В моей бедной слабой голове все все летовские мероприятия постепенно сливаются в один курчавый, дудящий, сверкающий ком. Вот и две встречи в СКРИНе с Летовым в январе образовали в моем сознании одну большую тусовку. Это ничего? Я довоображала встречу, о которой расскажу сейчас. На самом-то деле был Летов + Кириченко на вечере Академии Литературного Перфоманса и Летов + Герман Виноградов на традиционной летовской субботе. Но... позвольте мне поиграться.
На этом домысленном мною вечере мы были свидетелями почти, можно сказать, знакового события нашего времени: слева от Сергея Летова расположился известный некогда в Москве тубоист и трубач Аркадий Кириченко, в течение последних 9 лет работающий таксистом в городе на берегу Гудзона, а справа - старейший московский перфомансист Герман Виноградов, неднократно заявлявший о невозможности существования русского художественного эго вдали от родных могил, русских морозов и нашей отечественной безысходности. Сама акция была, как впрочем, и почти все вечера Летова, приятной и светлой. Кириченко здорово смахивал на слегка побелевшего от радиации негра - еврея, этакий мини-бледно-Луи Армстронг, с бас-трубой, раздутыми до зеркальных бликов щеками и экстазно закатившимися очами. Особенно, когда он исполнил на бис парочку блюзовых вокализов на неузнаваемом английском языке. Такой гарлемский вариант в иордано-рязанском чепчике. Герман сидел спиной к публике и знай себе наяривал на синтезаторе, задирая уровень звука до высот пронзительного визга возмущенной аппаратуры (его приятели утверждают, что он просто давно оглох от какофонии железяк в музыкальных акциях его домашнего театра, поэтому все остальные звуки кажутся ему тихим шепотом опадающей листвы). Как бы то ни было, Сергей Летов производил впечатление какого-то ангела - посредника между двумя этими личностями. Что недалеко от истины. Все больше восхищаюсь способности Сергея цементировать и объединять самых казалось бы разных людей, с совершенно разными музыкальными и эстетическими пристрастиями. После акции для меня началось самое интересное: Кириченко громко и яростно говорил о том, как хорошо живется в Америке, о том, что там в каждом сортире есть туалетная бумага, а молоко возят во все магазины круглые сутки. У нас, конечно, ничего этого нет, поэтому жить здесь невозможно. Мне стало печально и неуютно. Все, твердо решила, что завтра же уезжаю в страну небоскребов и желтых такси работать официанткой или посудомойкой...
Ночью мне приснилось, что я брожу по узким каньонам - улицам на Манхэттене и ищу где-нибудь общественный туалет, чтобы проверить, а есть ли там бумага, как обещано. Солнца не видно за гигантскими небоскребами, толпы безликих людей с пустыми глазницами идут сплошным серым потоком, изредка на 50 секунд забегая в кабинки эротических лавок на пип-шоу, повсюду висят тысячи часов, на Таймс-сквер огромный электронный счетчик высвечивает секунды оставшейся мне без этой самой бумаги жизни. Я в панике мечусь между Ист-33 стрит и Ист-35 стрит, 6-ой, 7-ой и 8-ой авеню, чуть не сшибаю Крайслер-билдинг, пытаюсь спросить у прохожих, как пройти на Пушкинскую площадь, но все почему-то направляют меня в какую-то уличную закусочную "Бургер Кинг" и пытаются сунуть мне в руки отвратно пахнущую котлету, притаившуюся в мертвецки-бледной булке. Зато булка завернута в вожделеный кусок туалетной бумаги! И мне становится так хорошо и покойно, что я просыпаюсь. И решаю погодить ехать в прекрасную Америкосию, а лучше сделать побольше запасов белых рулончиков и попытаться пересидеть вечные наши трудные времена здесь, рядом с коммуналкой Германа Виноградова и саксофонами Сергея Летова, с долгими ночными телефонными разговорами, бородинским хлебом и Советским шампанским, с вечеринками у Бори Раскольникова на Пятницкой и в СКРИНе на окраине Москвы, здесь, рядом с Тургеневской и Пушкинской, Староконюшенным и Калошным, Гоголевским и Садовым, Остоженкой, Маросейкой, Ордынкой, Таганкой, Новодевичьим, Ваганьковским...