Александр Тарасов

ТУВА ЗАМЕДЛЕННОГО ДЕЙСТВИЯ

Размышления приезжего

Много интересного – и далеко не всегда приятного – довелось мне увидеть в разных уголках нашей взбаламученной страны в последние годы. Но тувинские впечатления носят совершенно уникальный характер. В Туве мне всё время казалось, что я то ли окунулся в атмосферу мемуаров, живописующих разгул уголовной преступности в первые послереволюционные годы, то ли попал на страницы книги Ф. Горенштейна, рассказывающей о жизни в Сибири непосредственно после «бериевской амнистии»…

В Туве я увидел нечто, ускользающее от нашего общественного сознания, запуганного «предчувствием гражданской войны», с одной стороны, и рассказами об «ужасах ЧК» и «зверствах врангелевской контрразведки» – с другой. А именно, что развал социально-политических структур влечёт за собой не только политический террор, но и террор уголовный. Жертвам «батьки Тютюнника» и «матушки Маруси», думаю, было всё равно, убивают их по политическим мотивам или по уголовным. Сегодня не начало века, и я сильно подозреваю, что масштабами «Маруси» дело не обойдётся. В условиях дальнейшего прогрессирующего распада экономических и государственных структур наши доморощенные аль-капоне, думаю, заставят позеленеть от зависти и пресловутый «Медельинский картель».

В Туве особенно ярко видишь глубину пропасти, разделившей как горбачёвых и рыжковых, так и афанасьевых и травкиных, с одной стороны, и рядовых граждан – с другой. Введение многопартийности или налоговая политика в отношении совместных предприятий здесь никого не волнует. Здесь другие проблемы.

И главная, затмившая даже вопросы снабжения – проблема преступности. Как во Вьетнаме или Афганистане наличествовали когда-то две параллельные структуры власти – дневная (официальная власть) и ночная (партизаны), так и в Туве установилось двоевластие: днём республикой управляет Советская власть со всеми своими институтами и атрибутами, ночью – уголовный мир.

Это началось не вчера. Уже в начале 80-х кызыльские мамы (Кызыл – столица Тувы) не выпускали дочерей погулять после восьми часов вечера: коллективное изнасилование «с особой жестокостью и цинизмом» (как пишут в милицейских протоколах) вполне реально могло стать исходом такой «прогулки». С тех пор взгляды кызыльских мам претерпели серьёзную эволюцию: сегодня вчерашний кошмар почитается за везение: ведь не убили же. А ведь могли и убить. А перед смертью – помучить…

Из Москвы, где все вокруг говорили о политике и экономике, о пустых прилавках и карточной системе, я попал в другой мир. Здесь не говорили даже о дефиците! Здесь не говорили даже о пустых прилавках! Здесь говорили только о том, кого из знакомых избили, кого ограбили, у кого угнали машину, у кого изнасиловали дочь. И какие меры предосторожности необходимо предпринимать, чтобы не стать следующей жертвой. Ненавязчиво, но настойчиво сквозь эти разговоры пробивала себе дорогу и ещё одна тема: уезжать или не уезжать. Складывалось впечатление, что я снова попал в еврейские круги Ленинграда, охваченные предпогромным психозом...

По числу преступлений на душу населения Тува удерживает прочное лидерство в стране. Причем за годы перестройки преступность выросла вдвое (в столице – Кызыле – даже более чем вдвое). В одном только 70-тысячном Кызыле в прошлом году было зафиксировано 2700 преступлений, из которых 1000 так и осталась нераскрытой. Этот год менее чем за шесть месяцев уже дал свыше 600 нераскрытых преступлений.

Разгул преступности в Туве объясняется рядом причин: и тем, что в Туве традиционно разрешали селиться отбывшим сроки уголовникам, и высокой степенью коррумпированности местных правоохранительных органов, и повальным пьянством местного населения (так же, как и малые народы Севера и Сибири, тувинцы десятилетиями спаивались своими «русскими братьями»), и традиционными нравами «медвежьего угла» с присущими ему идиотизмом провинциальной жизни, круговой порукой, ксенофобией, патриархальщиной, произволом местных удельных князьков...

Произошедший за годы перестройки крах советской системы среднего образования резко усугубил ситуацию и создал для взлёта преступности все условия, представив уголовному миру массовую социальную базу – молодёжь.

О сформировавшемся в последние несколько лет менталитете местной молодёжи (в первую очередь коренной национальности) мои кызыльские хозяева рассказывали мне с неподдельным страхом. При этом представители немногочисленной тувинской национальной интеллигенции (кстати, сплошь производящие несравненно более выгодное впечатление, чем их московские «братья по классу») с куда большим ужасом отзывались о процессах, происходящих в молодёжной среде, чем их русские коллеги. Привязка моральных критериев к идеологическим в нашей воспитательной системе привела к тому, что с крушением государственной идеологии произошло и крушение моральных установок и ориентиров. Тувинский подросток оказался очень чувствителен к смене идеологических акцентов.

Как только прекратилось прославление «социалистического труда» и вновь был выброшен бухаринский лозунг «Обогащайтесь!», коллективное сознание тувинской молодёжи выработало такой канон: «Учиться и работать не надо. Надо “делать деньги”». В результате сегодня никто не хочет работать, но все хотят быстро разбогатеть. Учиться тоже никто не хочет (разве наш интеллигент богат?).

Есть только один путь разбогатеть не работая или не используя ранее полученное образование. Этот путь – преступный.

Улицы Кызыла и других тувинских городов и посёлков переполнены безработной молодёжью. А тем временем на проходных всех заводов висят объявления: «требуются», «требуются», «требуются».

Сколько такой безработной молодёжи сейчас в республике – не известно никому. Где они живут и на какие средства – загадка даже для правоохранительных органов. Оперативной обстановкой местное МВД не владеет. Это ни для кого не секрет.

Совершенно очевидно, что эти толпища безработной молодёжи, оторванной от родных домов (миграция молодёжи из сёл в города всё время нарастает) и лишённой каких бы то ни было позитивных установок на будущее – типичная мина замедленного действия, готовая взорваться в любой момент. И побывав в Туве, я не увидел там сил, способных предотвратить этот взрыв.

Независимые политические структуры в республике находятся в зачаточном состоянии и (честно говоря) не вызывают доверия. Местная партократия (которую, в случае, если тувинский котел взорвётся, вся наша демократическая пресса наверняка бросится обвинять в сознательном провоцировании беспорядков), пребывает в состоянии полной растерянности и даже ступора: все сидят и ждут, что вот-вот бабахнет – и всех к черту поснимают с занимаемых постов, выгонят из партии и т.п. Может быть, и есть среди тувинских партократов такие, которым выгодно было бы провоцировать национальный или социальный взрыв в республике, но я таких не видел. А вот панически боящихся такого взрыва – и вместе с тем обречёно его ожидающих – видел сколько угодно. Эта застывшая обречённость в их глазах производит сильное впечатление. Такое выражение бывает у раковых больных. Такие глаза были, наверное, у евреев в нацистских гетто…

В Туве я ещё раз убедился в том, что идеологический вакуум легче всего заполняется национальной идеей. Мне сказали, что в Туве всегда недолюбливали русских – причём не именно как «русских», а как «пришельцев». Но такого, что происходит сегодня, не было никогда.

Сегодня из Тувы русские бегут. Пока что – не панически, а организованно, со скарбом, продав недвижимость. Но нервозность нарастает. Нарастает поток беженцев (хотя они и считаются пока «переселенцами»).

Число выезжающих скачкообразно возросло с весны этого года, когда произошли первые – ещё некрупные – драки между тувинской и русской молодёжью и появились первые листовки с угрозами в адрес русских. С тех пор ситуация становилась всё напряжённее и напряжённее. В поселке Хову-Аксы, население которого работает в основном на комбинате «Тувакобальт», произошло массовое побоище между русской и тувинской молодёжью, в ходе которого было тяжело ранено 8 человек (в том числе один милиционер). Побоище завершилось нападениями на дома русских. После этого русские рабочие начали выезжать из Хову-Аксы, оголяя многие участки на комбинате. За неполные два месяца уехало до 500 человек, и выезд продолжается.

В соседнем с Хову-Аксы посёлке Элегест была предпринята попытка русского погрома. Было совершено нападение на 15 русских домов, 3 из них подожжены, 1 сгорел. После этого из Элегеста тоже потянулся поток русских беженцев.

Всего серьёзные межнациональные инциденты к июню произошли по меньшей мере в пяти населённых пунктах. Ещё в середине июня автотраспортники Тувы (преимущественно русские) выразили недоверие местному руководству и МВД и потребовали пресечения преступности и нормализации межнациональных отношений. В противном случае они угрожали всеобщей забастовкой. Для Тувы, где железных дорог нет, и единственные средства сообщения – автомобили и авиация, это серьёзная угроза.

Складывается впечатление, что русское население Тувы начинает терять терпение и стихийно сплачивается. 28 июня на центральной площади Кызыла прошёл – впервые в Туве – несанкционированный митинг, собравший 10 тысяч человек. Для полностью политически индифферентного 70-тысячного города – это очень много. Поводом для митинга явилось зверское убийство на национальной почве за два дня до того троих русских, в том числе 14-летнего мальчика. Тела двоих убитых были сожжены, одного – утоплено. Демонстранты принесли на площадь три гроба. Они требовали остановить уголовный и национальный террор, отставки министра внутренних дел и первого секретаря обкома, гарантий безопасности русскоязычному населению.

Вечером 28 июня, когда я покидал Туву, по Кызылу носились тревожные слухи. Говорили, что ожидаются новые погромы русских, что из Восточной Тувы, где население почти однородно, бегут немногочисленные русские семьи, что в Кызыле подростки начали объединяться в «конторы» по типу знаменитых казанских – но (в отличие от Казани) с разделением по национальному признаку...

Рассказывают, что когда в 1941 году ещё формально независимая Тувинская Народная Республика объявила войну фашистской Германии, ошеломлённый Гитлер потребовал, чтобы ему принесли карту и показали, что это за Тува и где она находится. Боюсь, если завтра в Туве грянет национальный или социальный взрыв, многие мои соотечественники отреагируют на сообщения информационных агентств так же, как нацистский фюрер. Поэтому я и пишу сейчас эти строки. Пожалуйста, читатель, не поленись и поищи на карте Туву сейчас, пока она ещё не стала Карабахом. Это очень красивая земля. Но жить там очень страшно.

14 июня 1990