Генуэзский стаксель Крыма.

Стаксель — передний парус на бермудском шлюпе, имеет треугольную форму и крепится передней шкаториной к штагу. В зависимости от размеров и назначения, можно выделить несколько разновидностей стакселя:

штормовой стаксель — имеет уменьшенные размеры и увеличенную прочность, используется при сильном и штормовой ветре;
генуэзский (генуя) стаксель — стаксель увеличенного размера, который используется при слабом ветре для увеличения скорости парусной яхты.

Поскольку генуэзский стаксель при топовом вооружении в два раза больше грота по площади, на лавировке он является главным тянущим парусом.

Всегда любила Чёрное море и предпочитала летний отдых в палатке именно на его побережье. Но потом был 1992 год и эвакуация из Пицунды. Потом 2002 год и перекрытый строительством дачи Путина берег около Геленджика. Потом 2010 год и перекрытый людьми в камуфляже, охраняющими стройку особняка Медведева в заповедной зоне Большого Утриша под Анапой, выход к единственному источнику пресной воды. Черноморского побережья становилось всё меньше и меньше, оно становилось всё печальнее и печальнее. А я ведь не молодею и не так, как прежде, готова в момент бросаться в драку за правое дело. Поэтому летом хочется просто забыться и отдохнуть. И последние годы покой нахожу только на чужих берегах Адриатики, Средиземноморья (ха!), на океанских пляжах. Но в этом году не смогла пройти мимо знаменательного и страстно ожидаемого мною события — возвращения Крыма в Россию! Не чаяла дожить до такого. Мечтала, но не смела надеяться. И вот — сбылось! И мы решили поехать в Крым, поддержать его своим скудным, но честно заработанным, рублём и посмотреть своими глазами, что, да как. В юности я исходила пешком с рюкзаком весь Советский Крым. Была в восторге от сказочных горных речушек под Бахчисараем, от Ай-Петри, от каменного разноцветья пляжей Карадага, потрясающей сочности персиков на Ангарском перевале. Попыталась повторить ощущения 10 лет назад уже при украинско-самостийном этапе Крыма. Конфликты с националистами на таможне. Перепалки с местными татарами. Невразумительная толкотня с какими-то гривнами. До мордобоя не дошло, но было близко. Плюнула и забыла, решив, что ноги моей в Крыму больше не будет. Как и в Прибалтике, Грузии, Казахстане и в других, поднятых Советской властью из говна окраинах, которые сейчас грызут, как бешеные псы, захлёбываясь пеной и желчью, руку, некогда вскормившую их.

И вот сейчас я вновь вдохнула давно забытый полынный степной крымский воздух в аэропорту Симферополя. Целый месяц путешествия не по курортным центрам полуострова. Мыс Тарханкут — не особо известный курортникам. Небольшие городки и посёлки. И Севастополь — без этого не могла себе представить задуманного путешествия. Не буду писать своих впечатлений. Ну, или почти не буду. Постараюсь, во всяком случае. Только встречи и разговоры с людьми.

Итак, начинаем.

Из аэропорта едем на машине с водителем- мужчиной средних лет из Саки:

Мы и не заметили никаких особых изменений. На выборы я не ходил — зачем? Курортный сезон в этом году испорчен — нет народа. Обычно толпы на пляжах, на рынках. А тут даже Ялта на треть всего заполнена. Плохо.

Расстроилась. Где же энтузиазм крымчан от возвращения в Россию?

Семейный пансионат в Черноморске.

Чистильщик бассейна, 33 года из Львова, успел уехать до всех событий:

Я участвовал в «оранжевой революции» 2004 г. и был тогда на майдане. Сейчас тоже ребята звали, а я ответил: зачем? Вот стояли тогда и чего добились? Не пойду. Они на меня кричали, ругались. А сейчас звонят и спрашивают, как им бы сюда перебраться. А как? Никак. На границе украинцы машины легковые останавливают, мужикам сразу автомат в руки и машину на стоянку отводят. Воюй. Призывной возраст — не ограничен.

Хозяйка пансионата:

Мне ещё в прошлом году звонили клиенты с Украины и спрашивают: у вас русские живут? Я ответила: конечно. Они отказались приезжать: не хотим жить в одном отеле с русским. Я им сказала, что мне все равно, кто у меня живёт, но националистических выходок я не потерплю, поэтому пусть не едут сюда.

Таксист в Черноморске:

Когда начались все эти события, к нам приехали человек 20 бандеровцев. Хотели памятник Ленину снести. Мы все таксисты созвонились и моментально приехали и навтыкали им. Из города выкинули. 20 лет у нас ничего не строилось, не ремонтировалось, стройки бурьяном заросли, работы нет. А сейчас вот и Аквапарк опять начали строить, домов посмотрите сколько тут новых заложено. Лет через пять Крым опять станет богатым краем, а не каким-то дотационным отсталым районом.

Старик продаёт помидоры на пляже:

Я весной 120 кустов помидоров заложил — думал туристов много будет, а оно вон как вышло... Пляжи пустые. Народа нет совсем. Ну, да это пустяки. Всё утрясётся. Главное, что мы в России. Всё остальное потерпеть можно.

Моряк на пенсии возится со своей парусной яхтой:

На рынке цены сразу подняли. Я спрашиваю: почему арбузы в прошлом году стоили 2 гривны (ок.7 руб.), а сейчас 15-20 рублей? Отвечают: перешли на рубли. Как будто что-то на бахче изменилось. Это, конечно, плохо. Но потерпим. Главное — мы дома, в России. Нам без России никак нельзя.

Женщина-таксистка, украинка:

Они там на Украине совсем с ума сошли! У меня мужу 58 лет, а они ему повестку в армию прислали. Да не бывать этому. Мы сразу сюда уехали и здесь хотим остаться. Вот только что с родными делать? У меня родственники не хотят из Донецка из-под обстрела уезжать — говорят, не можем дом и всё добро бросить. А жизнь не дороже?

Сотрудники единственной в городе Черноморске библиотеки:
(Кстати, в городе нет ни одного книжного магазина. В канцтоварах есть полка какого-то детективно-глянцевого чтива — и всё).

Мы так счастливы! За 20 лет ни одной книги к нам не поступало. С русским языком так было тяжело, так тяжело. А сейчас мы только хорошего ждём. Уже и финансирование пошло!

На следующий день на улице около библиотеки на обычных столах, с разрисованными от руки, но с любовью и тщанием листами ватмана, была развёрнута крохотная экспозиция, посвящённая 123-летию со дня рождения «русского писателя, драматурга, театрального режиссёра и актёра» Михаила Булгакова. На столах лежали библиотечные книги с произведениями Булгакова, светящиеся энтузиазмом лица библиотекарш притягивали проходящих мимо отдыхающих. Все останавливались, листали книги с библиотечными штемпелями, удивлялись, что это не продаётся, уважительно рассматривали самодельные плакаты с фотографиями Михаила Афанасьевича и переписанными от руки его афоризмами. А в коридорчике при библиотеке стоял стеллаж с русскоязычной литературой и надписью: «Буккроссинг». И я взяла почитать несколько книг, прослезившись и пожалев, что у меня ничего нет оставить взамен на эту полку. Возвращая перед отъездом книжки я не удержалась и написала несколько тёплых слов в большую старомодную тетрадь отзывов библиотеки. Кстати, мы были первыми москвичами, написавшими поздравления бибиотеке с возвращением в русскоязычный мир.

Севастополь.

На улицах ни одной вывески на украинском языке. Не звучит ни слова «на мове». Деньги — только рубли. Всё украинское смыто в момент и без следа.

В городе чисто, нарядно, балконы увиты виноградом, цветы, фонтаны. Детские сады ухоженные, в них полно детишек. В колледжах и школах проходят дни открытых дверей — всё нараспашку, везде улыбающиеся лица нарядных учителей, нет ни одного хмурого охранника в камуфляже, ни одной суровой надписи: вход воспрещён. Милые старомодные указатели на жилых домах. Смешные названия фирм в духе Ильфа и Петрова. Уличные кафе, около которых мелом не только меню написано, но и патриотические послания к прохожим. На троллейбусах трогательные в своей откровенности надписи «Русская весна... что дальше?»

Пенсионерка на улице:

Сама я с Западной Украины, но живу здесь уже 40 лет. И вот когда мы стали в России мне брат звонит с Украины и кричит: предательница! Родину предала! Я ему пытаюсь сказать: не хочу, мол, американские корабли под окном видеть. А он мне: это всё пропаганда. Вот, говорю, раз пропаганда, то пусть американские солдаты у твоего дома по улицам ходят. А мне здесь этого не надо. И не разговариваем с ним с тех пор.

Женщина средних лет:

Сразу, как закон этот о запрете русского языка появился, на следующий день на площади Нахимова без всяких призывов, без объявлений 50 тысяч человек собрались. И стало ясно, что будет. На выборы шли, как на праздник. Инвалиды ползли на костылях, еле-еле шкандыбали, но шли, говоря, что вдруг к ним забудут ящик для голосования принести. Весь город поднялся. Если бы в Россию не вошли, то у нас сейчас море крови бы было, хуже, чем на юго-востоке.

Пенсионер около Адмиралтейского собора св. Владимира:

А вы из Москвы? А какие у вас пенсии? У меня знакомый с Украины приезжал, так это сумасшедший сказал, что адмирал Нахимов хохлом был — каким-то Нахименко, что ли... А вы знаете, что ни одного украинца среди командного состава в Крымской войне 1853 года не было? Только русские: Ушаков, Нахимов, Корнилов, Истомин.

Ухоженная пожилая женщина оберегает новорожденную внучку в коляске. Разговариваем шёпотом:

Я так счастлива, что, наконец, мы в России. Я родилась в Свердловске, но всю жизнь здесь прожила. Работала, семью завела. Всё здесь. Когда в 1954 году Крым Украине отдали, так мы только смеялись: вот, мол, и украинцами побываем. И не думали даже, чем это может закончиться. Вдруг мне говорят: на русском не пиши, на русском не говори, Россия — враг. А у меня вот и внуки уже. Так страшно было за них (на глазах слёзы). А сейчас, слава Богу, всё это прошло. За внуков счастлива!

Группа севастопольцев, ехавших в северный район с работы на катере:

Мы всегда русским были. Сейчас надо юго-востоку помочь — им там тяжело. Не верим, что Путин отдаст их на растерзание.

Сувенирный магазинчик. Две женщины говорят по-русски даже без фрикативного «г», мальчик лет пяти просит купить сувенирную бескозырку с надписью «Москва». Мама мальчика:

Ты что, сынок, нельзя! Ты по улице и до детского садика не дойдёшь.

Спрашиваю: вы откуда?

Отвечает:

из Днепропетровска. У нас боевики Коломойского стоят. Моего знакомого на улице за георгиевскую ленточку застрелили. И ни суда, ни следствия. Какая уж тут бескозырка. Вот хочу фотографию Путина купить, но мне бы поменьше размера, чтобы попытаться провезти через границу. У нас страшно очень. Но нам уже всё равно, кто будет, лишь бы война прекратилась. Конечно хотели бы в России быть, но, наверное, не получится.

Кстати, о Путине. В Крыму обожают Путина: все восторженно о нём говорят, сувенирные фотографии, майки с его портретами — во всех позах и одеждах. Подписи под его портретами варьируются от: «Мы своих в обиду не дадим», до «In Putin we trust». Я тоже в своей семье после присоединения Крыма запретила Путина сусликом называть, но такое безоглядное его обожание, на мой взгляд, чревато разочарованием достаточно болезненным.

Не могу обойтись без эпизода неприглядного. Но, будем считать, что это не ложка дёгтя. А просто отдельно валяющийся комок дерьма. К бочке крымского мёда не имеющий никакого отношения.

Идём на экскурсию в Херсонес по дивной аллее от памятника 300-летия Российского флота. По инерции притормаживаю у уличного книжного прилавка. На самом видном месте лежит книга Гитлера «Моя борьба» на русском языке, издание 2004 г., Харьков, с надписью о том, что, в соответствии с законами Украины, материалы этой книги могут тиражироваться, распространяться, рекламироваться и пр. Говорю старушенции-продавщице: а вы знаете, что эта книга запрещена в Российской федерации? Она мне визгливо отвечает: мы в Украине живём и нам ваши российские законы не указ. Да и вы отсюда валите, понаехали... Цепенею. На автомате иду мимо. Но понимаю, что античная прелесть Херсонеса будет мною не воспринята, если я сейчас уйду вот так просто. Ищу какую-нибудь ближайшую милицейскую или какую иную структуру. Ведь только что видела и восторгалась чёткими патрулями на улице: моряки по двое, с кортиками, бескозырками, красными нарукавными повязками везде были. А сейчас вокруг никого. Мечусь по бульварам. С трудом нахожу направление, в котором, якобы, есть здание патрульной службы. Подхожу к проходной. Дежурному рассказываю ситуацию. Он удивлён и возмущён. Вызывает наряд. Ухожу, но потом возвращаюсь, понимая, что они могут не найти ту самую книжную лавку, ибо ни улиц, ни адресов я не знаю. Меня просят подождать приезда наряда. Жду. Семья у меня сознательная: дочь заняла пост наблюдения, чтобы старуха с книгой никуда не смылась, муж прикрыл другой выход с бульвара, чтобы не прозевать наряд. И вот мы с людьми в форме вновь подходим к зловредной вражине. Она с гонором повторяет всё подошедшим людям в форме. Те у неё спрашивают: а вы пенсию от кого получаете? Она отвечает с заминкой: от России. Разозлившиеся военные всё фотографируют, требуют вызвать хозяина, пишут протокол. На прилавке находятся ещё аналогичные книжицы сомнительного содержания. Спрашиваю: вы что же, ребята, не бдите? Они отвечают: все мимо проходят, никто не обращался, а у нас руки до всего не доходят. Сейчас и хозяина найдём, и большую проверку всех книжных устроим. Я подписываю протокол, даю свой московский адрес, телефон. Жалею только, что лично в морду хозяину-пропагандону плюнуть не могу и не узнаю окончания этой истории. Время, конечно, потрачено. Но мои не ропщут и мы отправляемся в Херсонес, дивный и прекрасный, как любой античный черепок, сохранивший благородство линий рукотворной амфоры и воспоминания о терпком аромате плескавшегося в нём века назад вина.

Но не хочу заканчивать эти заметки о Крыме на таком эпизоде. Нет. Я расскажу напоследок о прекрасном экскурсоводе по музею подводных лодок в Балаклаве. Ни в один из моих «советстких» приездов в Севастополь я не была в пригороде Севастополя Балаклаве. Да и не могла быть. Это был закрытый город. Даже огромных размеров вход в шахты завода был замаскирован макетами жилых домов, деревьев, чтобы с воздуха невозможно было разглядеть ничего. При Украинском постсоветском бардаке всё 20 лет разваливалось и разворовывалось. С единственной оставленной Украине подлодки русский экипаж ушёл в полном составе в отставку — не хотели служить под жёлто-голубым флагом. А среди хохлов специалистов-подводников не нашлось. Лодку привязали к причалу, чтоб не утонула и все годы только подновляли канаты. Уникальные авианосцы были проданы в Китай под гостиницу, в Индию. Остались только действующие макеты кораблей, которые делают местные тоскующие военные моряки. Экскурсовод, явно бывший военный специалист, полностью в материале, с отличным командным голосом. Давно не была на такой интересной и грамотно выстроенной экскурсии. Жадно ловлю каждое слово. Подхожу к нему с больным для меня вопросом полного дилетанта, но патриота: у нас что, совсем ничего нет? Почему американцы так нагло себя ведут с нами и на Чёрном море? Вот опять их ракетный крейсер Велла Гульфик вошёл в наше море.

В ответ он рассказывает замечательную историю про сторожевой корабль «Беззаветный» из недавнего советского прошлого Черноморского флота, когда в 1988 году американские крейсер "Йорктаун" и эсминец "Кэрон" пытались нарушить нашу государственную границу, а "Беззаветный" находчиво и уверенно пресек наглую попытку. И многозначительно глядя мне в глаза отвечает: успокойтесь, всё у нас есть. ВСЁ ЕСТЬ! И ВСЁ ТЕПЕРЬ БУДЕТ ХОРОШО!

И я верю ему. Теперь хотя бы в Крыму всё просто должно быть хорошо. Лучше, чем у нас. И мы будем радоваться этому. Пусть у них получится построить новую Россию, честную, богатую, сильную, социально ориентированную. И мы потом подтянемся до их уровня. Но пусть у них получится! Им нельзя быть равнодушными, нельзя проходить мимо, нельзя падать духом от трудностей. Мы так рады за их победу. Нам так нужна их победа... одна на всех... мы за ценой не постоим!