В качестве свидетельства о старом времени остались искусство, история, комплекты старых газет. Но ничто не может дать такого точного ощущения прошлого, как прекрасные воспоминания знатока Москвы Владимира Алексеевича Гиляровского. Гиляровский происходил из исконно русской семьи, в которой рождались люди цельные, крепкие, физически сильные. Гиляровский ломал пальцами рубли и легко разгибал подковы. Однажды он приехал на побывку к отцу, и, желая показать свою силу, завязал узлом кочергу. Глубокий старик отец не на шутку рассердился на сына за то, что тот портит домашние вещи, и тут же в сердцах развязал кочергу. По строю своей души, да и по внешности Гиляровский был запорожцем. Недаром Репин написал с него одного из своих казаков, пишущих письмо турецкому султану, а скульптор Андреев лепил с Гиляровского Тараса Бульбу для барельефа на памятнике Гоголю. С Гиляровским дружили Чехов, Бунин, Куприн, Шаляпин, многие актеры, художники и литераторы. Никто из наших писателей не знал так всесторонне и блестяще Москву, как Гиляровский. О Москве он мог с полным правом сказать: "Моя Москва". Невозможно представить себе Москву конца XIX - начала XX века без Гиляровского, как немыслимо представить ее без Шаляпина, Художественного театра, Третьяковской галереи. Таким был Гиляровский - поэт, писатель, знаток России и Москвы, чистейший образец талантливого нашего народа. Пройдемся и мы вместе с Гиляровским по старой Москве. Полтораста лет стоит на Тверской дом, в котором помещался в советское время Моссовет. Выстроил его в 1782 г. по проекту знаменитого архитектора Казакова московский генерал-губернатор граф Чернышев, и с той поры дом этот вплоть до революции был бессменно генерал-губернаторским домом. Против окон парадных покоев, где теперь сквер, высилась в старые времена каланча Тверской пожарной части. Беспокойное было это место. Целый день с раннего утра грохот по булыжнику. Пронзительно дребезжат извозчичьи пролетки, скрипят мужицкие телеги, громыхает пожарный обоз. В конце прошлого века о правилах уличного движения в столице и понятия не имели: ни правой , ни левой стороны не признавали, ехали - кто как хотел, сцеплялись, кувыркались... Круглые сутки стоял несмолкаемый шум. Чуть заметя пожар, с каланчи дежурный звонил за веревку в сигнальный колокол - и из ворот громыхал пожарный обоз: на четверках - багры, на тройке - пожарная машина, на парах - вереница бочек с водой. А впереди, зверски дудя в медную трубу, мчится верховой с горящим факелом. Но не только пожары мешали старой Москве. Плохо обстояло дело и с канализацией. Трубную площадь и Неглинный проезд почти до самого Кузнецкого моста тогда заливало при каждом ливне, и заливало так, что вода водопадом хлестала в двери магазинов и в нижние этажи домов этого района. Происходило это оттого, что никогда не чищенная подземная клоака Неглинки, проведенная от Самотеки под Цветным бульваром, Неглинным проездом, Театральной площадью и под Александровским садом вплоть до Москвы - реки, не вмещала воды, переполнявшей ее в дождливую погоду. Это было положительно бедствием, но "отцы города" не обращали на это никакого внимания. Только в 1926 году взялся за Неглинку Моссовет и, открыв её от Малого театра до половины Свердловской площади, очистил загрязнённое русло и прекратил наводнения. Интересными местами старой Москвы были рынки. Хитров рынок, или Хитровка, как его называли москвичи, возник в 1823 году на большой площади в центре столицы, между Солянкой и Яузским бульваром. Здесь продавали мясо и овощи. С 1860 года рынок превратился в своеобразную биржу труда, куда стекались в поисках работы многочисленные безработные и бездомные люди. Вокруг рыночной площади возникли ночлежки, трактиры, мелкие лавчонки и различные притоны. Страшные трущобы Хитровки десятки лет наводили ужас на москвичей. Хитров рынок был ликвидирован в 1923 году. Сухаревский рынок, или Сухаревка, - дочь войны 1812 года. После войны, как только стали возвращаться в Москву москвичи и начали разыскивать своё разграбленное имущество, генерал-губернатор Растопчин издал приказ, в котором объявил, что раз в неделю в воскресенье на площади против Сухаревской башни можно продавать и покупать вещи. И в первое же воскресенье горы награбленного имущества запрудили площадь, и хлынула Москва на невиданный рынок. Это было торжественное открытие Сухаревки. Сюда одних гнала нужда, других - азарт наживы, а третьих - спорт под девизом: "На грош пятаков!" Всем москвичам известен Елисеевский магазин . А вот его история. Ещё при Екатерине Второй её статс- секретарь Козицкий выстроил на Тверской дворец для своей красавицы - жены, сибирячки - золотопромышленницы Е.И. Козицкой, имя которой носит переулок. В этом доме позднее находился исторический московский салон Зинаиды Болконской, где веял дух декабристов, а в конце 90-х годов этот дом приобрел петербургский миллионер Елисеев, перестроил его и открыл свой знаменитый магазин. Так был описан в одной из ненапечатанных поэм этот храм обжорства: А на Тверской в дворце роскошном Елисеев Привлек толпы несметные народа Блестящей выставкой колбас, печений, лакомств, Ряды окороков, копченых и вареных, Индейки, фаршированные гуси, Колбасы с чесноком, с фисташками и перцем, Сыры всех возрастов - и честер, и швейцарский, И жидкий бри, и пармезан гранитный... Приказчик Алексей Ильич старается у фруктов, Уложенных душистой пирамидой, Наполнивших корзины в пестрых лентах... Здесь все - от кальвиля французского с гербами До ананасов и японских вишен. На Тверской против Леонтьевского переулка стоит здание бывшего булочника Филиппова. Булочная Филиппова всегда была полна покупателей, так как она славилась знаменитыми жареными пирожками с мясом, яйцами, рисом, грибами, творогом, изюмом и вареньем, калачами и сайками. Однажды самому генерал-губернатору попался в сайке таракан. Он вызвал к себе Филиппова, показал ему булочку и грозно спросил: " Что это такое?" Филиппов, не моргнув глазом, схватил таракана и съел его. "Изюминка", - ответил он. С этого курьезного случая Филипповская булочная стала славиться знаменитыми, новыми тогда для Москвы сайками с изюмом. Единственное место, которого не миновал ни один москвич, - это бани. В Москве было 60 бань, и говорили, что Москва без бань - это не Москва. Сандуновские бани, как и переулок, были названы в начале прошлого века в честь знаменитой актрисы - певицы Сандуновой, которая вместе со своим мужем, тоже знаменитым актером Силой Сандуновым, построила лучшие бани в Москве. "Дворянское" отделение было устроено с неслыханными в то время в Москве удобствами: с опытными банщиками, мягкими диванами, бассейном и различными услугами, вплоть до дерганья зубов. "Простонародное" отделение являлось помимо всего прочего еще и своеобразной поликлиникой, где лечились всякие болезни, а парильщики заменяли массажисток еще в те времена, когда и слова этого не слыхали. Баня стоила 2 - 5 копеек с бесплатной мочалкой и веником, а когда за веник в начале 80-х годов XIX века во всех банях стали брать копейку, то даже вышел скандал. И, наконец, какая же старая Москва без трактиров. Они заменяли и биржу для коммерсантов, и столовую для одиноких, и часы отдыха для всякого люда, и место деловых свиданий, и разгул для всех - от миллионера до босяка. Каждый из городских трактиров отличался своими обычаями, своим особым блюдом и имел своих постоянных посетителей. Например, в трактир Тестова из Петербурга специально приезжала знать во главе с Великими князьями, чтобы съесть тестовского поросенка, раковый суп с расстегаями и знаменитую гурьевскую кашу, которая была придумана каким-то мифическим Гурьевым. Трактир Лопашова на Варварке был древнейшим. Неизменными посетителями этого трактира были все московские сибиряки. Меню называлось "Обед в стане Ермака Тимофеевича". И в нем было только два блюда: закуска и сибирские пельмени. Причем пельменей на 12 обедавших готовили 2500: и мясные, и рыбные, и фруктовые в розовом шампанском... И хлебали их сибиряки деревянными ложками. Сначала в Москве был всего один ресторан - "Славянский базар". Славился он своими завтраками "до журавлей". Завтрак длился с 12 до 3 часов дня, а оставшиеся после трех кончали "журавлями". То есть им приносили запечатанный хрустальный графин, разрисованный золотыми журавлями, и в нем был превосходный коньяк, стоивший 50 рублей. Кто платил за коньяк, тот и получал пустой графин на память. Был даже одно время спорт коллекционировать эти пустые графины. Вот такие интересные воспоминания о старой Москве, её жителях и быте.