НАДО ПРОСТО ПЕРЕСТАТЬ БОЯТЬСЯ

Интервью Евгения Веснина с Александром Тарасовым

ЕВ: - Александр Николаевич, на протяжении нескольких месяцев — с декабря по май — в нашем журнале публиковалась Ваша статья "Бритоголовые, они же скинхэды". Статья вызвала немалый резонанс, в редакцию стали поступать вопросы. Но Первый мой вопрос такой: что нового произошло в этой области, по этой тематике с момента написания статьи? Ведь она датирована 2000 годом... Как изменилось восприятие скинхэдов так называемыми "широкими массами"? Сложился ли в массовом сознании устойчивый образ скинхэда? Если сложился, то каков он?

АТ: - Разумеется, с тех пор произошло много событий. Наверное, можно сказать о двух главных. Первое: скинхэдам была дана невиданная реклама по случаю дня рождения Гитлера. Формально имела место антифашистская истерика, но на самом деле это была реклама. Она повлекла за собой начало второй волны скинхэдизации России.

Что такое "вторая волна"? Дело в том, что все молодёжные субкультуры, пришедшие с Запада, проходили две волны развития. Сначала они появлялись в столицах, потом из столиц распространялись в крупные города: областные, республиканские центры. Во времена Советского Союза — в столицы союзных республик... Это была первая волна. В этих крупных городах, научных или промышленных центрах, в какой-то момент происходило исчерпание базы и стабилизация численности. Даже если наблюдалась "текучесть кадров", то всё равно приблизительная численность адептов этой субкультуры оставалась неизменной. Сколько приходило, столько и уходило — просто поколения менялись.

Затем, когда субкультура уже осознавалась как мода, она переходила из столиц, республиканских и областных центров в меньшие города. Не в деревни, но в районные центры, в крупные промышленные города, которые, однако, не являются столицами регионов. Скажем, Нижний Тагил или Магнитогорск. Магнитогорск — крупный город, но он не столица Челябинской области.

После волны рекламы по телевидению и в газетах, началась вторая волна. Если мы сейчас имеем в целом по стране приблизительно 40 тысяч скинхэдов (что для огромной страны, конечно, очень немного, но всё равно это значительная цифра), то в ближайшие год-полтора произойдёт удвоение этой численности. Скинхэдов будет уже тысяч восемьдесят, и эти восемьдесят тысяч будут проживать уже и в таких городах, как Нижний Тагил.

При этом будет происходить упрощение субкультуры. Она изначально-то не интеллектуальная, а сейчас будет происходить её дальнейшее упрощение.

Это первое. Второе: вскрылись факты не просто заинтересованности власти в скинхэдах, а прямой их поддержки.

Не было никакой гласной команды "рекламировать скинхэдов". Была тщательно срежиссированная кампания, проходившая под видом антифашистской. Поэтому упорно не писали и не говорили о том, что существуют "redskins". Или что существуют так называемые "трэды", т.е. скинхэды абсолютно аполитичные, которые воспринимают скин-моду именно как моду: соответственно одеваются, соответственно причёсаны, слушают более-менее подходящую музыку, но никаких политических взглядов не имеют.

Но в ходе этой кампании возникло несколько проколов. Одним из них явилась история с "Московским комсомольцем". Очень активная девушка-журналистка из Омска (действительно очень активная) до этого уже один раз спровоцировала скандал, раскрутив историю о том, как Московская Патриархия отнимает у детей-астматиков поликлинику под тем предлогом, что когда-то в XIX веке на месте этой поликлиники стояло какое-то здание, принадлежавшее церкви. И поэтому теперь, дескать, здание поликлиники нужно отдать церкви.

Сейчас та же журналистка внедрилась в Национальную народную партию Иванова-Сухаревского и спустя некоторое время обнаружила, что скинхэдов совершенно официально тренируют на базе московского ОМОНа. Был скандал, но какой-то очень тихий. ГУВД Москвы обещало засудить "Московский комсомолец". МК обещал провести пресс-конференцию и выложить ещё компромат на ГУВД. Но кончилось тем, что стороны договорились и замяли эту историю. Ни первые не возбудили никакого уголовного дела, ни вторые не провели никакой пресс-конференции.

С другой стороны, выяснилось, кто на самом деле являлся организатором "Царицынского погрома", в ходе которого были убиты армянин (москвич, который проработал в Москве тридцать лет крановщиком), афганец, таджик и гражданин Индии.

Выяснилось, что на этот день "подписали" скинхэдов и оплатили "операцию" (там же арматуру нужно было подвезти, а сначала её закупить) люди из организации "Идущие вместе". Но! Задача была такая. В тот день в Москве в отеле "Мариотт" проходило совещание "большой восьмёрки", и предполагалось, что в Москву приедут в большом количестве западные «антиглобалисты». Надо сказать, что самую мерзкую роль в этой истории сыграла газета "Известия", которая первой запустила «дезу», написав, что приезжает то ли двадцать, то ли тридцать тысяч «антиглобалистов», которые всё разнесут вдребезги. На самом деле, это была настоящая провокация, потому что на всех «антиглобалистских» сайтах было написано, что никаких акций в Москве не проводится.

"Идущие вместе", которые сами, видимо, пока не готовы никого бить публично, договорились с "Объединёнными бригадами-88" о том, что те наберут своих ребят (желательно не в Москве, а в Подмосковье, чтобы не светиться и чтобы лица были не очень знакомые) и разгонят «антиглобалистов». Так и сделали: ребят навербовали, накручивали две недели, и вдруг оказалось, что никаких «антиглобалистов» нет. Но люди уже специально собрались, чтобы "мочить". Пришлось побить тех, кто оказался под рукой. Так возник "Царицынский погром".

ЕВ: - Вами написаны несколько статей с критикой современной российской образовательной системы, в частности, по проблемам преподавания истории в средней школе. Насколько тяжёлыми Вам видятся эти проблемы сейчас? Что, по Вашему мнению, ожидает сегодняшних подростков во взрослой жизни?

АТ: - Сейчас, при новом министре Филиппове у нас идёт новая реформа образования, следующая после асмоловской. Если называть вещи своими именами, это фашистская реформа. В том смысле, что её реализация позволит решить те же самые задачи, которые ставил перед будущей образовательной системой покорённой России Гитлер. Как известно, Гитлер говорил, что уцелевшее славянское население должно уметь читать (чтобы могло прочитать приказы и распоряжения оккупационного начальства), считать (чтобы покупать себе продукты и решать простейшие технические задачи), ещё должно знать немецкий язык в таком объёме, чтобы иметь возможность общаться с немецкими хозяевами.

Приблизительно такие же задачи ставит нынешняя реформа. Официально говорится, что школьники перегружены, что школа даёт слишком много знаний, и что нужно существенно упростить систему образования в школе. Давать знаний как можно меньше, разгрузить школьников. Причём давать не столько знания, сколько навыки: навыки работы за компьютером, навыки счёта на калькуляторе, умение водить машину. Прикладные навыки, которые пригодятся в жизни, но не фундаментальные знания.

Основная ошибка советской системы образования, с точки зрения разработчиков нынешней реформы, заключается в преподавании фундаментальных знаний. На самом же деле фундаментальные знания дают возможность человеку в случае необходимости переквалифицироваться и использовать эти знания в другой области. Не в той узкой специализации, которой его учили, а в нескольких смежных. А может, даже и не смежных, а стоящих через одну... Опыт показывает, что такое имело место.

Предложение упростить систему образования уже делалось — после войны, в конце 40-х годов. Но тогда наши академики, включая Капицу, написали Сталину письмо, где на примерах и очень простым языком показали, что если отказаться от фундаментального образования, то наступит крах. Особенно в условиях противостояния Западу.

Тогда эта идея не прошла. Сейчас она реанимирована. Очевидно, что таким образом выполняется некий социальный заказ развитых западных стран, которые не заинтересованы в том, чтобы на постсоветском пространстве, неважно где — в России, на Украине, в Белоруссии — произошла антизападная консолидация и наступило культурное, научное, экономическое возрождение. Это даже не вопрос политики, это вопрос экономики. В лице России никто не хочет видеть сильного конкурента. Всех устраивает ситуация, когда в России наблюдается так называемая утечка мозгов. И в России достаточно квалифицированная рабочая сила. Здесь можно размещать "отвёрточные производства" — квалифицированные, но дешёвые.

Естественно, что новая реформа предусматривает так называемую вариативность. В реальности это означает, что дети богатых будут получать гораздо более качественное образование, чем бедных. Кроме того, оно будет построено таким образом, чтобы человек смог работать не в России, а на Западе. Поскольку в любом случае предусмотрены некоторые гарантии государственного финансирования образования, это означает, что российское государство из налогов, которых оно собирает со своих граждан, собирается финансировать решение научных и экономических проблем западных стран.

Я не верю в то, что разработчики реформы этого не понимают. Более того, убеждён, что они это прекрасно понимают! Я был в "Горбачёв-фонде" на конференции, посвященной школьной реформе. В перерыве, в кулуарах конференции, в моём присутствии один из разработчиков реформы господин Пинский, отвечая на вопрос создателя Интернет-сайта по образованию Vivo voco Александра Шкроба "Как при таких условиях можно рассчитывать на возрождение российской промышленности?" прямо сказал: "А её не надо возрождать!"

Поэтому, если у вас нет богатых родителей, если у вас нет денег, то перспективы вашего образования оказываются достаточно безрадостными. Очевидно, всё делается для того, чтобы человек не смог за счёт образования реализовать возможности для собственного творческого, духовного, профессионального роста.

В социологии это называется "каналы вертикальной социальной мобильности". Если этот канал открыт, то им можно воспользоваться. Это не значит, что человека тянут за уши наверх. Допустим, если кто-то спивается и считает, что это хорошо, то вы ничего не сможете с этим сделать. Можете только его репрессировать, — например, принудительно лечить.

Для того чтобы общество существовало и обновлялось, необходимо, чтобы существовали эти каналы. В противном случае общество превращается в кастовое, а в кастовом обществе, по определению, наступает застой. Вы не можете гарантировать, что даже у умных и талантливых родителей все дети будут непременно умными и талантливыми. А если у них родились дураки, то в условиях кастового общества этим дуракам заранее будет обеспечено преобладающее положение в обществе. Разумеется, это полный абсурд и тупизм.

ЕВ: - Могут ли независимые общественные объединения, пока ещё существующие в нашей стране, каким-либо образом существенно повлиять на качество образования современных подростков, на воспитательную работу? В том числе на внешкольное образование и воспитание?

АТ: - Разумеется, могут! Строго говоря, и должны. Только они должны понимать, что это придётся делать не в условиях сотрудничества с Властью, а в условиях противостояния Власти. Первое, что надо сделать, — надо честно говорить детям: "Власть имущие хотят, чтобы вы прожили свою жизнь в дерьме. Они не хотят, чтобы вы стали их конкурентами на социальной лестнице. У них есть свои собственные дети. Они будут заботиться исключительно об интересах своих детей. Вам они будут говорить, что они заботятся об интересах общества, России, что они патриоты, что они демократы — это всё обман! Не заблуждайтесь! Не питайте себя иллюзиями! Если вы хотите прожить жизнь достойно, то уже сейчас, как можно раньше заботьтесь о собственном жизненном выборе, о собственном самообразовании. А во-вторых, чётко настраивайтесь на сопротивление. И обустраивайте свой мир. Он наверняка будет лучше, чем тот, который вам предлагают взрослые. Они будут вам предлагать "попсу", Бушкова и Акунина, дешёвые, примитивные, тупые развлечения — то, что они сами своим детям ни в коем случае бы не дали".

Это понятно уже из того примера, что дети Путина не учатся в российской школе, пусть даже привилегированной. Они получают образование дома, не общаясь с обычными школьниками, и их учат преподаватели из немецкой школы, находящейся при немецком посольстве. Если бы такое произошло где-нибудь в Соединённых Штатах, был бы грандиозный скандал. Поскольку это фактически означает, что президент не собирается связывать свою судьбу с Россией и даже своих детей готовит к тому, чтобы они жили в другой стране.

ЕВ: - Как известно, левая идеология, включающая в себя такие компоненты, как рационализм, материализм, атеизм, последние годы пребывает в опале. Мы наблюдаем повсеместный расцвет религиозного мракобесия, мистики... Что можно противопоставить этой угрозе здравому рассудку? Как вести себя человеку, желающему, несмотря ни на что, думать своей головой, не поддаваться никаким иррациональным влияниям, сохранить себя?..

АТ: - Дело в том, что левые в отношении к религии утратили наступательную позицию, каковой она была в конце XIX — начале ХХ века. Тогда левые активно и заинтересованно разоблачали религиозное мировоззрение, противостояли церкви как социальному институту, обслуживающему интересы власти и собственные имущественные интересы. Поле для разоблачений там грандиозное!

И сейчас ничего не изменилось, просто скандалы заминаются. Экономика Русской православной церкви насквозь криминальна. На этот счёт существует небольшое коллективное исследование: в РГГУ была издана крошечным тиражом в 500 экз. книжечка, в которой исследовалась экономика РПЦ, брались многочисленные интервью со священниками, и эти рядовые священники буквально плакали. Они говорили, что церкви у нас строятся на деньги преступных авторитетов. Этот факт дискредитирует священников в глазах их паствы, которая всё знает, но поделать они ничего не могут.

Поскольку после войны, ещё при Сталине, была дана установка на заведение связей с христианами (в частности, с католиками во Франции и Италии), то наступательная атеистическая позиция на государственном уровне была утрачена.

Я полагаю, что нужно просто перестать бояться. Во всём мире сейчас церкви ведут себя агрессивно. Это относится абсолютно ко всем конфессиям, не только к исламу. Ислам — просто молодая религия, она проходит ту же стадию, которую христианство проходило в эпоху крестовых походов, религиозных войн, насильственного крещения язычников и насильственного истребления не-христиан в странах третьего мира (допустим, индейцев).

Даже католическая церковь ведёт себя сейчас достаточно агрессивно: она пытается очень настойчиво проводить паразитическую политику везде, где можно. Из-за чего и происходит конфликт с Русской православной церковью. А на католиков, в свою очередь, активно наступают новые религиозные культы и отбирают у них изрядную часть паствы. В частности, в Латинской Америке местные культы отнимают паству именно за счёт агрессивной, настойчивой пропаганды.

Если левые хотят выглядеть мягкими и пушистыми, дружить со всеми, то они проиграют. Здесь вступает в силу закон компромиссов в политике, которые всегда происходят либо за счёт слабейшего, либо за счёт третьей стороны. В этом случае левые окажутся в положении слабейшего. Компромисс произойдёт за их счёт, они потеряют свои позиции.

Нужно просто перестать бояться! Да, конечно, церковь полагает, что сейчас взяла реванш после долгих лет Советской власти. Она будет действовать настойчиво и агрессивно. Она будет апеллировать к Власти, она будет пытаться юридически воздействовать на своих оппонентов. Но ведь очень странно рассчитывать на то, что кто-то без борьбы сдаст свои позиции — тем более, экономические.

Надо открыто называть себя атеистами, надо добиваться права на атеистическую пропаганду, надо её вести. Надо разоблачать церковь, апеллируя к научным достижениям.

Ваша, питерская, академик Бехтерева вылезает на телеэкран и начинает нести какую-то религиозную ахинею о том, что у неё в институте зафиксировано большое количество случаев, когда человек видел себя как бы со стороны, находясь над телом, и это, видимо, свидетельствует о том, что душа существует... При этом она умалчивает, что её английские коллеги нашли соответствующий участок в лобных долях мозга, раздражение которого вызывает этот эффект. Оказывается, этот участок отвечает за представление себя в пространстве. Если вы его каким-либо образом дезориентируете, то вы утрачиваете представление себя в пространстве, и у вас происходит раздвоение сознания.

Если Бехтерева активно подыгрывает религиозным настроениям, то так и надо ей говорить. Это недостойно академика-естественника. Церковь, конечно – мощный социальный институт, и приятно сидеть рядом с патриархом Алексием, но такие слова — позор для учёного. В начале ХХ века любой естественник, который бы так себя повёл, встретил бы презрение своих коллег. Все понимают, что его поведение определяется вненаучными критериями.

ЕВ: - Пропаганда женской эмансипации и феминизма находится в русле левой идеологии? Это прогрессивные веяния?

АТ: - Вопрос достаточно сложный, потому что в России после революции было юридически закреплено равноправие женщин. Мы понимаем, что неравноправие женщин существовало де-факто, в частности, и на производстве. Там оно фиксировалось тем, что чем выше по социальной лестнице вы будете смотреть, тем меньше женщин-руководителей вы будете находить. Это было связано и с тем, что за детьми ухаживала женщина. Естественно, что никто не хотел повышать человека, который будет регулярно отсутствовать на работе. Это определялось грубой экономической эмпирикой.

Сейчас происходит обратное явление — права женщин начинают ущемляться. В Советском Союзе работающих женщин было больше, чем работающих мужчин.

Что касается западного феминизма... На Западе иная ситуация: там до сих пор не ликвидированы некоторые элементы неравноправия. Если я правильно помню, в Швейцарии только десять или двенадцать лет назад ввели избирательное право для женщин. Понятно, что это полная чепуха.

Существует буржуазный феминизм, активную экспансию которого на территории России мы наблюдаем в настоящее время. Он сюда сознательно внедряется с Запада — хотя бы теми же феминистскими организациями, которые заинтересованы в том, чтобы распространить своё влияние на новую среду. Чем больше у них членов, тем они в принципе сильнее, они приобретают дополнительные группы поддержки. Если вашему конгрессмену начинают идти письма в поддержку чего-то ещё и из России, то он совсем чумеет и начинает подозревать, что имеет дело с невероятно огромной организацией. А кто их знает: может, у них в этой загадочной России триста тысяч членов?! Завтра они начнут требовать бойкота товаров фирмы, которая принадлежит его жене. И всё!

Но попытки переноса западного феминизма в его классической буржуазной форме (как женского шовинизма, как пропаганды однополой любви и т.п.) — это полная ерунда, и к левой традиции это, по большому счёту, отношения не имеет.

Вообще, надо иметь в виду следующее. Всякое ущемление прав, всякая дискриминация — по расовому, национальному, религиозному или половому признаку — это явления, не присущие органично капитализму. Капиталу глубоко плевать на то, кто им владеет: индус, мусульманин, иудей, христианин, белый, негр, мужчина, женщина... И эти проблемы капитализм способен решить сам в процессе собственного развития. Если они не решаются, это происходит потому, что какая-то группа, имеющая преобладающее положение в обществе, не заинтересована в том, чтобы у неё появились конкуренты. Если есть возможность хоть по какому-то признаку человека задвинуть и ограничить — его постараются ограничить. Но сами по себе эти задачи замечательно решаются в рамках капитализма, поскольку они суть останки докапиталистических отношений.

У левых в этом отношении может быть только один принцип: "Формально-юридически все люди должны быть равны, и перед ними должны быть открыты равные возможности для самореализации, для развития собственной личности". Это не означает, что все равны в реальности, но это уже биологическое неравенство. А вот юридически, социально мешать кому-то реализовывать себя на том основании, что он относится к другому полу, что у него другой цвет кожи — недопустимо.

ЕВ: - Каково сейчас отношение к государству молодёжи в целом? Воспитывает ли государство молодёжные организации "под себя"? Не просто создаёт изначально, как "Идущих вместе", а приручает, подкупает...

АТ: - Если исходить из эмпирики, из результатов исследований, то можно сказать, что никакой специальной любви к государству у молодёжи нет. Наоборот, есть некоторое отторжение и подозрение. Особенно у парней, потому что они подозревают, что государство имеет единственную цель: забрить их в армию и послать в Чечню. Может быть, даже Чечня не так страшна, как простая армейская служба в частях, где очень развита дедовщина.

В значительной степени эти настроения не специфически молодёжные. Во многом они складываются из того, что молодые слышат от взрослых в семье. Это свидетельствует о глубоком недоверии к государству в обществе в целом, в широких слоях общества. Государство не воспринимается как институт, который может защитить и хочет защитить. Государство воспринимается как нечто, желающее содрать с тебя лишние деньги.

Государство же, со своей стороны, вполне сознательно пытается сформировать такие группы молодёжи, на которые можно воздействовать путём прямого или потенциального подкупа. На остальную молодёжь распространяется лишь ура-патриотический треск.

Например, в элитных школах проводятся конкурсы для будущих бизнесменов или юных управленцев. Этим юным управленцам говорят: "Государство в вас вложит деньги, вы будете хорошо жить, вы поедете учиться на Запад, потом вы будете управлять. У вас будет обеспеченное будущее, карьерный рост, вы будете богаты. Наше государство сделает это для вас, и за это вы должны работать на государство не покладая рук".

То есть если государство чем-то всерьёз и озабочено, так это вопросом формирования управленческой элиты.

 При смене руководства от Ельцина к Путину произошла смена стихийных установок руководителей. При Ельцине нами правили люди с психологией воров. Они исходили из того, что сейчас украдут как можно больше, а потом сбегут как можно дальше. Но тут выяснилось, что на Западе очень многие склонны отнять то, что украдено здесь, именно под тем предлогом, что оно получено незаконно.

Стало ясно, что украсть и жить припеваючи на Канарах не удастся. Это значит, что придётся сидеть здесь, а, следовательно, надо обеспечивать некоторую минимальную стабильность и собственное будущее. Таким образом, людей с психологией жуликов сменили люди с психологией бандитов. Бандиты ведь мыслят какой категорией: они контролируют определённую территорию и думают о том, что в дальнейшем с этой территорией будет. Они защищают её от других банд, как-то договариваются (а это уже зачатки дипломатии) и нив коем случае не забирают всё. Жулик моет забрать всё до последней нитки и смыться — он больше никогда сюда не вернётся. Бандит понимает, что если он заберёт всё, то он разорит того, кого он доит. Поэтому он снимает некоторый налог, потом через некоторое время — опять налог.

ЕВ: - Как изменились за десять лет жизненные приоритеты молодёжи?

АТ: - Вы знаете, это очень смешно. В начале 90-х годов существовала широко распространённая иллюзия, что очень скоро у нас произойдут реформы и все люди будут жить как в Америке, при этом будет много свободы, все будут богаты и почти никто не будет работать. Сейчас этой иллюзии просто нет, потому что выросло поколение старших братьев, и стало ясно, что: а) у них не получилось в одночасье стать богатыми и счастливыми, и б) на их примере видно, что все выгодные, прибыльные рабочие места заняты. Даже в торговле.

Сейчас во многих регионах страны, например, на Урале впервые за десять лет на заводы стали приходить молодые рабочие. Не потому, что они очень хотят работать на заводе, а потому, что больше прийти некуда. В самой захудалой палатке место занято на двадцать лет вперёд. Всё!

Произошёл мощный крах иллюзий. Кстати, расцвет движения скинхэдов тоже свидетельствует о крахе иллюзий. Просто агрессия направлена по горизонтальному принципу — не на тех, кто виноват, а на тех, кто непонятен. Власть заинтересована в том, чтобы агрессия направлялась на негров, кавказцев, евреев, если по религиозному признаку — на мусульман... Потому что если не бить отличных от тебя, тогда очевидно, что начнут бить Власть.

 У нас во Власти не до такой степени идиоты, чтобы сознательно людей провоцировать против себя, чтоб тебя били, чтоб твоего снятия добивались. У наших властей настолько рыло в пушку, что все понимают, что как только тебя снимут, возникнет угроза того, что начнут раскручивать, что ты сделал. Найдут, что ты сделал, заведут уголовные дела и показательно осудят, чтобы отчитаться перед обществом: "вот, мы боремся с коррупцией, с преступностью, мы наказали казнокрада — вот же вам пример!" Чем мельче должность, тем вероятнее такая судьба. Понятно, что это трудно сделать с президентом, а вот с главой районной администрации — раз плюнуть. С бывшим, конечно... Понятно, что именно этого он и боится.

ЕВ: - Знакомы ли Вы с книгой Стюарта Хоума "Минет"?

АТ: - Да, конечно.

ЕВ: - Как Вы относитесь к выведенному там образу левака?

АТ: - Понимаете, Стюарт Хоум — это глубоко богемный человек и глубоко несерьёзный. Если называть вещи своими именами, то у него круг общения в Лондоне — пост-ситуанистски богемная среда, которая под свою богемность, невписанность в какие-то серьёзные, в т.ч. и политические структуры пытается подвести идеологическую базу. Поэтому описанные им леваки реальны, но образ получается отчасти карикатурным, а отчасти просто искажённым.

ЕВ: - О чём сейчас мечтает молодёжь? Куда ушли светлые мечты прежних лет: космонавтом быть, лётчиком? И вообще, каковы шансы молодёжи?

АТ: - На самом деле, мечтает о разном. У нас же нет сейчас единого комсомола и единого культурного пространства! Это очень серьёзная вещь. Раньше все смотрели одни фильмы, читали одни книги(потому что если выходила детская книга, то сразу тиражом в 500 тысяч экземпляров, а если она становилась популярной, то через два года выпускалось ещё 500 тысяч), смотрели одинаковое телевидение — находились в одном культурном пространстве.

Затем произошло распадение культурного пространства. Сейчас насчитывается свыше восьмидесяти различных молодёжных субкультур, и в каждой из этих субкультур устанавливаются собственные принципы, собственные идеалы и собственные примеры. Поэтому все мечтают о разном. Один мечтает стать крутым бандитом, другой — артистом гей-балета, третий — революционером, как Че Гевара, четвёртый — банкиром, как Джордж Сорос... Пятый мечтает стать знаменитым математиком.

ЕВ: - Есть ещё такие?

АТ: - Да! Конечно! Шестой мечтает стать скрипачом. Просто раньше, условно говоря, положительные с точки зрения государства образцы рекламировались. Учёный, по определению, положительный образец — он же не борется с Советской властью! Конечно, если он не академик Сахаров, но это исключение. Или музыкант, допустим...

ЕВ: - Если только он не Ростропович...

АТ: - Да. Или космонавт. Если раньше такие профессии в определённом смысле пропагандировались, то сейчас этой пропаганды нет. Успехи на этом поприще просто-напросто коммерчески невыгодны, на этом нельзя «раскрутить» тираж. На этом нельзя сделать сенсацию. Допустим, какой-то мальчик выиграл международный конкурс по биологии среди своих сверстников. Ну, выиграл… Ну, а сенсация-то где?! Вот если бы он на этом конкурсе зарезал всех сверстников — да! Ух, сколько сразу можно «раскрутить»! Опросить его родителей, школьных друзей: "Как же он в такого монстра вырос?" А если нет такой сенсации, то что тут интересного? Предполагается, что это нормально. Так оно когда-то и было...

Нет единой мечты. И она не сможет появиться, пока не будет воссоздано единое культурное пространство.

ЕВ: - Получается, что это цель, к которой нужно стремиться?

АТ: - Да.

ЕВ: - Нынешняя атомизация объективно плоха и вредна?

АТ: - Атомизация является сознательной тактикой, к которой стремится капитализм. Он её отработал в течение 70-х годов. После эпохи молодёжных бунтов на Западе была разработана достаточно хитрая стратегия: под видом демократизации и учёта интересов меньшинств были приложены усилия к раздроблению и размежеванию потенциальных протестантов. Их направляли в разные углы, говоря, что они должны решать собственные уникальные задачи. "Вы боретесь за права чёрных? Давайте мы сейчас создадим отдельную чёрную культуру!" Чем меньше они друг друга понимали, тем лучше было для Власти, потому что оказалось, что для коллективных, совместных выступлений нужно друг друга понимать, говорить на одном языке. Нужно апеллировать к одинаковым культурным образцам.

Если вы все смотрели разные фильмы, читали разные книги, ориентированы на разные образцы, то вы просто не сможете друг друга понять. Даже если у вас один враг. В крайнем случае, вы просто окажетесь рядом и уже на месте попытаетесь выяснить, что за группа рядом с вами находится, почему они стоят с плакатами перед тем же местом, что и вы, и почему они ругаются на того же политического деятеля, что и вы.

Но установлен он был не по принципу понимания взаимных интересов, а по принципу освоения того, что есть кто-то ещё, кто объективно является нашими союзниками. Друг друга не вербовали, а смирились с фактом. Это настолько примитивная форма объединения, что она по определению не очень устойчива.

Чем больше они взаимодействуют, тем больше и чаще они вынуждены считаться с интересами друг друга. Чем больше они вынуждены считаться с интересами друг друга, тем больше они обнаруживают возникающие противоречия. Понятно, что нужно вырабатывать единую декларацию. Когда вы её вырабатываете, то закладываете туда некие базовые понятия, — условно говоря, что хорошо, что плохо. И если треть участников не считает, что это хорошо, она обязательно возразит.

ЕВ: - Наше интервью выйдет в дни очередной годовщины Великой октябрьской социалистической революции. Что бы вы пожелали читателям "Арт-города" и в связи с праздником, и без привязки ко времени?

АТ: - Сейчас, почти сто лет спустя, становится очевидным, что Октябрьская революция 1917 года была одним из самых выдающихся действий, которые вообще были совершены в истории человечества. В частности, потому что она была преждевременна, что она была осуществлена в отсутствие экономической базы, но в условиях катастрофы. Она оказалась примером того, как человеческое действие способно изменить картину реальности; при условии, что оно осуществляется, если хотите, фанатиками — людьми, верящими в свою правоту, способными пожертвовать своими жизнями ради этого. Это была не авантюра, как многие говорили. Это было экстраординарное решение кризисной ситуации. В мировой истории они осуществляются очень редко.

Люди, которые в этом участвовали, реализовали себя не на сто, а на двести процентов, потому что они сделали больше, чем могли бы сделать.

10 октября 2002