Александр ТАРАСОВ

ЗАГАДОЧНАЯ ИСТОРИЯ, ПРОИЗОШЕДШАЯ С АЛЕКСАНДРОМ ТАРАСОВЫМ В МОСКВЕ 26 ОКТЯБРЯ 1990 ГОДА

В разгар дня 26 октября 1990 г. сотрудник Центра новой социологии и изучения практической политики "Феникс" (ЦНС и ИПП "Феникс") Александр Тарасов вдруг с удивлением заметил, что за ним ведется наружное наблюдение.

Два маленьких пояснения: Александр Тарасов – это я. ЦНС и ИПП "Феникс", хотя это и внушительно звучит – совершенно безобидная организация, вовсе не собирающаяся свергать существующий конституционный строй, не планирующая мятежи и т.п. И сотрудников-то в ней меньше десятка. И действует-то она совершенно легально.

Поэтому я сначала даже сам себе не поверил. Мерещится, подумал я. Хотя, с другой стороны, шпионских фильмов я уже давно не смотрю, детективы читаю изредка – с чего бы вдруг мне все эти шпионские страсти примерещились?

Разумеется, я решил проверить. Человек, который вел себя так странно, повторяя весь мой нелепый путь по улицам Москвы (я просто кочевал от одной телефонной будки к другой, так как абонент, которому я звонил, был занят), шел за мной как привязанный. Я зашел в подъезд и бегом поднялся до третьего этажа. Внизу хлопнула дверь, и кто-то побежал следом за мной. Я пошел вниз. Навстречу мне несся мой неизвестный приятель. Увидев, что я спускаюсь по лестнице, он дико на меня глянул, но не остановился. Я спустился до нижней площадки. Тут, хлопнув дверью, в подъезд вошла какая-то женщина. Женщина посмотрела на меня подозрительно и ушла в коридор первого этажа.

Я решил задержаться, услышав, что наверху кто-то разговаривает. Странный это был разговор. Я слышал только одного собеседника. Второй пока молчал. Первый же говорил хоть и мягко, но каким-то "уставным" голосом. "Дошел до этажа и сразу же пошел вниз...", – услышал я. Собственно, больше мне ничего и не нужно было.

Я еще покрутил по улицам, позаходил в подъезды, наблюдая сквозь окна на лестничных клетках за своими новыми друзьями, зашел на почту (очень удобное место: большие стеклянные стены) – и в конце концов "познакомился" со всеми своими "хвостами". Для простоты я окрестил их по цвету курток: "синенький" (то есть в синей "аляске"), "зелененький ", "серенький"...

Всего их было четверо. Кроме того, им была придана машина. Денег-то, денег-то сколько на все это уходит!

"Пасли" меня довольно плотно, но это не было демонстративное наблюдение: на пятки мне не наступали, слов никаких не говорили. Очень скоро мои "хвосты" меня, должно быть, прокляли: ну разве приятно мотаться по холодным осенним улицам за каким-то странным типом, который снует туда-сюда, мотается по подъездам и норовит очутиться прямо у тебя за плечами, когда у тебя в сумке начинает бубнить "воки-токи".

И вообще, как только эти люди поняли, что я их засек, в их действиях проступила какая-то апатия. Мне даже дали "оторваться от хвоста" (вскочить в автобус, выскочить на следующей остановке и затеряться в проулках), демонстрируя при этом очевидное беспокойство и растерянность, но не панику.

...Когда через несколько часов я вышел из дома, то единственное, что могло мне показаться подозрительным, – это машина с потушенными фарами, медленно-медленно ехавшая за мной...

В метро я, однако, вновь увидел своего "друга". Это был "серенький". Понимая, что я его опознал, он даже не особенно скрывался: переходил за мной из вагона в вагон, становился так, чтобы держать меня в поле зрения, и даже записывал что-то в книжечку, вынутую из болтавшегося у него на руке черного несессера.

На "Пролетарской" он меня, похоже, потерял. Меня это уже не интересовало. Я пошел в М-БИО и там рассказал всем (и лично, и по телефону), что меня "пасут".

Делал я это (особенно по телефону) совершенно сознательно: очевидно, что наружное наблюдение теряет смысл, если объект наблюдения о нем знает: какие связи и контакты его можно установить путем наружного наблюдения, если он этого не захочет? Понятно, какие.

Утром следующего дня мне показалось, что меня больше не "пасут". Впрочем, специально выяснять это у меня времени уже не было: я уезжал в Ригу.

Теперь несколько версий, объясняющих этот загадочный случай.

Первая. Ни для кого не секрет, что КГБ продолжает собирать материал по "неформалам", просто работа идет в так называемом режиме фиксации. Не исключено, что "хвост" за мной осуществлялся в процессе сбора первичного блока материалов о ЦНС и ИПП "Феникс" ("Феникс образован только в сентябре этого года) – и необходимо было оперативно подтвердить первичные данные: что, действительно, такой-то проживает там-то, работает там-то, учится там-то и т.п.

Вторая. "Феникс" создали бывшие сотрудники Независимого Архива. А Независимый Архив, при всей своей безобидности (ну, собирают прессу, в том числе и самиздат, и собирают – где ж тут криминал?), все же был закрытой организацией, например: не афишировались имена сотрудников, места хранения фонда (так было задумано еще на "заре перестройки", когда Независимый Архив создавался, и когда все опасались, что "завтра все кончится"). Нынешние сотрудники "Феникса" – несомненно, самые активные внешне и самые "засвеченные" бывшие работники Независимого Архива. Как только они из Архива ушли – тот словно "исчез". То есть работать работает, а из кого состоит – неизвестно. Логично установить наружное наблюдение за бывшими "архивистами" – вдруг они приведут к своим бывшим коллегам?

Третья. Имела место рутинная операция: время от времени под наружное наблюдение берут всех активных "неформалов", просто все уже давно распустились и обнаглели, и никому в голосу не приходит "провериться": зачем? – и так все легально!

Четвертая версия (выдвинута Анатолием Паппом). Может быть, нас всех потихоньку берут под более жесткий контроль – и это показатель надвигающегося военного переворота.

И наконец, версия, высказанная руководителем Всесоюзного Антифашистского Центра Евгением Прошечкиным. "Я с такими вещами уже сталкивался, – сказал Женя вечером памятного дня в БИО, – никакое это не ГБ, это патриоты шалят ...

Не знаю, не знаю, сомневаюсь, что патриоты... Но, во всяком случае, по сравнению со своими коллегами из 70-х эти работали гораздо грубее. Однако одно я знаю отлично: когда я в следующий раз увижу за собой "хвост", я буду вести себя по-другому: я сразу же пойду к своим друзьям, мы зафиксируем всех филеров (чем большее число людей их увидит и сможет затем подтвердить их наличие и опознать – тем лучше), всех не один раз сфотографируем (и машину – с номерами) – и затем уже будем требовать ответа (может быть, при помощи народных депутатов), кто, почему и на каком основании устраивает вдруг время от времени слежку за гражданами. И не является ли такая слежка вторжением в личную жизнь. И давал ли на эти действия санкцию прокурор. И если да, какой именно и на каком основании.

30 сентября 1990. Москва – Рига

P.S. Так или примерно так думал я завершить этот материал. Но удивительные события на этом не кончились. 14 февраля теперь уже 1991 года меня вызвали к следователю прокуратуры. Но это уже отдельная история...