| В
дни сомнений, во дни тягостных раздумий о судьбе своей, бывает, и напьёшься,
и под гармонь опять затянешь песнь тоски и смерти, — Эх, дескать, Лакримоза!
А над границей подсознанья мысли бродят словно тучи,беспорядочно и хмуро, их инфернальность очевидно, но пока хоть слабо тяготеет к норме |
Русский запой |
| Но
на пол-дороги оставаться не хочу, я или рухну, или буревестником взлечу.
А над седым от пены пивом щерится оскал знакомый, не впервой якшаться мне с Лукавым. Брудершафты, поцелуи, но за дело — ща решаем, гибнуть иль спасаться. Такую мазу
упустит лишь дегенерат |
|
| ПРИПЕВ | Ох, ты гой еси, что слева, а кто справа —
точно гой Биться с вами — моя дхарма, и не надо мне другой Коль угас светильник разума, так больше нет преград, Спать улёгся доктор Джекиль, — а проснулся мистер Хайд |
Не дай вам Бог увидеть русский запой во всей красе, без смысла и пощады. Эту стихию не измерить общим литром, а умом понять и вовсе невозможно.
Невыносима
иллюзорность бытия,
И не минует меня поллитра сия
С неба что-то протрубило, гадом буду, Божья рать, я неверною рукою снял четвертую печать. И пускай в остатках мебели змеится враг людской, я всё равно его настигну и переебу доской.
Бледен мой конь, а лик мой зелен и прекрасен. А коса — ваще неотразима. И революции честнейшее зерцало кажет лик мой облый и озорный.
Жить на
коленях — явно западло,
Я стоя гибну всем смертям назло
Утром — одышка и потливость, аритмия. Муки совести и стул порочно жидкий. Полюшко-поле, я-то знаю, кто тебя опять усеял полумёртвыми гостями.
Но словно Феникс, я завтра буду воскрешён, и отчебучу очередной Армагеддон.
Колосятся пышно злаки, наливается лоза. Хмель цветёт, тучнеет свёкла — разбегаются глаза. Ты расти, моя харизма,змей не выдаст — Бог не съест, я шагаю по Голгофам, вы за мной тащите крест.
Эх, разверзлись мои хляби! В страхе трепещи, страна: я тебе устрою вечный праздник Нептуна! Значит, снова дни и ночи мне вести священный бой...
Вам,
пингвинам, недоступно, мне — назначено судьбой.