ЛЕВЫЕ В РОССИИ: ОТ УМЕРЕННЫХ ДО ЭКСТРЕМИСТОВ

В содержание

Обогащение идеологической палитры

Разные направления леворадикалов в СССР/России пребывали в разном положении относительно доступности теоретических источников, полноты и целостности своей идеологической базы, а, следовательно, и идеологической грамотности как лидеров, так и рядовых членов.

Легче всего было “пролетаристам” из ОПОР. В первую очередь они нуждались в классической марксистской литературе, недостатка в которой не было и доступ к которой не был затруднен. Естественно, будущие лидеры ОПОР (еще во времена существования “Группы продленного дня” – Союза Коммунистов) имели возможность основательно проштудировать работы К. Маркса, Ф. Энгельса, В.И. Ленина. Интересовавшие их теоретические установки анархо-синдикалистов и “рабочей оппозиции” легко реконструировались по изданиям 20-х – 30-х гг., находившимся в крупнейших библиотеках в открытом доступе, взгляды А.Г. Шляпникова элементарно выяснялись из партийной периодики 20-х гг.

Со временем ОПОР вступил в прямой контакт с анархо-синдикалистами и троцкистами. Таким образом был удовлетворен специфический интерес к троцкистской литературе. Троцкисты и неомарксисты публиковались в изданиях ОПОР< [198] , что дало возможность “пролетаристам” подвергнуть троцкистские доктрины серьезной и подробной критике< [199] . В 1996 г. стало очевидным, что теоретики ОПОР расширили свой идеологический багаж не только за счет предтечи “новых левых” Дьёрдя Лукача, но и за счет “отца немецкого экзистенциализма” Мартина Хайдеггера< [200] .

Формально в очень близком к “пролетаристам” положении находились и анархисты. Лидеры “Общины”, а затем КАС, будучи студентами исторического факультета, имели беспрепятственный доступ к анархистской классике. Однако быстро обнаружилась скудость идеологической базы “Общины” – КАС, во всяком случае, на первом этапе существования организации. Теоретическая работа оказалась возложенной на плечи почти исключительно двух человек – А. Исаева и А. Шубина, причем А. Шубин очень рано сосредоточился на истории махновского движения и частных проблемах теории (федерализм, принцип “делегирования”), а А. Исаев в одиночку, естественно, не мог объять необъятное. Устные и письменные выступления А. Исаева конца 80-х – самого начала 90-х гг. свидетельствуют о хорошем знакомстве с работами М.А. Бакунина (в основном по публикациям 10-х – 20-х гг.)< [201] и с отечественной литературой по Бакунину (включая работы советского периода). К П.А. Кропоткину лидеры и идеологи “Общины” и КАС относились с почти нескрываемой неприязнью< [202] . Дело дошло до того, что в составленной Петром Рябовым и Игорем Уткиным для агитационно-образовательных целей КАС “популярной хрестоматии” “Государственность и анархия” в разделе “Анархия” тексты П.А. Кропоткина вообще отсутствовали. Нельзя достоверно сказать, насколько хорошо был изучен П.-Ж. Прудон (впечатление такое, что взгляды Прудона А. Исаевым излагались по книге М.А. Бакунина и Д. Гильома “Анархия по Прудону”; впрочем, П. Рябов был знаком и с книгой П.-Ж. Прудона “Французская демократия”< [203] ). Макс Штирнер, похоже, также был известен в основном по книгам Д. Маккея (Маккая) и М. Курчинского< [204] (с добавлением главы “Святой Макс” из “Немецкой идеологии” К. Маркса и Ф. Энгельса).

В целом же теоретическая база “Общины” и ранней КАС поражала редкой для анархистов узостью. Лидеры КАС, безусловно, были знакомы с работами Элизе Реклю, Макса Неттлау и Джемса Гильома, но общие представления об анархизме черпали, судя по всему, из книги П. Эльцбахера< [205] и советских источников, в первую очередь, работ Ю.М. Стеклова< [206] . За пределами активного изучения и использования оставался не только, например, первый анархистский классик Вильям Годвин (судя по программной статье лидеров КАС “В поисках социальной гармонии”< [207] ), но и богатый набор идей русских анархистов начала века (анархистов-кооператоров, анархо-индивидуалистов, анархо-синдикалистов, анархистов-федералистов, панархистов, анархистов-биокосмистов и т.д.). Единственным исключением был введенный А. Исаевым в активный оборот в пропаганде “Общины” и КАС в 1988–1989 гг. Яков Новомирский< [208] .

Статья А. Исаева “Второй призыв”, посвященная анархистам начала века (с изложением которой он выступал и устно< [209] ), поражает в целом нехарактерными для Исаева поспешностью, неполнотой и халтурностью, написана по вторичным источникам и содержит массу ошибок. Достаточно сказать, что не только взгляды Я.-В.К. Махайского (А. Вольского) в статье излагаются по чужим работам, но и сам Махайский упорно именуется “Махаевым”< [210] .

Недостаточное знание собственно анархистских источников естественным образом принуждало лидеров и идеологов КАС прибегать к “чуждым”, т.е. неанархистским источникам. Помимо народников (особенно П.Л. Лаврова), которые изначально пользовались большим авторитетом в кругах “Общины”, интенсивно привлекались тексты марксистов всех направлений: начиная с Маркса и Троцкого и кончая лидерами западной социал-демократии Отто Бауэром и Карлом Каутским< [211] , а также тексты эсеров, в первую очередь, В.М. Чернова< [212] .

В “хрестоматии” “Государственность и анархия”, помимо В.М. Чернова, в качестве “теоретика анархизма” присутствует Махатма Ганди< [213] , а значительная часть анархистского теоретического наследия просто заменена статьями А. Исаева и А. Шубина, публиковавшимися ранее в “Общине”< [214] . Интересно, что С.Г. Нечаев и П.Н. Ткачев были записаны в “хрестоматии” в число безусловных врагов анархии, причем “Катехизис революционера” воспроизводился не по публикации А.А. Шилова 1924 г., а по работе К. Маркса и Ф. Энгельса “Альянс социалистической демократии и Международное Товарищество Рабочих”< [215] .

Удивительным образом Конфедерация анархо-синдикалистов игнорировала собственно анархо-синдикалистскую литературу, существовавшую на русском языке: книги Ж. Сореля, Г. Лагарделя, Э. Пуже, Х. Маурина и др.

Расширение теоретического багажа КАС происходило медленно и осторожно. Первый текст видного анархо-синдикалиста Г.П. Максимова был напечатан в “Общине” только в мае 1989 г.< [216] , а анархистскую “классику” – работы Бенджамина Р. Таккера лидеры КАС “привлекли” к пропаганде лишь в сентябре 1989 г.< [217] , несмотря на доступность источника< [218] .

В 1990 г. анархистский пантеон КАС был расширен за счет Алексея Борового, но, впрочем, и здесь было отдано предпочтение изложению взглядов Борового и рассказу о нем, а не самим его текстам< [219] . Едва ли можно считать, что на взгляды рядовых касовцев как-то повлиял Лев Толстой, которому почти не уделялось внимания< [220] .

Долгое время идеологический багаж КАС состоял из своеобразно препарированного бакунизма, от которого сразу следовал скачок к Н.И. Махно – причем не столько к идеям Махно, сколько к рассказам о его военно-политической практике. Вообще, историческое образование лидеров КАС сильно сказывалось на их теоретической деятельности: история анархизма была для них интереснее философии анархизма.

Интенсивное расширение идеологического багажа КАС началось с возникновения в КАС “молодежной оппозиции”, Беспартшколы и их рупора – журнала “Великий Отказ”. Под влиянием Д. Костенко журнал и Беспартшкола превратились в “идеологическую червоточину” КАС, поскольку сразу же стали демонстративно ориентироваться не на анархистскую классику XIX в., а на идеологический багаж “новых левых” середины и второй половины XX в. Само название журнала было взято у Г. Маркузе, в качестве девиза был выбран лозунг “парижских бунтарей” 1968 г. – “Будьте реалистами, требуйте невозможного!”.

В редакционной статье в № 1 журнал открыто объявил себя пропагандистом теорий и практического опыта “новых левых” и провозгласил своими целями “плюралистическую контркультуру”, “экологическо-гуманистические ценности” взамен “старой нетерпимой потребительской морали”, “свободную любовь и сексуальную революцию”, “пацифизм и нерепрессивное сознание”, “сит-ины и футуристический стёб” взамен традиционных форм политики, “создание своего сленга”, “критические университеты и идеи студенческого синдикализма”, “ренессанс коммун”< [221] .

“Великий Отказ” стал культивировать в молодежной анархистской среде “миф о 1968-м годе”< [222] ; ввел в анархистский оборот представление о круге идей леворадикальных теоретиков, идейных вождей “новой левой”: Г. Маркузе, В. Райха (и вообще Франкфуртской школы), Ч. Рейха и т.п.< [223] – первоначально по доступным советским источникам. “Великий Отказ” был первым изданием, начавшим сознательную пропаганду “сексуальной революции” и феминизма в среде КАС и вообще анархистской молодежи< [224] . Пропагандируя “контркультуру” 60-х, “Великий Отказ” не останавливался перед выражением симпатий к “Роте Армее Фракцион” (РАФ) и “Сендеро Луминосо”< [225] . Журнал стал первым анархистским органом, систематически пропагандирующим теорию и практику “оранжевого движения”< [226] , причем со временем журнал даже нашел предшественников и основателей “оранжевого движения” – голландских “прово” и кабутеров 60-х гг.< [227]

“Великий Отказ” первым внес в леворадикальные круги России адекватное представление о таких совершенно неизвестных ей раньше теоретических и практических феноменах левацкого мира Запада, как автономизм (теория и движение автономистов или, как принято говорить, “автономов”) и ситуационизм< [228] . Автономизм лидерами КАС осуждался как “идейно вредное” явление (“...те, кто носит “ирокезы” и делает оранжевые акции, называются – автономисты. Они живут в домах, разрисованных непристойными картинками и ругательствами. У них нет секретариатов и секретарей – как у всякого нормального стада, у них есть только вожаки”, – объяснял осенью 1988 г. А. Исаев молодежи КАС< [229] ). Позже с подачи Д. Костенко интерес к автономам и близким к ним “хаотам” станет в левацкой среде стабильным< [230] . В результате Федерация анархистов Кубани (ФАК) даже назвала свое издание “Автоном”.

Пропаганду идей Ситуационистского Интернационала продолжил вслед за “Великим Отказом” член КАС М. Цовма в издававшемся им журнале “Аспирин не поможет”< [231] , создав в конце концов среди части анархистов и “новых левых” “микромоду” на ситуационизм. В 1997 г. журнал “Радек”, издающийся “социалистическим художником” Анатолием Осмоловским, уже публикует подборки аутентичных текстов ситуационистов, одновременно критикуя М. Цовму за использование вторичных текстов вместо первоисточников, за “безликость и необязательность” этих текстов, за отход от обязательного для ситуационистов диалектического метода< [232] .

“Великий отказ” расширил круг привлекаемых теоретиков до совершенно неожиданных для анархистов авторов – протоэкзистенциалиста Льва Шестова и известного психопатолога Чезаре Ломброзо< [233] .

Очень быстро “Великий Отказ” прошел стадию мифотворчества и уже в № 4 опубликовал резко критическую статью об идейной и политической эволюции Даниеля Кон-Бендита – культовой фигуры “Красного Мая” 1968 г. в Париже< [234] . Первым из левацких изданий “Великий Отказ” напечатал (в переводе В. Дамье) оригинальную статью леворадикального классика XX в. – Герберта Маркузе< [235] .

“Великий Отказ” вырвал современных российских анархистов из идеологической архаики XIX века и показал анархистскому сообществу, что возможно безграничное расширение теоретической базы анархистского движения. “Великий Отказ” подорвал монополию на идеологию, которую пытались присвоить себе “исторические лидеры” КАС. “Великий Отказ” приблизил теоретические интересы российского анархо-сообщества к теоретическим интересам современных западных леворадикалов. Интересно, что сделано это было за счет освоения не анархистской мысли, а идей “новых левых”. Таким образом, “Великий Отказ” помог в создании собственной теоретической базы российским “новым левым”. Д. Костенко в 1989 г. выступал со специальными докладами о “новых левых”, на которых присутствовали многие будущие лидеры и активисты будущих “новых левых” организаций< [236] . Для последующих этапов анархо-движения важным было также то, что “Великий Отказ” дал возможность проявить себя В. Дамье, будущему лидеру ИРЕАН, ГРАС и КРАС-МАТ, который в области теории был безусловно более образован, чем “исторические лидеры” КАС, но которого последние, рассматривая как “идейно вредный элемент”, старались изолировать от касовской молодежи.

Ленинградские (петербургские) анархисты появились независимо от КАС и действовали в условиях значительной идеологической самостоятельности (даже когда АССА и АКРС входили в КАС). В частности, поиск источников по теории и истории анархизма осуществлялся ими в основном самостоятельно. Независимо от А. Исаева ленинградские анархисты освоили наследие Я.И. Новомирского (Д.И. Кирилловского) – причем не только периода его увлечения анархо-синдикализмом, но и предшествовавшего анархо-коммунистического периода< [237] . Д. Жвания трактовал наследие М.А. Бакунина в анархо-коммунистическом и отчасти даже в ницшеанском духе, что, конечно, совершенно не совпадало с умеренными взглядами лидеров КАС< [238] . Один из лидеров АССА “Фред” Щербаков питал, как все хиппи, интерес к контркультуре, “новым левым”, наследию “Мая 1968-го”, философии неофрейдизма, экзистенциализма и неокоммунизма, причем знания его распространялись и на предшествующий 60-м годам период – на учение З. Фрёйда и на наследие битников (Джек Керуак – один из любимых авторов Щербакова). Ленинградские анархисты изначально были готовы к восприятию более широкого круга идей, чем “Община”, и изначально пользовались более широким кругом источников, что вызвало сразу же многообразие анархистских течений в Ленинграде (Санкт-Петербурге). Дело доходило до резкой критики М.А. Бакунина со стороны АССА< [239] , что для московских анархистов было равнозначно богохульству.

Публикации ленинградских (петербургских) анархистов свидетельствуют о серьезной работе по поиску источников. Ими привлекалась такая литература, которая не была известна москвичам. В частности, они знали о существовании еще одной “хрестоматии” П. Эльцбахера, помимо известной книги 1906 г.< [240]

Если лидеры КАС старались по возможности замалчивать концепции П.А. Кропоткина как “неправильного анархиста” (не анархо-синдикалиста), то анархо-коммунисты, напротив, пропагандировали его произведения, делая их доступными для анархо-массы. В результате начиная с 1990 г. в общедоступный оборот (в анархистской периодике) было введено большое количество текстов Кропоткина< [241] . В 1993 г. появилось даже специальное исследование, посвященное сравнительному анализу взглядов А.А. Борового и П.А. Кропоткина< [242] . В декабре 1992 г. в связи со 150-летием П.А. Кропоткина в Москве, Дмитрове и Санкт-Петербурге проходила международная конференция, посвященная П.А. Кропоткину. Некоторые из зачитанных на конференции докладов представляли существенный интерес с точки зрения развития анархистской мысли в России (доклады “Проблема личности в учении Кропоткина” П. Рябова и “Актуальность кропоткинской анархо-коммунистической модели перед лицом глобального экологического кризиса” В. Дамье).

Постепенно в активный оборот стали вводиться тексты Л.Н. Толстого< [243] . Кроме того, именно в анархистских кругах активно циркулировал журнал “Ясная Поляна”, издававшийся рижским хиппи-толстовцем Георгием Мейтиным (“Гариком Рижским”), в котором обильно печатались тексты Л.Н. Толстого< [244] , а также Мартина Лютера Кинга< [245] .

В 1990 г. анархисты еще испытывали определенный теоретический голод, что побуждало их обращаться к источникам за пределами круга леворадикальной общественной мысли – начиная от идейно близких (Вадим Белоцерковский) и кончая идейно далекими (Милован Джилас) и даже откровенно враждебными (Александр Солженицын)< [246] .

С конца 1990 г. круг источников у анархистов стал постоянно расширяться – в основном за счет зарубежных авторов-анархистов: Э. Голдман, “дедушки анархизма” В. Годвина, Г. Лабриолы, М. Неттлау< [247] . М. Цовма ввел в использование анархистским сообществом идеи выдающегося американского лингвиста, леворадикального мыслителя Ноама Хомского (Чомски)< [248] . Продолжалось увлечение идеями круга “новых левых”. “Миф о Красном Мае 68-го” захлестнул и анархо-коммунистические, и анархо-синдикалистские и близкие к ним издания< [249] . Все более активно интегрировались в систему мировоззрения анархистов идеи феминизма и “сексуальной революции”< [250] .

Наконец, становилась все более доступной серьезная классическая анархистская литература. Были переизданы основные труды М.А. Бакунина, П.А. Кропоткина и М. Штирнера< [251] , русских анархистов начала века< [252] , были изданы или переизданы популярные книги анархистских авторов по теории и истории анархизма< [253] . Московские анархисты издали книгу А.А. Борового “Бакунин”< [254] .

В очень благоприятном положении оказались в момент своего возникновения троцкистские группы. Опекаемые различными троцкистскими “тенденциями” с Запада, советские (российские) троцкисты не испытывали сложностей с получением троцкистской литературы ни на основных европейских языках, ни на русском. Западные товарищи снабжали российские троцкистские группы как ксерокопиями (репринтами) книг Л.Д. Троцкого на русском языке, так и ксерокопиями (репринтами) выпусков “Бюллетеня оппозиции”, издававшегося Троцким в эмиграции.

К тому же с 1989 г. в СССР/России стали активно и массовыми тиражами (первоначально – официальными издательствами) выпускаться работы Л.Д. Троцкого< [255] . После падения власти КПСС политическая конъюнктура, естественно, изменилась, но тогда уже к изданию тех работ Л.Д. Троцкого, которые не были изданы в последние годы на русском языке в России, приступили западные троцкисты< [256] .

Еще во времена перестройки в СССР были изданы книги ряда последователей Троцкого, включая такого известного деятеля международного троцкизма, как Исаак Дойчер< [257] . После падения власти КПСС книги троцкистских авторов стали издавать сами троцкисты – западные, или российские на западные деньги< [258] . Среди изданной в России троцкистской литературы – важнейшие работы ведущих троцкистских теоретиков Тони Клиффа “Государственный капитализм в России” и Эрнеста Манделя “Власть и деньги”, причем показательно то, что книга Манделя была издана в серии “Третий путь” А. Бузгалиным, одним из лидеров Партии Труда и Ассоциации “Ученые за демократию и социализм”< [259] .

В относительно благоприятной ситуации оказались “новые левые”. К моменту возникновения организаций “новых левых” в СССР уже было издано некоторое количество текстов теоретиков, считавшихся “духовными отцами” движения “новых левых” на Западе: Дьёрдя Лукача, Чарльза Райта Миллса, Жана-Поля Сартра, Альбера Камю, Эриха Фромма, Роже Гароди, Эрнесто Че Гевары, Карла Ясперса и др.< [260] – причем в СССР издавались и художественные произведения Ж.-П. Сартра и А. Камю, которые, как обычно у экзистенциалистов, были одновременно и идеологическими текстами.

Более того, были даже изданы некоторые работы непосредственно активистов “новой левой”< [261] .

Помимо этого, существовало огромное количество советской литературы, посвященной теории и практике “новых левых” – разумеется, с критикой их с ортодоксальных советских позиций, но, как показала практика, российские “новые левые” научились вылавливать из этой литературы необходимые для себя факты, составлять более или менее достоверные представления о теоретических концепциях “новых левых”, игнорируя советскую критику.

Огромную подготовительную работу, как уже говорилось выше, проделал журнал “молодой оппозиции” в КАС “Великий Отказ”.

Начиная с периода перестройки в России стали активно издавать работы представителей Франкфуртской школы, фрейдо-марксистов, неомарксистов, французских атеистических экзистенциалистов и других идейных вождей западных “новых левых”: Д. Лукача, Э. Фромма, Карен Хорни, Эрика Эриксона, Вильгельма Райха, Ж.-П. Сартра, А. Камю, Маргарет Мид, Р. Гароди, Г. Маркузе, Вальтера Беньямина, Иммануила Валлерстайна и др.< [262]

Работы теоретиков “новой левой” быстро включались в текущий идеологический оборот, леворадикалы рекламировали их в своих изданиях< [263] .

Наконец, один из теоретиков “новых левых” – экосоциалист (экоанархист) Мюррей Букчин был переведен и издан в России самими леворадикалами< [264] .

В 1995–1996 гг. пали многие традиционные бастионы “идеологической невинности” леворадикалов. К использованию привлекаются теоретические источники, до того табуированные для тех или иных групп леваков. Так, троцкист Д. Жвания на научно-практической конференции “Новый революционный радикализм” (24 мая 1996 г., Москва) выступил пропагандистом взглядов Жоржа Сореля – причем не как теоретика анархо-синдикализма, а как теоретика революционного насилия (Д. Жвания опирался на известную работу Ж. Сореля “Размышления о насилии”)< [265] . Петроградская анархистская газета “Новый свет” выступила пропагандистом взглядов революционного марксиста, теоретика городской герильи Карлоса Маригеллы< [266] . Д. Костенко в журнале “Черная звезда” и на той же конференции “Новый революционный радикализм” выступил пропагандистом взглядов С.Г. Нечаева< [267] . Журналы “Черная звезда” и “Радек” выступают пропагандистами шизоанализа и взглядов Мишеля Фуко “генеалогического периода”< [268] . П. Рябов в устных выступлениях пропагандирует помимо взглядов представителей французского атеистического экзистенциализма (Ж.-П. Сартра и А. Камю) также и взгляды религиозных протоэкзистенциалистов Льва Шестова и Сёрена Кьеркегора. Санкт-Петербургская троцкистская группа “Рабочая борьба” выступила как пропагандист идей Г. Маркузе и постструктуралиста Жака Дерриды одновременно< [269] . Среди “новых левых”, части анархистов и троцкистов появился интерес к работам Мао Цзэ-дуна и Энвера Ходжи, выпущенным на русском языке< [270] , а также к недавно вышедшим книгам лидера Рабочей партии Курдистана Абдуллы Оджалана< [271] .

Обогащение идеологического багажа леворадикалов может носить самые неожиданные формы. Например, петербургские анархо-толкинисты эволюционируют к своеобразному варианту “мистического анархизма” (отличного от “мистического анархизма” начала века, представленного именами Г. Чулкова, К. Эрберга, С. Городецкого и других поэтов, издававших сборники “Факелы”), построенного на соединении анархо-коммунизма, анархо-индивидуализма и идей, почерпнутых из текстов известного английского филолога и писателя Джона Роналда Руэла Толкина (Толкиена), причем как из его сказок (“волшебных фэнтези” эпопеи “Властелин колец” и книги “Сильмариллион”), так и из теоретических работ< [272] .

Ощущается идеологическое воздействие на леворадикалов со стороны сталинистов – через газету “Бумбараш-2017”, а также национал-большевиков – через газету “Лимонка” и журнал “Элементы”. Из других изданий, воздействующих на процесс расширения мировоззрения современных российских леваков, отметим журнал “Альтернативы”, выходящий под редакцией А. Бузгалина, и контркультурный журнал “Забриски Rider”. В “Альтернативах” печатались статьи зарубежных и отечественных троцкистов, “новых левых”, радикальных экологистов и “пролетаристов”< [273] , и в то же время в журнале широко представлены взгляды неомарксистов, революционных марксистов и так называемых демократических левых (Партия Труда и т.п.). В журнале “Забриски Rider”, помимо материалов о хиппи и контркультуре вообще, специальный интерес у леворадикалов вызывают статьи, посвященные феномену “левого терроризма” 60-х гг.< [274]

В содержание