14-17 марта в московском клубе "Дом" проходил очередной странный фестиваль. На сей раз он назывался "Дурная бесконечность" и был посвящен работам художника Теодора Тэжика. Сразу сознаюсь в своем беспросветном невежестве: никакого художника Тэжика я не знаю и, судя по тому, что я увидела, не очень-то и хочу знать. В зале клуба были надуты две огромные какашки, которые, оказывается еще и звуки могли издавать, так как назывались "волынками",

из неструганых досок было сколочено нечто вроде синтеза пилорамы и фисгаромонии, украшенное свиными ножками, используемыми моей мамой обычно для холодца, все это тоже могло издавать звуки. Нет, не отрубленные поросячьи ножки, а пилорама.

В общем, конечно, выглядело все это довольно забавно, но как шепнула мне на ушко одна из клубных дам: гляжу на это и хочется чего-то красивого, ну, хоть хор мальчиков Ватикана послушать. Мне тоже вдруг захотелось полистать альбом галереи Уффици. Хотя, надо честно признаться, мне и без созерцания "шедевров" Тэжика в последнее время тянет на красивое - наверное это весенний авитаминоз. Может быть поэтому все происходящее в интерьерах фестиваля произвело на меня угнетающее впечатление, при том, что я обожаю проект "НХА" из Челябинска и "ЗГА" знаю очень давно, со времен, когда это была еще рижская, а не питерская авангардная команда, выступавшая на фестивале "СЫРОК" в 1990 году.

Видео

Прошли годы, десятилетия, а "ЗГА" как бы застыла в прыжке, остановилась во времени. Вернее, застряла, натужно скрипя, в витках железяк Николая Судника. Все те же металлические конструкции, все та же эстетика индустриального нойза, мне показалось, что исполнялись даже те же самые композиции, что и тогда, в тысячном зале фестиваля 90-го. Странное чувство дежа вю. Возможно, в этом-то и состоит концепт Судника? Вокруг хаос перемен, и только "ЗГА" неизменна в своей отрешенности от потока времени. Не перерисовываются полотна великих живописцев, стоят нерушимо соборы и дворцы, фонтаны Версаля каждый день в определенный час запускают воду в вечно глубокие небеса, "ЗГА" играет свои внутрикосмические шумы. А что, в этом что-то есть... Может, и "НХА" из Челябинска лучше было бы постоянно исполнять "Моторику растущего женского организма" или "Несколько вариантов вооруженного вмешательства" - программу конца 80-х годов? Во всяком случае, ее просмотр на видео всегда вызывает у меня экстатические ощущения причастности к чему-то загадочному и потустороннему. То, что я вижу последнее время под лэйблом "НХА", напротив, заставляет меня недоумевать. Попросту говоря, раздражает своей примитивностью и бездарностью. И если проект Гутовского с дамой, о котором уже как-то писала наш корреспондент Фанни Остергайзер, можно было считать и не "НХА" вовсе - и этим утешаться, то выступление на фестивале Тэжика это уже почти полный классический состав "НХА": Гутовский, Белов, Важенин. Правда, опять в центр происходящего была втиснута "любимая женщина механика Гутовского". Она сразу все расставила "по своим" местам. Концептуализм "НХА" растворился в смене колготок, туфелек, нарядов дамы. Весь перфоманс представлял из себя череду проникновенных костюмированных дуэтов дамы и ее кавалера, в роли которого выступал сам Никита Важенин(!). Тот самый невозмутимо-стылый инопланетянин, присутствие которого заставляло зябко вздрагивать даже самых ярых панков на концертах "НХА" в Москве. Тот самый, отрешенность и оторваннность которого вошла в поговорки, как апофеоз концептуальной дистанцированности от бытия земного, повседневного. И вот он, наш инфернальный герой, изображает плейбоя, партнера на поддержке танцующей красотки, шута, влюбленного в прекрасную жестокую даму и пр. Смотреть на все это костюмированное безобразие в духе провинциального театра юного зрителя не было никаких сил. В голове вертелось горькое: НХА - ТЮЗ - НХА - ТЮЗ... И только остаточно НХА-шный Лев Гутовский в маске Чиполлино, лихорадочно строчивший что-то шариковой ручкой на бесконечных листках разлетающейся бумаги, напоминал ТОТ САМЫЙ "НХА", нервно живущий своим миром, минималистски антуражный, но полный именно поэтому многозначительности и глубокомыслия. Маски Чиполлино на Гутовском и Белове были оттуда, из "НХА" прошлого века, ими они как бы пытались сцементировать расползающийся концептуализм бытия своего проекта. Им это плохо удавалось - рядом с Беловым и Гутовским сидел седой мужичок с трубой, явно стесняющийся своей маски, сдвигающий ее то на ухо, то на затылок, дама все меняла наряды, Никита терял андрогинность более болезненно, чем его партнерша невинность. Она была счастлива тем, что находится в центре внимания. За моей спиной какой-то стареющий селадон, пуская слюни, прошептал: челябинская красотка! А у меня в голове складывалась картинка программки детского театра:

Видео