Гости в храме Талии площади Искусств

Вот и закончились наши искания и волнения, работа над проектом по творчеству А.Н. Островского подходит к концу.
С первых дней учебы, когда проект был только задуман и еще не представлял собой даже сырого наброска, когда мы только раздумывали над его темой и строили воздушные замки, даже тогда он не виделся нам таким триумфальным, каким получился, опять –таки на наш взгляд, теперь. Впрочем, дорогой читатель, мы надеемся, что вы сумеете быть объективны и оцените наше творение.
Творчество А.Н. Островского было выбрано нами, разумеется, не случайно. Так хочется донести до современного школьника то лучшее, что создано драматургом, чтобы не осталось кисловатого привкуса скуки после уроков по его произведениям, чтобы распахнулся во всей своей ширине красочный мир неумолимо забываемой старины, чтобы проснулась гордость за то, что живешь на этой земле и говоришь на языке Островского.
За каждым героем всех сорока семи его пьес русская душа, русский характер, попытка разгадать этот необъяснимый феномен, полная глубокого понимания его сути – все то, что именно сейчас стирается и уничтожается, равняя нас, русских людей, по чуждым нам меркам, добиваясь соответствия столь же чуждому стандарту.
В попытке изменить это мы, будущие учителя, и задумали этот проект и, чтобы не быть голословными, решили призвать на помощь хранителя Дома великого драматурга, Юрия Мефодьевича Соломина, художественного руководителя Малого театра, где с успехом шли пьесы А.Н.Островского. Так мы оказались в храме Талии на площади Искусств…

Театральная площадь встретила нас этим декабрьским неуютным и слякотным днем, наряженная к грядущим праздникам, но даже сладостные мысли о новогоднем волшебстве для нас отходили на второй план, уступая место почтительному беспокойству перед встречей с нашим собеседником.
Малый театр, для всякого москвича, место совершенно особое. Сюда действительно приходят как в храм Искусств в классическом понимании этого слова, он единственный сохраняет традиции русского национального театра, поддерживая свою славу великолепным репертуаром и настоящим созвездием мастеров. Здесь не гоняются за новизной, не пытаются изловить быстротечное время, оно само в восхищении замирает при каждой блистательной постановке, где, как всегда, сумели передать его неуловимый дух.
Ступив в темноватый подъезд на застланную ковром лестницу, ведущую на третий этаж, мы словно бы оказались в другой, оставившей нас эпохе. Сдержанная неяркость стен, мягкая ковровая дорожка под ногами, широкие лестницы и извилистые коридоры, сладковатый запах, какой бывает в старых постройках, золоченая мебель в приемной, помутневшее зеркало в витой бронзовой раме ( кто, проходя, мог бы заглянуть в него?) и несколько удачных масляных портретов на стенах. Лица смутно знакомы: они ушли раньше, чем мы впервые познакомились с величайшей в мире иллюзией - Театром; но не узнать расположившийся в отдалении портрет постаревшего, но улыбающегося с тем же молодым задором, Михаила Жарова мы, разумеется, не могли. И эти стены помнят его и еще немало актеров, чьи талант и мастерство соткали бессмертную славу Малого театра.
Вечные свидетели старины, сколько же видели эти стены? Кажется, что они впитали голоса тех, кто блистал здесь когда-то, и тогда, возможно, они знают и голос Островского?
Пока мы, скромно расположившись у кабинета, ожидали возвращения Юрия Мефодьевича, нас поразила безукоризненная вежливость всякого, кто проходил мимо. Где можно ожидать такого от впервые встреченных вами людей?
Уже с первых шагов под этим кровом мы попали во власть царящей здесь чарующей атмосферы. Всякий страх, всякая робость остались позади, где-то вне этих стен, на площади.
Только легкая робость, вызванная уважением к нашему собеседнику, и могла тревожить наши сердца.
Приглашенные в кабинет, мы замерли на пороге, будто перешагнув границу реального мира и оказавшись (без преувеличения!) в творческой мастерской Художника: золоченый свет, преломляясь в звонком хрустале, залил все пространство комнаты, где главенствовали книги. Книги были повсюду, они громоздились на столах и стульях, поражая разнообразием интересов их обладателя, подарочные вещицы, фотографии лишь изредка нарушали их территорию, но затем снова начинались книги.
Огромный китайский дракон на ковре принял нас довольно мирно, он, видно, уже привык к удивлению, которое вызывает у гостей охраняемое им жилище. Юркий изумрудный попугайчик в клетке на другом конце кабинета звонко поприветствовал нас. Нам предстояло подождать еще несколько минут, и мы воспользовались этим временем, чтобы все как следует рассмотреть.
Наша беседа, наконец, началась. Ю. М. Соломин, против наших даже самых смелых ожиданий, уделил нам довольно много времени. У Вас, уважаемый читатель, есть уникальная возможность увидеть запись этой беседы. Пожалуй, разговор об Островском и не мог быть короток , ведь это неисчерпаемая по своей широте и глубине тема. А начался он с упоминания о Шекспире. Их, двух великих классиков мировой литературы, так часто сравнивают, но нам бы хотелось избежать этого сравнения, ведь интересующий нас вопрос касается национальной русской драматургии и русского театра.
Всему миру известно, что русская классическая театральная школа, без лишних преувеличений, лучшая в мире. К ней благоговеет Талия! Она подарила мировой cцене уникальное исполнительское мастерство, используемое во всех странах мира, но она же обладает специфическими национальными чертами, что делает ее до конца постижимой лишь для русского актера.
Островский первым заложил основы этой системы; ТАК еще никто не предлагал играть, но именно эта новизна обеспечивает особую актуальность его пьес в современную нам эпоху. Великий Шекспир оставил миру вечно живые образы Гамлета, леди Макбет, короля Лира; великий Островский не так известен и востребован вне национального театра. Его Рисположенский, Подхалюзин, Тихон и Кудряш чрезвычайно национальны, а как понять иностранцу их народную глубину?
Между тем трагедия Катерины остается понятной всем.
Н. АлисоваП. СтрепетоваВоплощая героев Островского, на сцене Малого театра блистали друзья драматурга. Именно им выпала огромная честь участвовать в создании новой драматургии, утверждая ее правила на сцене. М.П. Садовский исполнял роль Мурзавецкого в спектакле «Волки и овцы», О.О. Садовская – роль Анфисы Тихоновны; незабываемое исполнение роли Катерины в «Грозе» прославило Полину Стрепетову.
Есть несколько замечательных экранизаций, созданных много позже. Это лишний раз заставляет удивляться многофункциональности пьес. Нет сомнения, они будут жить очень долго, ведь они так понимаемы, так любимы зрителем. «Бесприданница» с Ниной Алисовой в главной роли, «Жестокий романс» с Ларисой Гузеевой, «Женитьба Бальзаминова» с Георгием Вициным – всеми любимые киноработы, заставляющие плакать и смеяться. А в этом и есть великая сила искусства – оно владеет нашими чувствами.
Менее всего нам хотелось покидать нашего собеседника, его старинный кабинет, расставаться с зачаровавшей нас прелестью Малого театра.
Каждая из нас унесла в своем сердце частичку волшебства храма Талии, чтобы навсегда сохранить в первоначальной яркости и свежести то необычайное впечатление, которое произвел на нас, счастливых гостей, Дом Островского.
Скажем честно, заставленные экспонатами комнаты музея на Ордынке, показались нам неприветливыми и унылыми и никак не выдержать им сравнения с храмом-театром, сохранившим дух ушедшей старины.
Вытеснено цивилизацией Замоскворечье, теперь его низкие домики и лавки можно увидеть разве что на картинах да редких полуистлевших фотографиях позапрошлого столетия. Больше не ездят по московским мостовым извозчики на пегих лошаденках, не устраиваются гулянья, катанья и ярмарки на Москве-реке, но все также, по-прежнему, жива память о том, что это было и нельзя ничего забывать.
Не нужно быть историком, чтобы хвататься за редкие уцелевшие ниточки старины и стараться их удержать, не нужно быть литературоведом, чтобы писать эти строки. Достаточно просто быть русским человеком, гордиться этим, и тогда многое станет возможным.

Нам это теперь хорошо известно!..

Возврат в меню