ДРУГ. Я вне опасности.

СКРИПКА. Что он с тобой сделал?

ДРУГ. Вывихнуто плечо.

СКРИПКА. Что?

ДРУГ. А-а! Повернулся!

СКРИПКА. Повтори!

ДРУГ. Возвращается!

СКРИПКА. Что?!

ДРУГ. Сейчас заглянет! Прячься!

СКРИПКА. Куда?!

ДРУГ. Беги.

СКРИПКА. Что?

ДРУГ. Ничего! Слушать надо! Отошел.

СКРИПКА. Что?

ДРУГ. Отошел!!!

СКРИПКА. Слава богу.

ДРУГ. Еще бы. Ну как? (Скрипка молчит. Друг стучит в гроб.) Ты жива?

СКРИПКА. Где он?

ДРУГ. Там. Посмотришь?

СКРИПКА. Что?

ДРУГ. Неужели не слышишь, я говорю — он грозит убить меня.

СКРИПКА (пытается выйти). Убить? Так дай мне выйти, пусть я брошусь в самые ноги и он простит тебя!

ДРУГ (не дает выйти). Не делай этого! Ты погубишь себя! Он в ужасном гневе и не остановится ни перед чем!

СКРИПКА (пытается выйти). Он не посмеет поднять руку на дочь!

ДРУГ (не дает выйти). Я вижу, что мой Друг подает мне знаки. (К воображаемому Другу.) Что? Ты решил спасти нас? (Скрипке.) Он говорит, что решил спасти нас.

СКРИПКА. Я слышу, слышу!

ДРУГ. Какое самопожертвование. А?

СКРИПКА. Он тебя так любит, а я ему не доверяла.

ДРУГ. Тихо! Он что-то говорит.

СКРИПКА. Что он говорит! Почему ты молчишь?

ДРУГ. Он прощается с нами и хочет смело броситься на Контрабаса!

СКРИПКА (к воображаемому Другу.) О, благородный герой, остановись, пощади старика! Вспомни, что это мой родной отец!

ДРУГ (к воображаемому Другу). Ты слышишь! Остановись! Дева из гроба просит тебя! (Скрипке.) Он остановился.

СКРИПКА. Боже! Я чуть не умерла от страха!

ДРУГ. Еще бы! Чуть все не погибли. Внимание! Он опять делает знаки!

СКРИПКА. Ты их понимаешь? Что он задумал?

ДРУГ. Ага! Он развел руки в стороны. Он в растерянности.

СКРИПКА. А ты?

ДРУГ. А я предлагаю ему что-нибудь придумать.

СКРИПКА. Ну а он?

ДРУГ. Морщит лоб и показывает, что не может.

СКРИПКА. Ну а ты?

ДРУГ. А я придумал.

СКРИПКА. Говори скорее.

ДРУГ. Ужасно смешно. Ты будешь хохотать.

СКРИПКА. Я ко всему готова.

ДРУГ. Я подумал, ха-ха-ха, что для того, ха-ха-ха, чтобы не помешали нашей с тобой свадьбе, ха-ха-ха, надо Другу жениться на тебе, ха-ха.

СКРИПКА. Что?!

ДРУГ. Не в том смысле! Это надо понять. Он прикинется, что влюблен в тебя, а ты, что влюблена в него, для того, чтобы отвлечь от меня.

СКРИПКА. Еще раз.

ДРУГ. Не понял.

СКРИПКА. Еще раз.

ДРУГ. Я сказал, что они... э-э-э... будут смеяться. А что тут такого?

СКРИПКА. Кто со мной говорит?

ДРУГ. А в чем дело?

СКРИПКА. Чей это голос?

ДРУГ. А что, разве ты не слышишь, ведь это я, бу-бу-бу, Труба, бу-бу, твой единственный... Убедилась?

СКРИПКА. Мне показалось, что это не твой голос, а твоего Друга.

ДРУГ. Вот уж нет! Станет он говорить моим голосом! Да и зачем ему? Нет! Да ведь я не позволю! Пусть говорит своим голосом, а я своим. Ну, а теперь ты видишь, что ошиблась? Просто я очень волнуюсь, и говорю поэтому его голосом, чтобы ты еще лучше поняла, как он хорошо сыграет свою роль, ведь он влюблен в тебя.

СКРИПКА. Но ведь все знают, что мой жених — ты.

ДРУГ. А ты им скажешь, что любила всегда только его, а со мной была для того, чтобы никто об этом не подозревал, и теперь ты вернулась к нему, а я тебе не нужен.

СКРИПКА. Скажут — это так глупо, и никто не поверит.

ДРУГ. Наоборот, всем это будет приятно и все будут смеяться.

СКРИПКА. А, может быть, можно обойтись без этого?

ДРУГ. Ладно. Иду. Пусть меня убивают.

СКРИПКА. Ну, хорошо, я готова. Но хоть скажи, зачем все это?

ДРУГ. А чтобы отвести подозрения, что ты моя невеста, а потом, бац! и сказать!

СКРИПКА. Ну и когда же это надо объявить?

ДРУГ. А он тебе подскажет.

СКРИПКА. Но я не хочу по-настоящему! Этого — нет!

ДРУГ. Конечно, нет! До этого и не дойдет. Я этого не допущу. Я появлюсь своевременно. Будет так: я начну кричать, и плакать, и требовать, чтобы ты вышла за именно меня, потому что все знают, что ты давала слово мне, а не ему, и все это подтвердят горячо в присутствии Контрабаса и будут ему указывать, говоря, что вам нехорошо торговать честью дочери, а про меня говорить такое, что вот послушай: — Посмотри только на него, как он хорош, — а я буду кричать — отдайте мне! И что я убежден, что мы созданы друг для друга, а они кричать, что посмотрите, какой он достойный ее и как ему не отдать! Но если Контрабас будет и теперь стоять на своем и толкать тебя в бездну, то тогда выйдет мой Друг, который до этого грозно молчал, и скажет: — Я отказываюсь от счастья в пользу своего друга Трубы, потому что я настоящий Друг. Но я скажу, что раз он так, то и я отказываюсь, потому что я тоже настоящий! И когда Контрабас увидит, что его дочь вообще остается без женихов, он кинется к моему Другу, но тот упрется, как скала, а когда он будет умолять меня, я, поколебавшись, снисходительно кивну и соглашусь быть любимым зятем. И он кинется мне на шею. Ну, что скажешь, ты согласна? Ты молчишь?

СКРИПКА. Если надо, то хорошо.

ДРУГ (Скрипке). Молодец. Чтобы ты ни услышала, молчи и не выходи. Сюда идут Друг и твой отец. Целую и убегаю. Бу-бу!

СКРИПКА. Не выйду.

КОНТРАБАС. Я ждал вас. Коротко: она согласна на это, но чего мне это стоило!

ДРУГ. У меня новости поважнее: Гробовщик не согласился меня узнать!

КОНТРАБАС. Плохо.

ДРУГ. Еще хуже! Я ему сразу сказал: мы, мол, не виделись много лет, а он ни в какую!

КОНТРАБАС (будто он Гробовщик). "Я ни в какую!"

ДРУГ. Вот-вот! Так и было!

КОНТРАБАС. "Ни разу не виделись!"

ДРУГ. Это самое он и сказал!

КОНТРАБАС. "Не хочу знать!"

ДРУГ. А я-то всей душой! Теперь вы видите?

КОНТРАБАС. "Кто это? Вон!"

ДРУГ. Что вы! Этого не было!

КОНТРАБАС. "Вон! Вон!"

ДРУГ. До этих пор правда, а этого не было!

КОНТРАБАС (со вздохом). А жаль...

ДРУГ. В каком это смысле?

КОНТРАБАС. Не хочу вас обидеть, но жаль, что мне не удалось продолжить. Я бы потом так славно разошелся и выбросил бы вас оттуда — сюда, к моим ногам. Вы бы едва встали и, полный мести, рассказали бы мне, что он не согласился вас узнать, а я бы удивился, уговорил вас и мы вместе разгромили бы это гробовое гнездо. А теперь поди узнай — может быть вы друзья.

ДРУГ. Нет! Это я ему друг, а он мне враг. А кто мне враг, тому и я враг, значит я ему враг.

КОНТРАБАС (про Гробовщика). Чтобы другу такое сказать в глаза? Не верю!

ДРУГ. Зайдем! Ты сейчас убедишься.

КОНТРАБАС. И главное, что ведь ты вспомнил, а он не хочет! Зайдем!

ДРУГ. Вот! у кого нет памяти, тот отказывается от дружбы. Зайдем!

ГРОБОВЩИК (один). Вот, пожалуйста, сегодня был такой случай, целый день искал слова, чтобы выразить восхищение чем-то — на будущее, и все выходила какая-то мелочь и с намеком. Видимо, я терпеть не могу эти намеки, раз они мне не нравятся, лучше вот так: сказать правду и замолчать. Это красиво. Или просто замолчать вдруг — это еще сильнее. Но у меня не получилось ни то, ни другое, и тогда я сказал просто звук: о! И все получилось! Вот вам восхищение без всякого намека. Вот вам, так сказать, мелодия без слов! И я понял, что так можно выразить любое чувство, и я стал выражать, и оно все получалось. А раньше не выходило, а все потому, что никогда не удается сказать как хочешь, а только иногда. Вот сегодня, например, что бы не сказать? Ведь был же момент, когда все во мне поднялось на цыпочки, и я открыл рот, чтобы сказать! — и закрыл, чтобы этого не сказать. Потому что — звуки! И я знаю, они не могут говорить, но их можно услышать. Вот я говорю слова... а слышу, как уносится звук... И я хочу унестись как уносится звук... вместе со звуком. И я всегда к этому одному стремился и неужели сейчас взлечу с этим тихим о!, с удивительным а!, с неподражаемым ах!.. Неужели вот сейчас?.. Да, я попробую немедленно, не дожидаясь. Вот здесь я произнесу и придет восторг... А-а-а-а-а!.. О-о-о-о!.. (Взлетает и смотрит вниз)... Вот только бы мне не упасть... Только бы не упасть! Ведь здесь не за что держаться, не за что ухватиться... Так высоко! Ах, это не для меня... Я падаю! Все вниз и вниз! Какой восторг! И не тот, когда я поднимался, а именно сейчас! Какое это счастье — подняться, чтобы упасть! Как несется на меня земля, как она близко, близко!... А! (Падает и поднимает голову к небу). Теперь ясно — я был там. Но никто этого не видел. Ну, что ж... Такая правда все равно что вранье и, если спросят: было?, придется соврать, что было. А вот кому? Я бы соврал и мне бы соврали. Кому про это? (Показываются Контрабас и Друг.) Вон двое. Они переговариваются. Ах, вы обратили внимание на меня? Вы видите меня? А я вас не вижу и для этого сделаю вид, что я слепой и погляжу, какой вы в ответ сделаете вид. (Надевает черные очки.)

ГРОБОВЩИК (будто не видя). Какое большое животное, я слышу, оно на четырех лапах. Кто это?.. Странная манера ходить, — передние лапы легко и беспокойно, а задние так грозно. Это иноходь, а это лошадь!

ДРУГ. Уважаемый!

ГРОБОВЩИК. Лошадь?

ДРУГ (дополняет жестами слова). Путник. Горе. Открыться — кому? Скрыть — от кого?

ГРОБОВЩИК. Куда идешь?

ДРУГ. Сюда — откуда. Мир — пустыня — а ты — такой — здесь — а я — такой — там. Мой друг и я — дуэль — удар! — убил — хоронил. Меня — схватить! — бежал — гнались — убил! — ушел. Море — лодка — пить! пить! — остров — год! Парус! — сюда! сюда! — плыть — земля! — пустыня — ты — венок — лошадь — молю!

ГРОБОВЩИК. Лошадь? Поставь ее сюда.

ДРУГ. Что?

ГРОБОВЩИК. Там навес.

ДРУГ (Контрабасу). Послушать его, так я прискакал на тебе.

КОНТРАБАС (Другу). Я не лошадь — посмотри.

ДРУГ (Контрабасу). Так верю. (Гробовщику.) Здесь нет лошади.

ГРОБОВЩИК. Не лги плохо. Здесь не трактир, здесь продают гробы.

ДРУГ (Контрабасу). Пойдем, я поставлю тебя под навес.

КОНТРАБАС. Шутки в сторону!

ДРУГ. Так надо.

ГРОБОВЩИК. Чужой голос!

ДРУГ. Брат.

ГРОБОВЩИК. Он сидел сзади тебя.

КОНТРАБАС (Другу). Что он говорит?

ДРУГ (Контрабасу). Он слепой.

КОНТРАБАС (Другу). Ты не знал об этом?

ДРУГ (Контрабасу). Он мне не говорил.

ГРОБОВЩИК. Про что?

ДРУГ. Что брат.

ГРОБОВЩИК. Яснее.

КОНТРАБАС. Я расскажу. Он плохо знает наш язык. Мы близнецы. Эта несчастная наша мать. Она замерзла в снегу. Я остался за старшего. Я взвалил его на себя. Шли годы. Я шел не останавливаясь. Лучшие куски я отдавал этому брату. Брат быстро рос на моей спине, а я перестал расти и остался как прежде. И, если бы вы могли посмотреть, вы бы увидели, что он — о! какой, а я — маленький карлус — горе! Несчастное дитя! Это я таскал его на себе, но были так похожи что все говорили, что это он таскал меня на себе, хотя это я таскал.

ГРОБОВЩИК. Ты — лошадь.

КОНТРАБАС. Молчи, слепой! Дай сказать. Однажды утром я посмотрел себе за спину и не увидел брата. Ночью он слез и ушел за море. И годы разлуки! Тоска! Неизвестность, которая мучит! Но он вернулся. (Другу). Сними чалму. Вот он!

ГРОБОВЩИК. Кто это?

КОНТРАБАС. Как — это ты?!

ДРУГ. Это я.

КОНТРАБАС. Мало того, у него там был друг. Они были друзья. Брат любил женщину. Она была испанка. Она увидела друга и смотрела на него. Она послала за другом, и он пришел к ней. Брат выследил и убил друга. Испанка донесла. Брата арестовали. Там он узнал, что его друг — это брат испанки, испанец. И мой брат поклялся положить на могилу друга венок и бежал. Говорят, у тебя есть венок. Дай его нам и мы отдадим лошадь.

ДРУГ. Лошадь!

ГРОБОВЩИК. Все! Больше не могу! Что я вижу? Чему я, несчастный слепец, верю? О, чистая, прославленная ложь, звучи же, звучи, так твой вид прекрасен! Бог ты мой! Уверен, что вы не способны сказать ни слова правды!

КОНТРАБАС. Это — я?

ДРУГ. Или, может, я?

ГРОБОВЩИК. Может, мне показалось, может, я не понимаю, но это пошло — сочетать слова столь надуманно и неискусно, чтобы все затуманить, что могло бы быть так ясно! Лгать — это иметь особое чувство! У вас его нет! Это правду любую сказал — и убит! А ложь требует слишком неожиданного, — даже полета! — а ежели еще чуть вдохновенья, да подходящий человек! А он — вот он! А вы не смогли.

КОНТРАБАС. Как так?

ГРОБОВЩИК. Но ведь, милые, у вас не все ложь, а есть и обман.

КОНТРАБАС. Я обманул?

ДРУГ. Где?

ГРОБОВЩИК. Вот испанец. Настоящий испанец бежит в родовое гнездо, чтобы насладиться друг другом.

КОНТРАБАС. Чепуха! Это не та любовь, — ведь он ей брат.

ГРОБОВЩИК. И вовсе не брат, а они давно знакомы, а он (показывает на Друга) им мешал.

ДРУГ. Но мне в тюрьме сказал об этом прокурор!

ГРОБОВЩИК. Прокурор — это известный врун!

ДРУГ. А я поверил...

ГРОБОВЩИК. Молодец! А вот этот эпизод про "сюда-сюда!", так это совершенно лживая ложь и обман, а что бы вы думали? Какой парус, если глубокая ночь и только сумасшедший может при таких условиях кричать "сюда, сюда" — куда?

ДРУГ. А я кричал...

ГРОБОВЩИК. Опять молодец! А вот это мне нравится. Это ложь в листах. Ах! Если б вы слышали чистую ложь, а я наблюдал!

ДРУГ. Говорите!

ГРОБОВЩИК. Вообразите себе: юноша! Пятнадцати лет! не я! Лицо, глаза — восторг! умирает... Я жду. Он говорит: завтра умру, зови народ. Я приглашаю кучу народу. Тихо. Все ждут. Он начинает говорить. Он начинает говорить такое! Про то!

КОНТРАБАС. Про что?

ГРОБОВЩИК. Запомнил. Лицо его сделалось оранжевым. Потом он встал, покачиваясь чудесно побледнел, поднял взгляд, и закричал столь тонко и высоко, что звук стал пропадать, а когда совсем пропал, он поднял руки и полетел. И все полетели за ним.

ДРУГ. А где он сейчас?

ГРОБОВЩИК (неопределенно). Там... Если бы так лгать и я бы летал... Я как-то вспомнил и захотел пересказать его ложь — начал хорошо, но не вышло — все переврал.

ДРУГ. Зачем?

ГРОБОВЩИК. Ну как не понять?! Я ведь не выдумываю, что так вдруг становится, а так вдруг становится, что все обретает другую связь! И ведь та ложь была тоже не обман, а мир состоящий из него!

ДРУГ. И это — ложь?

ГРОБОВЩИК. Это — правда! Потому что, если совсем чистая ложь и ее так обернуть, чтоб в ней ни слова не было правды, то тогда она такой высоты, что уж и не ложь, а чистая правда! И когда идет такая ложь, то ее лишь стихом ловить можно, прозе она не поддастся. А я не могу — стихи... И верьте! И я способен себя оболгать и все это бросить, а то воспринять. Именно так, конечно, должен поступить лгун-одиночка, а это — я, если, конечно, не лгу. Бросить прошлое — что может быть любезней сердцу человека, вынужденного усиленно интриговать с самим собой, чтоб не подохнуть со скуки, ибо его девиз: "Все что угодно, только не скука"? Поклон, и он уходит.

КОНТРАБАС. Э-э-э...

ГРОБОВЩИК. Вы поете?

КОНТРАБАС. Я?.. Э-э-э...

ГРОБОВЩИК. Хватит врать! От вас — я хочу правды.

ДРУГ. Я тоже! Вы — слепой?

ГРОБОВЩИК. Я — нет! (Срывает очки.)

ДРУГ и КОНТРАБАС (одновременно). Нет?!

ГРОБОВЩИК. Да! (Другу) Вы — убийца?

ДРУГ. Нет!

ГРОБОВЩИК (Контрабасу). А вы?

КОНТРАБАС. Я — не лошадь!

ГРОБОВЩИК. Вижу. Зачем вы пришли? Вы счастливы? Вас двое? Потому что, если ко мне приходят по одному — это другое, а когда вдвоем, да за одним и тем же, то я всегда думаю, что меня хотят обмануть, оболгать, облапошить. Но, если все трое незнакомы, то в худшем случае я останусь при своих.

ДРУГ. Интересно!

ГРОБОВЩИК. Например (показывает на Друга), вы меня облапошили...

ДРУГ. Никогда!

ГРОБОВЩИК. У вас получится.

КОНТРАБАС. Интересно!

ГРОБОВЩИК. Я об этом узнаю...

КОНТРАБАС. И хотите облапошить сами!

ГРОБОВЩИК. Кого?

КОНТРАБАС (показывает на Друга). Его!

ДРУГ. Меня?!

ГРОБОВЩИК. Спокойно. (Показывает на Контрабаса) Вас!

КОНТРАБАС. За что?

ДРУГ. А меня за что?

ГРОБОВЩИК. Такой уж принцип: кто меня надул, того прощаю. (Контрабасу.) Но вы не беспокойтесь, вы можете облапошить его. (Показывает на Друга.)

ДРУГ. Не выйдет!

ГРОБОВЩИК (Другу). Простая душа. (Контрабасу). И тогда получится: он — облапошил меня, а я вас, а вы — его. Как я и говорил, все при своих и я при своих. Закон!

КОНТРАБАС (Другу). Понимаю, поэтому должен заявить, что лично я пришел отдельно от тебя. А ты от меня?

ДРУГ. Странно, что вы мне "ты" говорите, ведь я даже не знал вас, когда пришел отдельно, а теперь только хочу с вами познакомиться, чтобы сказать свое имя. А ваше как?

КОНТРАБАС. А мое имя вам, конечно, меня напомнит, потому что я точно такой на вид, каким кажусь самому себе.

ДРУГ. А мое имя вам может напомнить из самого раннего детства... И вдруг — это был я!

КОНТРАБАС. Как? Это были вы? А я ничего не помню! (Гробовщику). Хотя с самого раннего детства помню все, что не скажут, а это, видите, совершенно доказывает, что мы были не знакомы, а теперь познакомимся.

ДРУГ. Скажем же наши имена друг другу! (Бросаются навстречу друг другу и пожимают руки.)

КОНТРАБАС. Контрабас!

ДРУГ. Друг!

КОНТРАБАС. Контрабас!

ДРУГ. Друг!

ГРОБОВЩИК. Я рад вашей дружбе.

ДРУГ. А это вы нас подружили, потому что без вашего участия мы бы облапошили друг друга, а это разве дружба?

КОНТРАБАС (Гробовщику.) Посмотрите! Я хочу взять вас в друзья!

ДРУГ. И я!

КОНТРАБАС. И я!

ДРУГ. Скажите же нам ваше дорогое имя, а мое вам известно!

ГРОБОВЩИК. Кто как меня зовет, а я Гробовщиком.

ДРУГ. Как это чудесно, что мы теперь знакомы с таким человеком.

ГРОБОВЩИК. Вы попали в самую точку — я тот самый человек, с которым вы познакомились.

КОНТРАБАС. Это я предложил!

ДРУГ. А я поддержал!

ГРОБОВЩИК. А я не отказался!

КОНТРАБАС. Итак, кончено, мы друзья. А теперь самое время...

ДРУГ (Контрабасу). Рано. Я еще даже не хвалил гробы.

КОНТРАБАС (Другу). Без этого тоже можно договориться. Времени в обрез.

ДРУГ (Контрабасу). Но если так сразу, то потом и говорить с ним больше не о чем, а он этого не любит.

КОНТРАБАС (Другу). Идите за мной, и вы не утоните. (Гробовщику). Да! Кстати! А вот допустим, я бы хотел купить не гроб, а венок. У вас ведь есть венок?

ГРОБОВЩИК. Есть.

КОНТРАБАС. А этот венок вы бы отдали мне?

ГРОБОВЩИК. Да. Венок последний.

КОНТРАБАС. Ага, последний. А остальные раскупили?

ГРОБОВЩИК. Да.

КОНТРАБАС. А этот остался. А почему?

ГРОБОВЩИК. Почему?

КОНТРАБАС. Потому что он самый плохой? Угадал? Угадал?

ГРОБОВЩИК. Что?

КОНТРАБАС. Допускаю, вы мне достанете самый лучший венок из тех, что положат на могилу Фагота. Но, если у вас нет таких, что же вы молчите? Говорите скорее, и я уйду!

ГРОБОВЩИК. Что?

КОНТРАБАС. Братец, да вы просто диковина и я первый вас наблюдаю. Другой раз я бы вами гордился, но сейчас — нет! Смотрите, он так и хочет всучить мне дрянь. Дорогой мой, кому?

ГРОБОВЩИК. Почему это вы кричите — здесь?

КОНТРАБАС. Послушайте, дайте, дайте, что я прошу!

ГРОБОВЩИК. Не знаю, что делают другие в таких случаях, но лучше буду думать, что это шутка друга. А вы?

КОНТРАБАС (Горько). Знайте и вы, что я тоже ваш друг, но так сложилось, что вы живой друг, а там мертвый друг, и меня это рвет на части, потому что за вас я готов отдать жизнь, а за него сохранить. И что же мне делать, скажите?!

ДРУГ. Он пылает! К чему это приведет? О! Дайте ему скорее самый лучший венок, иначе он сгорит на наших глазах.

ГРОБОВЩИК. Венок его спасет?

ДРУГ. Только венок.

ГРОБОВЩИК. Тогда смотрите на меня, что теперь я за человек!

ДРУГ. Мне смотреть?

ГРОБОВЩИК. Пусть оба. Иду за ним! (Уходит.)

ДРУГ. Смотрите туда.

КОНТРАБАС. В таком состоянии?

ДРУГ. Ради дела.

ГРОБОВЩИК (возвращается, подает венок). Вот этот!

КОНТРАБАС. Давайте! Сколько?

ГРОБОВЩИК. Очень много!

КОНТРАБАС. Берите все!

ДРУГ (о Контрабасе). Он великолепен!

ГРОБОВЩИК (о венке). Он весь из живых цветов!

ДРУГ. Ему сразу стало легче. (Гробовщику, показывая на гроб). Скажите...

КОНТРАБАС. Да! А это, чье это помещение?

ГРОБОВЩИК. Будет Фагота.

ДРУГ. Откуда вы это знаете?

ГРОБОВЩИК. Приходила его жена купить гроб. Выбрала этот.

ДРУГ. Бедный Фагот...

КОНТРАБАС. Вы правы, убогий гроб.

ГРОБОВЩИК. Зато, смотрите, какой очень большой!

КОНТРАБАС. А зачем? Ведь сам он был очень маленького роста.

ДРУГ. Это от уважения к покойному.

ГРОБОВЩИК. От кого уважение? Гроб вот снести некому. Вот и стоит. И будет стоять.

КОНТРАБАС. Стоп, стоп! Выходит, что пока гроб стоит здесь, хоронить не будут?

ГРОБОВЩИК. Это ужасно!

КОНТРАБАС. Черт подери! Я купил венок из живых цветов, а уже до завтра цветы завянут! Возьмите венок назад!

ГРОБОВЩИК. Еще бы! Ведь если я возьму у вас венок и возвращу деньги, то цветы завянут у меня, и выйдет, что я потеряю и деньги, и венок? В таком случае, я согласен, пусть хоть деньги у меня останутся.

КОНТРАБАС. Каков хитрец! Еще бы! Продал венок, и думает, что у меня есть средства завтра купить новый? Удивительно, как этот народ выбирает самое живое место и метит туда ткнуть!.

ДРУГ. Друзья! Я смотрел и пришел к выводу, что нам выпал редкий случай услужить Фаготу.

КОНТРАБАС. Как понять?

ДРУГ. Я предлагаю отнести гроб самим.

КОНТРАБАС. Я?

ДРУГ. Как хотите, а мне придется тащить не меньше.

КОНТРАБАС. Хорошо. (Гробовщику). Прощайте!

ГРОБОВЩИК. Стойте! Я с вами!

ДРУГ. Нельзя. Вы расстроите больного.

КОНТРАБАС. Это убедительно. (Гробовщику). Прощайте!

ГРОБОВЩИК. Ни в коем случае! Вдова обещала расплатиться за гроб, когда его доставят на место. Скажете — я доктор.

КОНТРАБАС. Тогда, черт побери, мы будем тащить втроем!