Мартин Гофф

    Иные предметы или события, люди или животные вдруг порождают вокруг себя миф, – со временем слава или скандальность прикипают к ним сами собой, и объяснить, как это происходит, почти невозможно. Чем был "Фольксваген"? – Надежным и довольно примитивным автомобилем. С годами его образ приобрел загадочную притягательность. Тадж-Махал – красивейшее здание, но миф превращает его в средоточие магических потенций. То же самое, разве что в меньшем масштабе, происходит и с премиями. Многие годы эталоном считалась Гонкуровская премия, по ней мерили все прочие литературные награды. Позже, где-то с 1980-х годов, Букеровская премия, вручаемая в Великобритании, стала отчасти последним достижением в этой области, отчасти – мифом, причем с годами представление о ней неуклонно смещалось в сторону последнего.
    Каковы же слагаемые этого успеха? Одно время считалось, что все дело в величине премии. В 1969 г. лауреат получал 5 000 фунтов стерлингов, позже эта сумма возросла до 10 000, а затем – и до 15 000 фунтов. Но в последние годы тем, кто удостоился премий "Витбред", Трэск и "Санди экспресс" вручали суммы гораздо большие, нежели предлагал своим лауреатам Букер. Опять же, указывалось, что для успеха премии немаловажным фактором являются скандалы. О скандалах мы поговорим чуть позже, но – бросился ли кто-нибудь, как это называется в журналистике, раздувать историю, когда во время первого присуждения премии "Санди экспресс" Оберон Во, будучи одним из членов жюри, на церемонии награждения признался, что не согласен с решением своих коллег и хотел бы видеть победителем совсем иного автора?
    Третьей причиной необычайного успеха Букера называют тщательный и взвешенный отбор членов жюри. За всю историю премии не было прецедентов, чтобы в жюри последнего тура вводили далеких от литературы знаменитостей, этаких "свадебных генералов", что порой практиковалось учредителями премии "Витбред". Предполагается, что члены Букеровского жюри действительно ознакомились со всеми произведениями-соискателями, хотя сам механизм премии предусматривает жесткий отсев по ходу отбора, так что окончательный список – "шорт-лист" ограничивается несколькими названиями. Но даже при этом случалось, что книга-лауреат того или иного года отнюдь не всем, кто причастен к литературе, казалась по праву достойной именоваться "лучшим романом года", однако были и годы, когда победителем выходил роман, которому, судя по всему, суждено читаться и полвека спустя.
    Четвертая причина, в которой, возможно, заложен успех премии, – сама структура администрирования. Спонсором премии выступает "Booker plc", крупный конгломерат, специализирующийся на производстве продуктов питания, сельскохозяйственной продукции и продуктов, предназначенных для здорового образа жизни. Но административным органом, курирующим премию, является комитет, куда входят писатель, издатель, книготорговец, специалист по библиотечному делу, председатель Совета директоров "Booker" и еще одно должностное лицо, представляющее компанию, и администратор премии. При всем том этот административный орган держится в стороне, а реально ведение всех дел, связанных с премией, начиная с составления первоначального списка претендентов и кончая объявлением победителя, возложено на Книжный Фонд, независимую благотворительную организацию, цель которой – поощрение интереса к литературе. Согласитесь, весьма продуманная система, чтобы обеспечить успех премии?
    Пятой причиной можно назвать момент интриги, связанный с выбором победителя: если до 1979 лауреат был известен за месяц до официального объявления результатов, и информация неизменно "просачивалась" наружу, то позже "дым славы воскуривался за одну ночь". На заре существования премии решение принималось заранее, с тем чтобы дать возможность издательству, опубликовавшему книгу-лауреат, выпустить, если в том есть необходимость, дополнительный тираж. Книготорговец Ян Норри, входивший в свое время в Координационный комитет, через Майкла Кэйна настоятельно порекомендовал изменить заведенный порядок и внести в объявление победителя толику драматизма. Несомненно, это был мудрый совет.
    Я полагаю, что свою роль сыграло смешение всех пяти причин, плюс к тому – некое счастливое стечение обстоятельств или удачно выбранный момент, которые и превращают обычный успех в миф. А там миф, подобно снежному кому, катящемуся по склону горы, разросся сам собой. И если точное соотношение слагаемых успеха вряд ли поддается исчислению, то момент, начиная с которого итоговая смесь начинает преобразовывать честный успех в миф, указать гораздо легче. Вряд ли мы ошибемся, утверждая, что то был 1980 г., когда "Ритуалы инициации" Уильяма Голдинга с минимальным отрывом победили "Силы земные" Энтони Берджеса. Было ли тому причиной ощущение присутствия при "схватке гигантов", возникшее у публики, или же семена, высеваемые на протяжении двенадцати лет существования премии дали наконец ростки, однако, вне всякого сомнения, разгоревшийся спор привлек внимание не только литературных кругов, но и громадного числа обычных читателей, будь то покупатели книг или посетители библиотек.
    Заметим, что вокруг этой истории клубилась легкая тень назревающего скандала. Поговаривали, будто Энтони Берджес, остановившийся в ту пору в отеле "Савой", напрямую связался со мной по телефону, когда шло заключительное голосование. В случае победы он готов почтить обед своим присутствием; в случае иного исхода – он на обед не явится (мне кажется, прежде всего потому, что ему была отвратительна сама мысль о необходимости облачаться в вечерний костюм). Я и впрямь сообщал Берджесу по телефону об итогах голосования, но у него не было на меня "прямого выхода" – и эта деталь с трудом укладывалась в последующую версию всей истории, когда якобы Берджес, сидя в Монте-Карло, где он жил в те годы, ожидал моего звонка, чтобы решить, явится он на обед или нет. По умолчанию предполагается, что в его распоряжении был некий сверхскоростной самолет, так как заседание жюри оканчивалось около 18.00, а обед начинался в 19.30!
    Но прежде чем перейти к рассказу о ряде подобных инцидентов – весьма немаловажных для формирования того компонента успеха, который я обозначил понятием "скандал", – стоило бы сказать несколько слов о том, как возникла премия, ибо и здесь существует целый ряд мифологических версий. Согласно одной из них, Ян Флеминг, автор романов о Джеймсе Бонде, опубликованных издательством "Джонатан Кейп", высказал идею премии, играя в гольф с председателем Совета директоров концерна "Букер". Однако Том Машлер, председатель правления "Джонатан Кейп", утверждал следующее: "Я знаю одно: они и впрямь могли вместе играть в гольф, но что до идеи премии – она пришла к компании совсем иным путем".
    В середине шестидесятых "Букер" открыл отделение, специализирующееся на приобретении авторских прав на произведения известных писателей. Одним из первых "букеровских" авторов стал Ян Флеминг, позже к этому списку прибавились Агата Кристи и Деннис Уитли. Вскоре выяснилось, что такой подход выгоден как компании, так и самим писателям. И вот с благословения председателя Совета директоров – им тогда был Дэвид Пауэлл – в литературном отделе "Букера" стали подумывать о том, чтобы как-то отдать долг признательности литературе и читателям, которым компания была обязана своими успехами. Это можно было сделать, учредив стипендиальный фонд для учащихся, научную стипендию или премию.
    Как раз в этот момент к компании обратился Том Машлер. Он уже длительное время искал спонсора для солидной литературной премии, которая в один прекрасный день встала бы в один ряд с Гонкуровской премией. Учитывая, что в "Букере" и сами подумывали о такого рода спонсорстве, предложение было встречено с энтузиазмом – так на свет появилась Букеровская премия.
    Вскоре был создан первый Координационный комитет, во главе которого встали Машлер и лорд Хардинг Пенсхерст, исполнявший обязанности литературного консультанта компании. Дэвида Пауэлла на посту председателя сменил Джордж Бишоп, в свою очередь в 1979 г. уступивший это место Майклу Кейну, председательствующему и по сей день. Тогда же Комитет, сложившийся в свое время ad hoc, был заменен органом, в который вошли представители всех сфер, связанных с миром книги, – органом, в неизменной форме существующем и поныне. Сэр Майкл, находящийся на посту председателя с 1973 г., чрезвычайно "болел" за судьбу премии, даже в те не самые легкие для компании "Букер" времена, когда ей угрожала потеря независимости. Именно его энтузиазм был одним из главных факторов, благодаря которым премия выстояла и стала тем, чем является сейчас. Миф о Букеровской премии наглядно показывает, что воображение публики связывает с ней куда больше скандалов, чем то действительно имело место в реальности. Я часто повторяю: ни один год не обходится без какой-нибудь накладки или неловкости, но инциденты в истинном смысле слова сравнительно редки.
    Самый известный из скандалов связан с присуждением премии Джону Берджеру за роман "G". Дело происходило в 1972 г., когда в жюри входило лишь три человека (обычный состав жюри – пять человек). Председательствовал Сирил Конноли, судьями были Элизабет Боуэн и Джордж Стайнер. Именно Стайнер оказывал активную поддержку книге Бергера, весьма притягательной в глазах тех, кто хотел бы видеть романом года сочинение экспериментальное и новаторское. При всем том Джон Берджер вел себя несколько двусмысленно. В своей речи во время церемонии награждения, когда ему должны были вручить чек на 5 000 фунтов, Бергер объяснил, что, узнав о факте эксплуатации компанией негров Вест-Индии, он не может принять эту премию, или, вернее, намеревается половину ее передать движению "Черные Пантеры". Не касаясь вопроса о "своеобразии" морали, позволяющей оставить себе половину "скомпрометированной" премии, заметим, что Бергер при этом дважды оказывается не в ладах со временем: "Букер" давно уже не был владельцем сахарных плантаций в Вест-Индии, а "Черные Пантеры" два года, как прекратили свое существование! В следующем году опять не обошлось без неприятностей. На этот раз компания решила пригласить для вручения чека знаменитость. Выбор пал на лорда Батлера. Свою речь он начал с двух антисемитских шуток, которые прозвучали тем более неуместно, что издателем романа-лауреата был весьма почтенный еврей.
    В течение следующих четырех лет в жюри входило лишь три человека, но 1976 год был ознаменован своеобразной новацией. Координационный комитет прислушался к утверждениям прессы о том, что премия становится "слишком уж интеллектуальной", слишком оторвавшейся от запросов простого читателя. Поэтому один из членов жюри должен был олицетворять "человека с улицы". Однако представлялось весьма сомнительным, что можно остановить первого встречного, проходящего по тротуару мимо здания, где заседает Букеровский комитет, и предложить ему принять участие в присуждении премии, ибо это подразумевало бы прочтение восьмидесяти-девяноста книг. На этот раз нам не пришлось искать ни человека с улицы, ни кого-либо еще, удовлетворяющего названной выше метафоре. Первым из членов жюри, "далеких от мира литературы", стала жена премьер-министра, Мэри Вилсон.
    Председателем жюри в тот год был Уолтер Аллен, известный литературный критик и романист. Так как паралич не позволял ему путешествовать, было решено проводить заседания жюри у него дома. При этом мы договорились, что я буду заезжать за леди Вилсон, живущей на Лорд Норт Стрит (во время второго срока пребывания ее мужа на посту премьер-министра Вилсоны решили отказаться от проживания в особняке на Даунинг Стрит, 10) и привозить ее на заседания. Как-то я заехал за ней в 9 часов утра. Полицейский у входа проверил мои документы; другой полицейский, стоявший в холле, попросил меня подождать внизу, покуда леди Вилсон закончит свой туалет.
    Я обнаружил, что в комнате, куда меня направили, повсюду были разложены газеты, раскрытые на редакционных статьях: они устилали кушетки, пол. Покуда я бегло знакомился с каким-то обзором, в комнату вплыл огромный клуб дыма, а следом за ним – Премьер министр. Он поинтересовался, кто я такой. Я объяснил. Он кивнул и принялся просматривать газеты. Внезапно он поднял голову. "Как велика премия, которую присуждает Мэри?" Я назвал сумму. Он заинтересовался. Похлопав ладонью по соседней кушетке, произнес: "Присаживайтесь и расскажите мне все подробности". Выслушав рассказ, он утвердился в том, что это интересно. В тот вечер, когда давался обед в "Клариджес" по случаю присуждения премии, он, воспользовавшись паузой перед десертом, покинул какой-то прием, чтобы присутствовать на презентации Букеровского романа-лауреата.
    Были и другие скандалы, хотя тут точнее подошло бы слово куда менее эмоциональное. Так, председатель жюри обратился с письмом к известному романисту, сетуя, что тот должен был бы войти в "шорт-лист", но ему так и не удалось убедить в этом членов жюри, среди которых большинство составляли женщины; почти одновременно его жена посылает экстатически-взвинченное письмо одному из авторов, попавших в окончательный список претендентов, восторгаясь его книгой и уверяя, что именно он и станет победителем.
    Были проблемы и чисто технического характера. Жюри пришло к выводу, что "В свободной стране" В.С.Найпола является романом, и назвало это произведение книгой-лауреатом 1971 г.; однако проснувшись на следующее утро, один из пяти "судей" – Джон Фаулз, забеспокоился, а правомерен ли выбор этой книги. Повествование, равное по длине роману, автор обрамил двумя рассказами, которые, в свою очередь, были обрамлены двумя отрывками из дневника. Но прочие члены жюри, включая Сола Беллоу, не пожелали пересматривать свое решение. Вопрос о грани между литературой вымысла и литературой факта вновь возник в 1982 г., когда победителем стал "Список Шиндлера" Томаса Кинелли. В Англии книга была опубликована издательством "Ходдер и Стоугтон" как художественное произведение, а в США в Каталоге Библиотеки Конгресса она числилась под рубрикой "документалистика". На заседании жюри, посвященном составлению "шорт-листа" – списка окончательных претендентов, было принято решение, что книга эта является художественным произведением.
    С еще более необычным затруднением столкнулись члены жюри, обсуждая "Империю Солнца" Дж. Г. Балларда. Дело в том, что в печати появились письма и статьи, указывающие на ряд неточностей, допущенных в романе Балларда, где повествовалось о японской оккупации Шанхая в годы Второй мировой войны. Тем не менее некоторые члены жюри настаивали на том, что художественное произведение является вымыслом, а потому не может быть и речи о каких-либо "неточностях" и "искажениях". Однако на этот раз, к удивлению многих наблюдателей – включая и автора данной статьи, – премия досталась Аните Брукнер за роман "Отель у озера".
    И все же самое сложное для членов жюри – отнюдь не определить, является ли то или иное произведение вымыслом или документальной прозой; камнем преткновения оказывается само понятие "лучший роман года". В "Положении о премии" заложена весьма гибкая формулировка, и каждый состав жюри выдвигает собственную ее интерпретацию. При этом цель премии – не только в том, чтобы назвать лучшую книгу года. "Booker plc" стремится увенчать заслуги, повысить статус автора в глазах публики и увеличить продажу книги. И вот тут-то начинаются трения. Книгопродавцы при любых обстоятельствах считают выбор победителя удачным, если книга расходится хорошо, и плохим, если этого не происходит. А найти книгу, которая бы прошла экспертизу литературных критиков и ученых и при этом соответствовала бы чаяниям книготорговцев, отнюдь не легко. Отсюда, может быть, легкий эффект колебания чаши весов в ту или иную сторону из года в год.
    Понятно, что одна из важнейших задач Координационного комитета – соответствующим образом подобрать жюри.
    Прежде всего надо найти председателя. На практике выдвигаются три кандидатуры, причем первый кандидат предпочтительнее последнего. Но если я обращаюсь к Номеру 1 и он или она отвечает: "Очень сожалею, но я не смогу этим заниматься", я выясняю возможность привлечения Номера 2. Остановившись на трех кандидатурах председателей, комитет пытается подобрать для каждого из них более или менее сбалансированное жюри. В каждом случае баланс в известной мере обеспечивается тем, что в состав жюри входят: человек из академических кругов, один или два критика, один или два писателя и "человек с улицы"; отчасти сбалансированность достигается за счет того, что при формировании жюри учитываются пристрастия и антипатии каждого из его членов.
    При этом крайне важно точно знать, что все пять членов жюри смогут собраться на последнее заседание, которое открывается в 16.00 того дня, когда состоится обед, где и будет объявлен победитель. В 1985 г. роль "человека с улицы" играла Джоанн Ламли. Она заранее предупредила меня, что как раз в день обеда она дебютирует в новой пьесе, причем ее выход – первый. Полагая, что речь идет о лондонском Вест-энде, я просил ее не беспокоится, исходя из того, что она сможет присутствовать на заседании жюри с 16.00 до 18.00, а затем отправиться на премьеру. Конечно, неловко, что она пропустит торжественный обед, но в этом нет ничего ужасного. Однако я не осознал, тот факт, что премьера состоится в Брайтоне. Джоанн Ламли пожертвовала заседанием, не испытывая особой симпатии к книге, которая должна была стать победителем, и пресса потом еще долго мусолила тему неявки одного из членов жюри.
    В литературных кругах циркулирует множество слухов о том, почему такого-то не пригласили в жюри. Как во всех учреждениях подобного рода, достаточно одному из членов Координационного комитета проголосовать против чьей-либо кандидатуры, чтобы это имя более не рассматривалось до тех пор, покуда соответствующее лицо пребывает в составе комитета. Но поскольку происходит постоянная, пусть и медленная, ротация членов комитета, ограничение со временем снимается – как это и было в ряде случаев, приковавших к себе внимание общественности.
    Другой важнейшей задачей Координационного комитета является уточнение и истолкование "Положений о премии", в тех случаях, когда возникает такая необходимость. На премию могут номинироваться граждане бывшего Британского Содружества, что означает Содружество в его настоящем виде плюс Ирландию, Пакистан и Южную Африку. Никто не протестовал против рассмотрения кандидатур писателей из ЮАР (заметим, что при этом лауреатами премии стали двое авторов, известных своей оппозицией апартеиду: Надин Гордимер и Дж. М. Коетзи). Не было также призывов как-либо изменить заданные рамки – ни со стороны членов комитета, ни извне, хотя тем самым подразумевается, что писатели, имеющие в Англии статус резидента и прожившие там уже долгое время, как, скажем, Пол Теро и Дэвид Плант, не могут номинироваться на эту награду, ибо являются гражданами США.
    Наиболее спорным является неоднократно уточнявшееся положение, которое ограничивает число книг, выдвигаемых на премию одним издательством. Правило это не раз менялось за прошедшие годы, и в настоящее время издательство не должно номинировать более трех книг, но этот лимит не распространяется на новые произведения лауреатов Букеровской премии прошлых лет. Тем самым издательство "Ходдер и Стоутон", скажем, может внести в список претендентов три книги и еще – по новому роману Томаса Кинелли и Кери Хьюльм, уже удостаивавшихся Букера. И наконец, члены жюри могут внести в список претендентов любые книги, которые, по их мнению, должны принять участие в конкурсе, но по той или иной причине не были представлены на соискание премии. Из года в год две-три книги попадают в список именно таким образом.
    Что до Координационного комитета, на него возложен ряд обязанностей, которые так или иначе должны встречать понимание и одобрение у широкой публики. Членов комитета весьма заботит то положение вещей, при котором количество ежегодно представляемых на соискание премии книг колеблется где-то между 85 и 105: одно их прочтение требует от членов жюри весьма значительных затрат времени. И сэр Майкл Кейн, и я не раз обращались к издателям с письменной просьбой выдвигать на премию лишь те книги, которые, по их мнению, имеют реальные шансы войти в "шорт-лист", однако эти обращения так и не возымели должного эффекта. Давление со стороны авторов и литературных агентов, которые порой предъявляют откровенные претензии, слишком велико, чтобы ему можно было противостоять, так что список номинантов каждый раз оказывается "раздут".
    Координационный комитет обсуждает также качество идущей "в живом эфире" телепередачи, посвященной присуждению премии. Передача, изначально "запускавшаяся" на канале Би-би-си, позже перекочевала на коммерческий канал, чтобы несколько лет спустя вновь вернуться на Би-би-си. Сделать, пользуясь терминологией телевизионщиков, "завлекательную программу", рассказывающую о литературной премии, – программу, которая соберет у экранов полмиллиона зрителей, – отнюдь не легко. А это чрезвычайно важно для того, чтобы в итоге присуждение премии стало новостью, достойной внимания радио- и телеобозревателей, причем не только в Великобритании.
    И, наконец, Координационный комитет обсуждает мельчайшие детали торжественного обеда. Первоначально обед устраивался в "Кафе Ройял", но потом было решено перенести всю церемонию в "Клариджес", а в последние годы выбор пал на Гюилдхолл. (Огромный старинный зал, построенный в 1411 г., позволяющий усадить за стол 300 приглашенных, – обычно он используется для особо торжественных приемов, устраиваемых лондонским мэром.) Координационный комитет столкнулся с рядом возражений, когда было решено, что торжественный характер церемонии требует появления на ней в туалетах. Председатель Букеровского жюри 1977 г. поэт Филипп Ларкин в мемуарах приводит характерный отрывок из своей речи на торжественном обеде:
    "Лишь несколько месяцев назад мистер Мартин Гофф уверял меня, что мне нет никакой нужды приобретать вечерний костюм специально для этой церемонии, ибо подразумевалось, что форма одежды – свободная. Оказалось, что это отнюдь не так. В результате я был вынужден предстать перед вами в облике писателя пятидесятых годов, одетым по столь узнаваемой моде тех лет, – человек, застигнутый врасплох изменениями в статусе Букеровской премии, постоянно растущем."
    Великого поэта больше нет с нами, и мне остается лишь признаться, что приглашая Филиппа Ларкина занять пост председателя жюри и выслушав его возражения: "Я не стану этого делать, если придется облачаться в вечернюю "тройку", я поспешил объявить, что в том нет никакой необходимости. И хотя формально я не покривил душой, Ларкин, обнаружив, что от него ждут появления в вечернем туалете, надел свой старый, давно вышедший из моды костюм.
    Сегодня известие о присуждении премии становится событием в Австралии и Канаде, Америке и Скандинавских странах – повсюду, где читают по-английски. А это означает не только дополнительно проданные экземпляры книги, но и обретение автором мировой репутации, которой он не обладал до присуждения ему премии. Так, получение Букера за роман "Дети полуночи" разом превратило Салмана Рашди в писателя мирового масштаба. Дж. М. Коетзи, до того как попал в "шорт-лист", продал лишь 5 910 экземпляров своего романа, "слишком трудного для чтения", – пусть это утверждалось по большей части теми, кто вовсе не пробывал его читать; еще примерно столько же экземпляров книги было продано после того, как она попала в окончательный список претендентов; после присуждении премии роман разошелся тиражом 34 000 экземпляров! Еще более впечатляет случай с Анитой Брукнер. Каждая новая книга писательницы, несмотря на блестящие рецензии и обзоры, расходился тиражом 2 000 – 3 000 экземпляров. "Отель у озера" первоначально вышел тиражом 4 000, подоспевшим к тому моменту, когда книга была внесена в "шорт-лист". К концу года было продано свыше 50 000 ее экземпляров!
    Важно подчеркнуть, что стоит автору преодолеть планку Букера, как его или ее произведения и связанные с ними права начинают продаваться в количествах, прежде немыслимых. Присуждение Букера может создать автору репутацию, однако даже маститые писатели, например Уильям Голдинг, получив премию, резко повышают свои тиражи.
    Тем самым достигается первая из целей премии. Лучший роман года, признанный таковым членами жюри, продается в гораздо большем количестве экземпляров. Но это отнюдь не единственное достижение премии. По всей стране на базе библиотек и университетов устраиваются лекции и семинары, посвященные Букеровским лауреатам; был год, когда публичная библиотека на западе Англии, в Девоне, объявила о присуждении альтернативной Букеровской премии. Премия привлекает всеобщее внимание не только к роману-лауреату и книгам, попавшим в "шорт-лист", но и к произведениям, упоминаемым журналистами и критиками, выдвигающими свои соображения о том, кто именно достоин "финального списка", но по тем или иным причинам в него не попал.
    Иначе говоря, за двадцать лет существования Букеровская премия внесла свой вклад в повышение статуса серьезной литературы в глазах общества. Она способствовала восстановлению доверия к самому жанру романа (так что статьи типа "Роман умер?" перестали с удручающей регулярностью появляться на страницах воскресных газет); она помогла авторам, озабоченным поисками читателей, обрести аудиторию; и она стала тем указателем, что дает среднестатистическому читателю возможность сориентироваться среди книжных новинок, выделяя наиболее достойные вещи года. Что ж, порой премия присуждается не совсем объективно – но может ли быть иначе? Да, это производит тяжелое впечатление на авторов, вошедших в "шорт-лист", но не победивших. Но даже при таком положении вещей, положительные аспекты Премии перевешивают ее недостатки. Она привела к учреждению ряда других премий. Она способствовала повышению престижа художественной литературы, создаваемой в странах Содружества; и она принесла много радостей как авторам, так и читателям. Несомненно, этого достаточно для первых двадцати лет ее существования.

Мартин Гофф
1989.

    За восемь лет, прошедшие с тех пор, как Мартин Гофф написал свою статью, изменилось не так уж много. Попадание в "шорт-лист" и получение премии и сегодня влечет за собой резкое повышение интереса широкой публики к автору-лауреату и его творчеству. Не так давно появилась отдельная монография, посвященная феномену Букеровской премии, английской литературе после 1970-ых и воздействию премии на книжный рынок: Todd Richard. Consuming Fictions: The Booker Prize and Fiction in Britain Today. London, 1996. Естественно, что когда по книге-лауреату делается фильм, интерес к литературному первоисточнику возрастает еще больше.
    Спилберговская версия "Списка Шиндлера" (и "Империи Солнца" Балларда), киновариант романа Майкла Ондаче "Английский пациент", – получивший в этом году 9 "Оскаров", – фильм, снятый по "Праху этого дня" Казуо Ишигуро – все они способствовали взлету продаж романов, по которым были сняты.
    В конце своей статьи Мартин Гофф упомянул о том, что присуждение в 1981 г. премии роману Салмана Рашди "Дети полуночи" послужило началом мировой славы писателя. К сожалению, сегодня мы знаем и о мрачной стороне этой известности: вендетта, объявленная автору "Сатанинских сур" (1988), обвиненному в богохульстве, – оборотная сторона его популярности. Преследование писателя за произведение, которое весьма проницательно было названо первым раблезианским романом, созданным в исламских странах, подтвердило – а после падения коммунизма в СССР в этом не осталось сомнений, что и сегодня "Вселенная Гутенберга" во всех ее проявлениях остается существенной составляющей наших свобод и радостей.

Джон Кроуфорт.
Москва, 1997.

Опубликовано: "Литературное обозрение", № 2, 1997. С. 51 – 56.