НА СТАРОМ ДМИТРОВСКОМ ТРАКТЕ
Малая Дмитровка - одна из старейших московских
улиц. Название ее, как и Большой Дмитровки (Пушкинская улица), указывает на
то, что под ним пролегал путь из Москвы в Дмитров. О том, что Малая Дмитровка
была, прежде всего, так сказать, магистралью между исстарья важными русскими
городами, говорит и название самого древнего из дошедших до нас зданий на
этой улице - церкви Рождества Пресвятой Богородицы в Путинках, или, как еще
говорили, "на путях". По преданию, на этом месте по пути в Дмитров
разрешилась от бремени одна из русских цариц, в память об этом была воздвигнута
в 1649-1652 годах церковь. За ней располагался Посольский двор - место, где
останавливались иностранные послы. Малую Дмитровку с Петровкой и ее продолжением
- Каретным рядом соединял, как и сегодня, Успенский переулок. Во всяком случае,
так показано уже на планах 18 века. Название это переулок получил по деревянной
церкви Успения Пресвятой Богородицы, построенной еще в царствование Алексея
Михайловича. Кстати, из многочисленных Успенских переулков, в разное время
переименованных, он один сохранил свое название.
По западной стороне дороги в Дмитров в
16 веке стоял поселок воротников, сторожей при воротах Кремля и Китай-города,
первоначально поселенных здесь еще в 1494 году. На этом месте сейчас Воротниковский,
Дегтярный и Настасьинский переулки.
На другой стороне дороги в 16 веке стояли дворы разросшейся большой Дмитровской
слободы, находившейся на современной Пушкинской улице, по которой тогда продолжалась
Дмитровская дорога к центру города.
На углу Малой Дмитровки и Успенского переулка
и стоит дом, ставший героем этой статьи. Местность эта находилась в так называемом
Земляном городе. Как шутили в 19 веке, Москва состояла из трех городов: Москвы-столицы
в пределах современного Бульварного кольца, по-тогдашнему Белого города),
Москвы - губернского города (между Бульварным и теперешним Садовым кольцом,
то есть в пределах Земляного города) и Москвы - уездного города (между Садовым
кольцом и заставами, как прежде говорили, "за Земляным городом").
Земляной город в 16 - первой половине 18 века был главным образом занят различными
слободами: стрелецкими, дворцовыми, черными и т.д. Как писал историк Москвы
И.Е. Забелин, "слободами разрастался и весь город; слобода была его растительною
клетчаткою". В районе Большой и Малой Дмитровки и Тверской улицы (улицы
Горького) располагались несколько слобод, в том числе Дмитровская и Новгородская
черные слободы, образованные некогда выходцами из Дмитрова и новгородских
земель. Эти ремесленные и торговые слободы были тяглыми, то есть несли целый
ряд повинностей, прежде всего связанных с благоустройством города. Они были
обязаны, например, следить за состоянием бревенчатой мостовой и, где требовалось,
настилать новую, несли они и пожарную службу. Слободы расширялись, образовывались
новые, сливались с соседними старые.
В связи с тем, что при постройке в конце
16 века стен Белого города Дмитровские ворота, через которые раньше шло движение
с Большой Дмитровки на Малую Дмитровку, были ликвидированы, дорога с последней
направилась к Тверским воротам Белого города, хотя еще в 1647 году в глухой
Дмитровской башне его стены население сделало "лаз" (дыру), через
который пешеходы и пролезали для сокращения пути. Но потом отрезок дороги
от "лаза" на Малую Дмитровку был застроен, и дома были поставлены
по дороге с нее к Тверским воротам.
Проекты перепланировки Москвы 1813 и 1935
годов восстанавливают прямую связь между Большой Дмитровкой и Малой Дмитровкой.
В течение 18 века прежнее деление на слободы
постепенно утрачивает свое значение и содержание, они заселяются "разных
чинов людьми". Происходит интенсивный процесс перехода земель в руки
дворян, причем нередко новое владение включает в себя несколько бывших слободских
дворов. В 70-х годах, как видно на плане Москвы того времени, на Тверской
улице размеры владений доходили до полуквартала. На соседней же Малой Дмитровке
еще в основном стояли мелкие слободские дворы. К 1805 году все эти земли стали
считаться городскими.
В документах второй половины 18 века дома
на интересующем нас участке именуются как "строения в Земляном городе
в приходе церкви Успения Пресвятой Богородицы, что на Дмитровке, на тяглой
земле Новгородской сотни, справа - переулок проезжий на Петровку". Участок
часто переходит из рук в руки. Так, например, в 1751 году "Петра Артемьева
сына Аврамова жена вдова Ирина Петрова дочь" продала дом "капитана
Степана Иванова сына Змеева жене вдове Авдотье Афанасьевой дочери", а
в 1776 году "коллежский асессор Илья Иванов сын Беляев" купил строение
за 60 рублей у купца из Малоярославца Григория Гаврилова сына Гаврилова.
Полностью цепь владельцев выстраивается
с бригадирши Татьяны Васильевны Майковой, купившей участок не позднее 1805
года у надворного советника Михайлы Антоновича Хлюстина. В квартирной книге
за 1811 год сказано, что дом этот "бригадирской дочери Веры Васильевны
Майковой, а ныне капитана Ивана Александровича Уварова". Капитану Уварову
уже в 1805 году принадлежал соседний участок (теперешний дом № 14), так что
не позднее 1811 года он купил еще один, а бывшее свое владение вскоре продал
"московской купецкой дочери Марье Игнатьевне Соловьевой". В 1817
году к чину и имени капитана Уварова добавляется "покойный". Возможно,
что кончина Уварова и была причиной продажи дома № 12.
В вышедшем в Москве в 1818 году "Алфавитном списке всех частей столичного
города Москвы, домам и землям с показанием, в каком квартале и на какой улице
или переулке стоит" находим на угловом участке дом Шубина Николая, ротмистра.
Надо полагать, что сведения для этого справочника собирались не позднее 1817
года. Дом переходит в руки семейства Шубиных, которое будет владеть им в течение
почти всего девятнадцатого столетия. Но о дальнейших владельцах чуть позже.
Рассмотрим вопрос о датировке дома.
Первый план, хранящийся в деле этого дома в Московском городском историко-архитектурном
архиве, разочаровал: он был датирован 1823 годом и представлял собой план,
"сочиненный по поданному объявлению об освобождении от постойной повинности
для взноса единовременных поземельных денег в Комиссию для строений в Москве".
Выдан план ротмистрше Анне Михайловой дочери Шубиной владелице дома. Таким
образом, ответа на вопрос о времени постройки дома архив не давал.
Не удалось отыскать более раннего плана дома и в Центральном государственном
историческом архиве города Москвы. Но к счастью, соседним владениям повезло
больше, и благодаря этому мы имеем хоть и не подробные планы с экспликацией,
но хотя бы схематичные планы нашего участка за 1805 и 1806 годы, присутствующие
в этих делах как планы "смежеств", то есть соседних участков. На
этих планах видно, что владение уже тогда имело сегодняшние очертания и границы.
На заднем дворе был сад или огород, а быть может, и то и другое, мелкие нежилые
хозяйственные постройки. Самое важное для нас то, что уже на плане 1805 года
нанесены два каменных строения, сохранившиеся до нашего времени и являющиеся
боковыми флигелями. На плане 1806 года появляется и центральный корпус, деревянный,
имеющий ту же конфигурацию, что и на подробном плане 1823 года, ту же, что
и реальный дом сейчас.
Исходя из этого напрашивается вывод, что
перед нами городская усадьба, построенная в начале прошлого века. Однако утвердиться
в этом мнении мешает событие, коренным образом изменившее облик Москвы: нашествие
Наполеона и пожар Москвы в сентябре 1812 года.
Сретенская полицейская часть, в которую
входила Малая Дмитровка, относилась к наиболее серьезно пострадавшим от огня:
в ней сгорело более 90%, точнее, из 519 домов осталось 16. В то же время именно
Малую Дмитровку пощадил, и в документах она указывается, как одна из немногих
улиц, которая "осталась цела". Однако уже упоминавшаяся церковь
Успения в одноименном переулке, находящаяся буквально метрах в 30 от углового
участка на Малой Дмитровке, обгорела. Весьма вероятно, что огонь мог перекинуться
и на дом Уварова.
Для отстройки Москвы после пожара была
создана Комиссия для строений в Москве, в ведении которой с 1813 по 1843 год
находилась планировочная и собственно строительная деятельность в городе.
Разместилась комиссия в Сверчковом (тогда - Малый Успенский) переулке, во
дворе современного дома № 8, в здании, которое еще в 18 веке было центром
московского строительства: в 1775-1782 годах здесь работал Каменный приказ.
Комиссия разделила Москву на четыре строительных участка. Сретенская часть
входила во 2-й участок, возглавлявшийся архитектором И.Д.Жуковым. Как было
сказано в объявлении, помещенном в газете "Московские ведомости"
20 июня 1813 года, "желающие производить вновь и отделывать и исправлять
старые строения могут подавать в оную заявления на получение на сие планов
и фасад". Таким образом, ни одно здание не могло строиться или перестраиваться
без разрешения и утверждения чертежей комиссией. Но комиссия не только занималась
проектированием домов, но и выдавала застройщикам ссуды из суммы, выделенной
на это казной, закупала строевой лес (причем цены на лес и кирпич в комиссии
были значительно ниже, чем у промышленников), сформировала специальные батальоны,
в которых можно было нанимать солдат для строительных работ. С 1814 года руководство
"фасадической частью" было возложено на выдающегося архитектора
Осипа Ивановича Бове. Всем известны его великие творения, украшающие Москву:
Триумфальные ворота, 1-я Градская больница, спроектированная им Театральная
Площадь. Но далеко не все знают, что чертежи каждого дома, построенного или
перестроенного в первые послепожарные годы, прошли через руки этого большого
мастера и что единством и ансамблевым характером застройки города мы обязаны
главным образом ему, его огромному таланту, невероятному трудолюбию и работоспособности:
ведь только за 1813- 1816 годы было построено 4486 деревянных и 328 каменных
домов.
Но какова же все-таки была участь дома
Уварова? В "Ведомости Сретенской части 1-го квартала о домах, которые
при нашествии неприятеля были сожжены и потом выстроены вновь или исправлены
поправкою с показанием, что именно выстроено - весь ли дом или какая часть
строения и когда постройка окончена" сказано следующее: "…два каменных
двухэтажных флигеля исправлены починкою, окончена работа 19 января 1814 года".
Итак, судьба боковых флигелей стала ясна: они обгорели и были отремонтированы.
Что же касается центральной части дома, то пока приходится ограничиваться
предположениями: вряд ли могло уцелеть деревянное здание, если стоящие по
обеим сторонам каменные флигеля обгорели.
Пытаясь все же найти более точный ответ,
листаем месяц за месяцем толстенные "Журналы Комиссии для строений в
Москве", в которых содержатся, как мы теперь сказали бы, протоколы заседаний,
в том числе разрешения на постройку и отделку домов. На заседании 29 сентября
1814 года комиссия рассмотрела и удовлетворила просьбу капитана Ивана Александровича
Уварова об отпуске ему от Усть-Сетунского завода на отстройку дома в Сретенской
части в приходе Успения божьей матери, что на Дмитровке, пяти тысяч кирпичей
по двадцать четыре рубля за тысячу. Но, как мы знаем, к этому времени строительство
боковых флигелей уже завершилось. Быть может, кирпич требовался для восстановления
центрального дома? Еще один аргумент: для приобретения кирпича через комиссию
непременно представлялась справка от полиции, что дом сгорел в 1812 году!
Следующее упоминание о капитане Уварове в журналах комиссии относится к октябрю
того же года. Оно является ответом на запрос, не подходит ли данный дом "в
расширение улиц или под другое какое по плану употребление". Документ
очень интересен и, надо полагать, заставил немало поволноваться Ивана Александровича:
"Дом капитана Уварова состоит в Сретенской части на улице Малой Дмитровке
и по плану, сочиненному Архитектором Гесте, по высочайшему повелению чрез
показанный дом назначена вновь улица для сведения улицы Большой Дмитровки
с Малою. План сей новой улицы с назначением домов, подходящих под оную, представлен
на усмотрение Его Императорскому величеству. П р и к а з а л и : об оказавшемся
сообщить в палату с тем, что неполучению еще разрешения на учиненное сею комиссией
помянутое представление, утвердительного об этом доме ныне ничего сказать
еще не можно…"
Что это означало? Дело в том, что после
пожара Москвы Александр Первый поручил составление нового плана города главному
архитектору Царского Села В.И. Гесте. План был составлен очень быстро и утвержден
высочайше Александром Первым, возглавлявшим в то время заграничный поход русской
армии против Наполеона и вряд ли серьезно разобравшимся в плане. Однако главнокомандующий
Москвы Ф.В. Ростопчин и Комиссия для строений имели серьезные возражения против
плана Гесте. Начальник Чертежной этой комиссии С.С.Кесарино, выступая на заседании
комиссии 17 октября 1813 года и доказывая невозможность осуществления проекта
Гесте, сказал, что "прожектированный план, хотя заслуживает полное одобрение
касательно прожектов теоретических, но произвести оные в исполнение почти
невозможно, ибо многие годы и великие суммы не могут обещать того события,
чтобы Москву выстроить по оному плану, поелику художник, полагая прожекты,
не наблюдал местного положения". Действительно, "гладко было на
бумаге", а осуществление плана потребовало бы уничтожения огромного числа
домов, приостановило бы послепожарную отстройку, да и суммы, которые пришлось
бы выплатить домовладельцам в качестве компенсации, были просто устрашающие.
В итоге к 1817 году составляется новый план, более скромный и реалистичный.
Но план Гесте самым непосредственным образом коснулся дома Уварова. Среди
прочих предложений Гесте в своем прожектированном плане намечал прокладку
трех больших магистралей. Две из них - между Серпуховской и Тверской заставами
и от Моховой улицы до Пресненской заставы - были сразу же Комиссией для строений
отвергнуты, а вопрос о третьей обсуждался дольше. В конце концов и ее отмели
и не включили в новый план. Эта третья магистраль должна была соединить конец
Большой Дмитровки с Малой Дмитровкой близ начала Успенского переулка, вероятно
сравняв с землей владения Уварова.
В списке допущенных к постройкам по разрешению
комиссии от1 декабря 1814 года встречаем имя Уварова, но, принимая во внимание
еще не полностью отвергнутый план Гесте, нельзя сказать с полной уверенностью,
получил ли он разрешение отстраивать именно центральный дом. Возможно, речь
шла о каких-то сооружениях в глубине двора.
Таким образом, точных документальных данных о времени постройки центрального
дома у нас нет, но множество косвенных доказательств говорит в пользу того,
что центральный дом горел и между 1815 и 1823 годами был отстроен на старом
фундаменте. За это говорят и его архитектурные особенности.
Строительство Москвы после пожара могло
идти быстрыми темпами во многом благодаря тому, что уже существовало несколько
альбомов "образцовых" проектов фасадов жилых домов, имевших целью
помочь в застройке губернских и уездных городов, не располагавших порой достаточно
квалифицированными архитекторами. Случилось так, что альбомы эти оказали неоценимую
помощь при застройке Москвы. Не будь этих образцов, едва ли Москва возродилась
бы так быстро и целостно. И как бы странно для нашего слуха ни звучало - "типовой
дом первой трети 18 века" - понятие это вполне правомерно. Вместе с тем
постройкам этого периода, несмотря на схожесть силуэтов, характерных для господстсвующего
нового классического стиля, чужда стандартность: архитекторы, используя арки,
колонны, портики, все многообразие архитектурных деталей и лепных или резаных
украшений, добивались огромного разнообразия. О.И.Бове, утверждая рисунки
фасадов, также нередко улучшал "образцовые" чертежи. Имя архитектора,
проектировавшего дом на Малой Дмитровке, неизвестно, но можно предположить,
что Бове утверждал проект, и как знать, быть может, рукой его были сделаны
и на этих чертежах, как на многих других, какие-нибудь изменения или дополнения.
Участок, на котором расположился дом, был довольно велик и спланирован согласно
наиболее распространенной схеме: дом стоит фасадом на красной линии, а вход,
вернее, несколько входов устроены со двора, куда могли через ворота въезжать
экипажи.
Поскольку любая, даже незначительная, перестройка и даже ремонт требовали
разрешения, в архивном деле дома все они нашли отражение. С 1823 по 1906 год
(последний, имеющийся в деле) серьезным изменениям главный дом не подвергался,
они касались в основном хозяйственных построек на заднем дворе. Единственная
перестройка, сказавшаяся на его облике, предпринята в 1893 году, когда был
снесен портик с шестью колоннами и заменен висячими балконами на кронштейнах
в центре и по бокам. Эти преобразования, бесспорно, обеднили фасад, и центр
восприятия переместился на угловой флигель с полукруглым балконом. Рисунок
фасада, относящийся к концу 19 века, позволяет сделать вывод, что в остальных
архитектурных деталях дом сохранил свой вид.
Как большинство московских жилых домов,
в отличие от Петербурга, где преобладала каменная застройка, этот дом деревянный,
"на каменном этаже". Дом двухэтажный, с мезонином, с двумя асимметричными
ризалитами, направленными в сторону двора, - по тем временам обширный. Это
можно утверждать, поскольку в альбомах "образцовых" проектов, соблюдающий
определенные пропорции между этажностью и количеством окон, а тем самым и
между высотой и длиной здания, не встречается двухэтажных домов более чем
в 11 окон. Судя по рисунку конца 19 века , их было именно столько, и вряд
ли со времени постройки это число резко увеличилось. Вообще же нечетное количество
окон по фасаду было одним из архитектурных правил после пожарной застройки.
Помимо центрального дома на красную линию
выходят два несимметричных боковых флигеля. Между ними и главным домом располагались
ворота, все три строения имеют общий декор (междуэтажный пояс, клейма с изображением
лир и венков), составляют единый ансамбль. Строение, образующее угол Малой
Дмитровки и Успенского переулка, здесь закруглено, а дугообразный балкон на
втором этаже, появившийся в конце 19 века, придает ритмический рисунок повороту,
подчеркивает архитектурную значимость этого отрезка улицы. Угловым участкам
вообще с начала прошлого века отводилась особая роль: недаром выходящая в
переулок стена дома также считалась фасадом.
Чтобы представить себе более полно, как
выглядел дом, скажем несколько слов об окраске. С 1816 года архитекторы стали
брать с домовладельцев подписку "о неупотреблении грубого цвета красок".
Разрешены были только светлые колеры: белый, дикой (светло-серый), палевый,
бледно-желтый, с прозеленью. Вскоре ограничения коснулись и цвета крыш - допускались
дикой, зеленый и красный.
В течение двух третей 19 столетия хозяйственный двор постоянно пополнялся
различными подсобными помещениями и пристройками. В глубине двора был сад
или, по меньшей мере, огород. На заднем дворе появляются подвалы, сараи, деревянный
крытый колодец, каретный сарай, перестроенный впоследствии в конюшню, несколько
деревянных одноэтажных небольших строений, обозначенных как нежилые. Позднее
наблюдается противоположный процесс: число мелких подсобных построек уменьшается,
едва ли не каждый год испрашивается разрешение на их слом. Это вполне естественно
и отражает процесс развития промышленности и торговли, утрату значения подсобного
хозяйства при городском доме.
К сожалению, мы почти не располагаем сведениями
о внутренней планировке дома, неоднократно подвергавшейся изменениям. Единственное,
что можно утверждать, - парадные комнаты располагались во втором этаже и выходили
окнами на улицу, скорее всего, растянувшись анфиладой. Жилые помещения смотрели
во двор и занимали мезонин. Все внутренние перепланировки диктовались функциональными
соображениями. Мы знаем, что, по крайней мере, с 30-х годов дом сдавался внаем,
с течением времени он дробился на все большее число помещений, приближаясь
по характеру к доходным домам. Львиная доля прошений в архивном деле содержит
просьбу о переделке окон в двери, очевидно для устройства отдельных входов
с улицы. Особенно интенсивно идет этот процесс в 60-80-х годах.
Помимо жилых квартир и крупных учебных
заведений, о которых речь пойдет ниже, в доме в разное время располагались
самые различные заведения: винная и пивная лавка крестьянина Кулькова, контора
перевозки мебели Третьякова, модное заведение Соловьевой, овощная лавка Толокнова
и прочие.
Только в 1905 году владелец дома А.Е.
Владимиров решил превратить центральный дом в особняк для своей семьи, соответственно
перестроив его внутри. Испрашивая на это разрешение, он указывал, что в нем
в то время имелось четыре квартиры, сдающиеся внаем разным лицам. Дробление
боковых флигелей было еще более мелким.
Судьба дома сложилась так, что самые интересные
главы его истории оказались связаны не с домовладельцами, а именно с теми,
кто занимал сдающиеся внаем помещения. Тем не менее, перечислим имена владельцев,
о которых, правда, известно немногое.
Итак, не позднее 1817 года дом переходит в руки семейства Шубиных.
Как отмечал В. Андросов, автор "Статистической
записки о Москве", вышедшей в 1832 году, "целая треть домов в Москве
написаны на имя женщин. К этому числу относился и наш дом, который числился
за женой, а с 50-х годов вдовой ротмистра Николая Петровича Шубина Анной Михайловной.
С этого времени прошения о перестройках подаются ее дочерью "девицей,
дочерью ротмистра Александрой Николаевной Шубиной, опекуншей над имением матери
своей". Старый москвич Д.И. Никифоров, издавший в 1901 году книгу "Из
прошлого Москвы" с подзаголовком "Записки старожила", писал:
"На углу Успенского переулка стоял большой дом дворян Шубиных…я помню
последнего представителя семьи владельцев этого дома, бывшего офицера л.-гв.
гусарского полка, покинувшего полк после случившегося с ним инцидента в бытность
его караульным офицером в Петергофском дворце в царствование императора Николая
Первого. Шубин был, хотя и добрый, но весьма вспыльчивый человек. Заметив,
что один из караульных солдат напился пьян, он так рассердился, что тут же
приказал наказать солдата. Крик наказуемого в караульной комнате достиг слуха
императора, и он приказал узнать причину. Шубин на другой день был подвергнут
аресту и, обидевшись, вышел в отставку". Трудно сказать, конечно, насколько
можно доверять этому свидетельству. Им ротмистра Н. Шубина мы встретили в
списке лиц, которые в 1826-1833 годах просили разрешение открыть в Москве
литографии "для печатания эстампов, портретов, ландшафтов и т.п.".
Шубин просил позволения открыть литографию для печатания на своей обойной
фабрике "обоев на манер французских". К сожалению, никаких следов
этой фабрики обнаружить не удалось. Трудно поэтому сказать, реализовал ли
Шубин свои намерения.
Между 1881 и 1885 годами дом числится совместным владением Шубиной и Оболенского,
а с 1895 года целиком переходит в руки князя Владимира Владимировича Оболенского.
Но ненадолго. Не позднее 1898 года он становится собственностью коммерции
советника Александра Ефимовича Владимирова, который и владел им до 1917 года.
Итак, в связи с пожарами 17-18 веков улица была постепенно расширена с 4,5
до 11,5 сажени и вместо дерева замощена булыжником. В наше время она залита
асфальтом. Освещалась улица керосином и газом, ныне замененными электричеством.
В 1913 году улица обсажена кленами.
В 1880-х годах на ней появилась конка, а в 1899 году - первый в Москве электрический
трамвай бельгийского общества. Он шел от Страстного монастыря (на месте Пушкинской
площади) до Бутырской заставы и далее в Петровский парк. До появления в 1904
году городских электрических трамваев москвичи любили ездить по этой "электричке"
гулять в Петровский парк и в Петровско-Разумовское (ныне Сельскохозяйственная
академия имени Тимирязева), для последней поездки пересаживаясь у Бутырской
заставы на "паровичок".
В доме № 1 по Малой Дмитровке была типография В.В. Давыдова, издававшего в
1880-х годах журнал "Зритель". В нем участвовали три брата Чеховы
- Александр, Антон и Николай, часто засиживавшиеся в редакции до глубокой
ночи.
В 1899 году Чехов останавливался в начале апреля у родных, живших в доме Владимирова
(ныне № 12), в квартире № 10. Но уже 16 апреля он нанял для себя квартиру
на той же улице в доме Мешкова (№ 11), где жил и по приезде из Ялты с октября
по 10 декабря 1900 года (квартира № 14, вход с Дегтярного переулка). Здесь
был у него Л.Н. Толстой, часто бывали К.С. Станиславский, Левитан, поэт Бунин,
В.И. Немирович-Данченко и артисты Художественного театра. 10 декабря 1900
года Чехов выехал отсюда для лечения в Ниццу.
После поездки на Сахалин А.П. Чехов жил в доме № 29 по Малой Дмитровке, в
маленьком флигельке во дворе.
Эта улица имеет и революционное прошлое.
В первую революцию 1905 года, 9-11 декабря, на углу Садовой-Каретной и Малой
Дмитровки была устроена рабочими баррикада, которая в соединении с соседними
позволила революционным рабочим продержаться против царских войск дольше других
районов.
Во время гражданской войны, в начале 1918 года, дом № 6 (бывший Купеческий
клуб) заняла группа анархистов. Но в ночь на 12 апреля 1918 года, по распоряжению
ВЧК, дом был окружен военным отрядом. Анархисты оказали сопротивление, но
быстро были обезоружены. После в этом доме помещался Коммунистический университет
имени Я.М. Свердлова.
24 октября 1919 года в нем, перед слушателями университета, в день их выпуска
и отправки на фронт выступал с речью В.И. Ленин.
Здесь же 2 октября 1920 года, на первом заседании 3-го Всероссийского съезда
Российского коммунистического союза молодежи, В.И. Ленин выступал с речью
о задачах союза.