И скорее даже более девяти лет я не видела
и не слышала ничего о питерской панк-группе "Народное ополчение".
Ближе к цифре из рефрена "19 лет - это не срок, а расстрела нет"
из новой песенки Алекса Оголтелого. Короче говоря, когда меня позвали
на их выступление в модный московский ночной клуб, я жутко удивилась:
как, эти старые пердуны еще живы? да еще и поют? о чем? Наверное о старческих
подгузниках или, как и все "старые рокеры", о погоде. Шевчук
- об осени, Кинчев - о дожде. А лидер "ополчения" - о гололеде
на дорогах, например. Актуальная животрепещущая тема. Посему пошла я в
клубешник изрядно утепленная, в вязаных рейтузах, меховой жилетке, снулая,
как жирная треска. Публика была под стать моему настроению: откормленные
рыла с пивными кружками и манерными телками под боком. Из старых знакомых,
правда, был кое-кто, но тоже в пьяном, растолстевшем до безобразия виде.
Раздражал запах столовского борща, пронырливые девочки-официантки, мордатые
охранники на входе и везде. Короче говоря, ничего хорошего от этого вечера
я не ожидала. С каким-то даже ужасом ждала появления на сцене Алекса,
которого я помнила худощавым вихляющимся юношей, вечно обкуренным, взъерошенным,
с безумным взором. Правда, рядом со Свиньей (будет земля пухом нашему
замечательному панку Андрею Панову!) трудно было быть "крутым"
- уж очень естественная была панковая крутизна у Панова. Да и вообще в
то время в Питере полным полно тусовалось на сцене и рядом со сценой эпатажных
молодых людей. Алекс Оголтелый не то, чтобы терялся в этой толпе, но как-то
не особенно и выделялся. Тем более, что очень редко записывал новые альбомы,
еще более редко выступал, и уж совсем редко приезжал в Москву. Но, тем
не менее, из 6 известных мне альбомов "Н.О." парочку я имела
в своей фонотеке, а несколько песенок помнила и до сих пор: "анаша
ты, анаша, до чего же хороша". Когда-то это звучало весело и стремно.
Сейчас же, когда наркомания просто захлестнула мир, это не очень забавляет.
На сцену бодро выбежали мальчики в веселеньких гавайских рубашках с трубами
и саксофонами, гитарист с хаерком, клавишник с чудными гитлеровскими усиками,
потасканного вида припанкованный старикан с басом и, наконец, почти не
изменившийся за эти годы, с тем же подкрашенным взъерошенным чубчиком,
разве что со слегка помутневшими очами, Александр Строгачев. И начался
веселый бардак, со стремными текстами, простыми и понятными "нашему
народу" ритмами, призывами "не стесняться и танцевать, так как
это танцевальная программа". Был даже объявлен "белый танец"!
Ах, как я пожалела, что я в шерстяных рейтузах! Правда, клубная публика
не особо веселилась, а как-то осоловело пялилась на сцену и на нескольких
моих друзей, которые вовсю оттягивались перед этой самой сценой, воскрешая
в моей памяти бешеные рок-тусовки времен рок-андерграунда 80-х. Мне так
хотелось присоединиться к ним и вспомнить ощущение драйва, полета без
всяких допингов от волны энергетики рвущейся из порталов хоть и допотопной,
но по-настоящему рокенролльной звуковой аппаратуры. Здесь звук был конечно
же ровный и хороший, но… какой-то гладкий, "прилизанный", попсовый.
Он не "пробивал" насквозь, не "цеплял". Но все равно
было весело. И что удивительно: новые песенки Оголтелого были ничуть не
хуже старых, даже позабористее. Я было попыталась возмутиться, не вслух,
про себя, наркопопуляризаторской направленностью текстов, но протест протух,
так и не сформировавшись, ибо веселье со сцены катилось здоровое и стебное,
в духе истинных рок-сейшенов, без всяких болезненных заморочек обдолбанных
нынешних попперов и гомиков. Так мне стало хорошо!
Я выходила ночью из этого сраного ночного клубешника, сквозь строй бритоголовых
качков, забирала куртешку у высокомерного седовласого гардеробщика с банкой
для чаевых ошую, шла по Садовому кольцу и напевала: " 39 лет тюрьмы
- это не срок…"
Вечно-юная-и-танцующая-рокенролл Фанни Остергайзер.
