1. О подпольной группе ОК ВРМП: “Держась в русле чистого ленинизма и оценивая (опираясь на тексты В.И. Ленина) существующий в СССР строй как “государственный капитализм”, кружок ставил своей целью создание новой большевистской партии и совершение социалистической революции. В 1982 г. поступивший в Московский государственный педагогический институт им. В.И. Ленина (МГПИ) А. Василивецкий вовлек в кружок будущего лидера КАС А. Исаева, а в 1984 г. – будущего издателя журнала КАС “Община” Владимира Губарева”. (С.14) Здесь две ошибки. Во-первых, кружок ОК ВРМП был не большевистским, а марксистским. Часть его идеологов придерживалась взглядов Плеханова и к большевизму относилась отрицательно. Во-вторых, Губарев стал участвовать в движении раньше – с 1982–1983 гг. Губарев был одним из издателей “Общины” – членом редколлегии. Путаница А.Тарасова вызвана узостью источниковой базы. Скорее всего, он опросил немногих относительно молодых участников движения, которые мало что знают о его раннем этапе. Это заметно и ниже, когда А.Тарасов апеллирует к мнению анонимных “ветеранов” движения, но при этом само “мнение” явно соответствует позиции П.Рябова и прямо противоречит мнению множества других “ветеранов”.

Данные об ОК ВМРП базируются вовсе не на опросах «немногих относительно молодых участников движения», а, напротив, самых старых – включая основателя и первого лидера группы А. Василивецкого. А. Василивецкий лучше знает, какая у них была идеология: он этот кружок основал и им руководил тогда, когда А. Шубин ничего об этом кружке и слыхом не слыхивал. В. Губарев в каком-то «движении», может быть, и стал участвовать раньше (понятно, что он активно общался с А. Василивецким с 1982 г.), но вот формально членом кружка В. Губарев стал в 1984 г. Кстати, в своих «Истоках перестройки» А. Шубин так и пишет: «В 1982–1984 гг. к кружку присоединились студенты Московского педагогического института В. Губарев и А. Исаев...». Поскольку в вопросе о времени вхождения в подпольный кружок А. Исаева (1982 г.) расхождений нет, очевидно, что вторая дата (1984) относится именно к Губареву (иначе получается, что А. Исаев и В. Губарев вступали, вступали и никак не могли вступить в кружок целых два года – видимо, «процедура вступления» была невероятно тяжела, сложна, мучительна и длительна!). В. Губарев, как и все остальные, числился членом редакции «Общины», но ни для кого не секрет, что он был издателем журнала: человеком, на котором лежала вся техническая, финансовая и организационная работа (и это благодаря его подвижнической деятельности «Община» выходила 30-тысячным тиражом и была лучшим неформальным журналом своего времени). Деятельность Шубина, как вспоминают остальные члены редколлегии, сводилась к тому, что он появлялся, сбрасывал «с барского плеча» несколько огромных неудобочитаемых текстов и исчезал, а остальные члены редколлегии вынуждены были обрабатывать сырые опусы Шубина, доводя их до удобочитаемости и сокращая до приемлемых размеров (иногда удавалось из 2–3 невразумительных текстов сделать одну приличную статью). Меня удивляет такое барское отношение Шубина к своим бывшим товарищам. Если бы не каторжная работа В. Губарева, великому теоретику Шубину негде было бы печатать свои бессмертные произведения.

Кстати, и название «ОК ВРМП» появилось только в 1985 г. В 1985 г. в ОК ВРМП действительно наличествовал уже большой разброс во взглядах.
...

3. “...последовал прямой запрет коммунарского движения”. (С.16) Такого запрета не было. Просто коммунарам отказали в официальной поддержке.

Такой запрет был. «Указание» насчет коммунаров было спущено в ЦК ВЛКСМ «сверху». Комсомольские чиновники в Средней Азии, которые незадолго до того, не разобравшись, отрапортовали о «стопроцентном охвате комсомольцев коммунарским движением», были предупреждены, что если в месячный срок они не «исправятся», то не только будут сняты, но будет поставлен вопрос об их пребывании в партии. Аналогичное предупреждение получили секретари обкома ВЛКСМ в Калуге. От принятия более жестких документов, которые предполагали подключение «правоохранительных органов», ЦК ВЛКСМ спасла его секретарь Л. Балясная. Если А. Шубин имеет в виду, что не было официального постановления ЦК КПСС «О запрете так называемого коммунарского движения», то да, его действительно не было и, по вполне понятным причинам «соблюдения приличий», и быть не могло.

4. “...влияние идей А. Кузьмина можно обнаружить в журнале КАС “Община”... (С.18) Эта сенсационная мысль “подтверждается” сноской. Там указаны две статьи Л.Наумова и одна А.Исаева. Одна статья Л.Наумова посвящена необходимости составить объективное представление о “Памяти” (если это признак влияния именно А.Кузьмина, то тогда под влиянием этого патриота находится экспертная группа “Панорама”, известная своим объективным подходом к “Памяти”), вторая – проблеме монархии. Безо всяких упоминаний как А.Кузьмина, так и его идей. Статья А.Исаева вообще посвящена критике идеи “масонского заговора”, то есть является антикузьминской. Все это показывает, что сноскам А.Тарасова – грош цена.

Шубин лжет, надеясь, что никто не полезет искать указанные номера «Общины» и проверять. Во-первых, у меня упомянуты не две, а три статьи Л. Наумова. Одну из них, «Национальные корни наших взглядов» (название говорит само за себя), Шубин сознательно замалчивает. Относительно содержания двух других – откровенно лжет. Статья «“ Память”: с кем и против кого?» вовсе не была «посвящена необходимости составить объективное представление о “ Памяти” ». Редакция «Общины» это хорошо понимала, поэтому в оглавлении сопроводила название материала редакционным пояснением: «старый боец призывает к перемирию». В статье Л. Наумов призывал наладить диалог между «здоровыми силами» в «Памяти» и КАС: «Необходим диалог. ... что это означает? С точками соприкосновения дело обстоит просто – они очевидны и в экологии, и в культуре, и в антисталинизме». Он призывал также кое-чему у «Памяти» поучиться: «...чему мы можем поучиться у «Памяти». Есть у них некоторые идеи, над которыми стоило бы подумать. В первую очередь, это тезис о доминировании культуры над политикой». Л. Наумов полагал, что диалог со «здоровыми силами» в «Памяти» поможет этим «здоровым» (то есть «умеренному» крылу) возобладать над «экстремистами». Редакция «Общины» сопроводила статью специальным комментарием, в котором выразила сомнение, что этот план увенчается успехом, поскольку «путь, по которому пойдут наши патриоты ... выбираем не мы», то есть у КАС слишком мало сил и влияния, чтобы оказать кардинальное воздействие на расстановку сил в «Памяти» и на судьбу национал-патриотических организаций. Комментарий, однако, начинался со слов: «Редакция «Общины» с пониманием относится к стремлению Л. Наумова найти в «Памяти» здоровые силы и протянуть им руку помощи...»

Статья Л. Наумова «Рождение нового идеала или «гадкий утенок»?», о которой Шубин стыдливо говорит, что она – о «проблеме монархии» (это что же за проблема такая?), на самом деле была посвящена доказательству имманентной близости анархистов и монархистов в России. Я вполне сознательно не хотел акцентировать внимание читателя на таких темах, но Шубин меня вынудил. Привожу очень интересную аргументацию Наумова: «Во-первых, и монархисты, и анархисты убеждены, что практической реализации их программ должна предшествовать длительная духовная и культурная эволюция народа...

Во-вторых, оба течения исходят из примата духовно-нравственной общности народа над правовым единством. (Для этого и необходима длительная эволюция.) У анархистов это идея нравственной солидарности трудящихся и недоверие к попыткам государственного регулирования общественных отношений, у монархистов – как правило, идея религиозно-национальной общности людей, как единственно возможной базы для объединения и монархии. Варианты, как видно, разные, но подход один.

В-третьих, в оба течения заложена идея активного неприятия партийно-политической борьбы. Оба течения, утверждая политический идеал, по-своему, даже не аполитичны, а скорее антиполитичны – т.е. настаивают на отказе от существующей практики политической борьбы. Анархисты критикуют ее, как схватку за власть партийных бюрократических элит, которые манипулируют массами и навязывают свои идеи. Монархисты критикуют политическую борьбу, как склоку, призванную нарушить духовное единство народа. Оба течения призывают по сути к непартийным движениям.

В-четвертых, и монархисты, и анархисты исходят в целом из сходного анализа происходящих в стране процессов. В отличие от коммунистов-реформистов, социал-демократов и либералов, для которых основная пружина конфликта – это столкновение реформистов с консерваторами (сталинистами и др.), оба течения «аутсайдеров» видят главное противоречие в тех проблемах, которые возникают при попытках реформировать СССР по образцу «западного капитализма». Акцент при этом делается, как правило, на разные негативные последствия этого: на социальные издержки у анархистов; на разрушительные последствия для национальной культуры и опасность политической зависимости – у монархистов. Соответственно этому и разные предлагаются методы лечения, но сам факт сходного диагноза примечателен.

Все вышеперечисленное представляется мне исключительно характерным».

Вполне логично Наумов спрашивает в статье: «Во-первых, не являются ли анархисты со своей стороны, а монархисты, со своей, некими элементами новой общественной утопии (утопии в смысле идеала), которая рождается на наших глазах? Быть может, это первые кирпичики, которые закладываются в фундамент нового здания.

Во-вторых, не является ли эта утопия попыткой народа и интеллигенции найти идейный ответ на те новые проблемы и испытания, с которыми они столкнутся в «перестроечной» России и «обновленном» Союзе?

В-третьих, не исходят ли они из одного корня – патриархального идеала русского крестьянства о народе, как одной семье, идеала, который развивался вместе с народом на всех этапах истории и сохранился (хотя и сильно деформированным) в период сталинизма».

Статья заканчивается следующим выводом: «Анархистам и монархистам надо внимательно присмотреться друг к другу. Сейчас оба течения часто отталкивают «символы-предрассудки», родившиеся в конце XIX – начале XX в., когда анархизм отождествляли с индивидуальным террором, а монархию с деспотизмом. Мне кажется, что если начать диалог, то он может быть содержательным с обеих сторон».

Еще интереснее со статьей Исаева. Разумеется, в статье высмеивается идея «масонского заговора». Но я и не писал о том, что Исаев эту идею поддерживает. Я писал о влиянии идей А.Г. Кузьмина. А это влияние в статье Исаева видно любому грамотному исследователю, поскольку Исаев воспроизводит в статье, сохранив аргументацию Кузьмина, две излюбленные кузьминские идеи: 1) о неразрывной связи и по сути идентичности бюрократии и масонства (по Кузьмину, бюрократию в Россию вообще занесли «немцы-масоны») и 2) о неразрывной связи и внутреннем тождестве таких общественных феноменов, как масонство и мафия.

5. “Успешнее прочих леворадикалов мимикрировали анархисты – будущие основатели КАС. На стадии Студенческого дискуссионного клуба будущие касовцы практиковали, например, такую форму деятельности, как “политбои” (собственно в МГПИ и с выездом в другие вузы), на которых, разбившись на группы, участники излагали аудитории, например, взгляды разных направлений социалистической мысли (“советский марксизм”, “югославский самоуправленческий социализм”, еврокоммунизм, сталинизм, анархо-синдикализм и т.д.), а затем, после дискуссии, вместе с залом приходили к благонамеренному выводу, что советская модель – самая лучшая”. (С.18) ... Почти до образования КАС большинство членов движения не считали себя анархистами. Во времена описываемых политбоев из его участников анархистом себя считал А.Исаев. К “благонамеренным выводам” как раз и не приходили, за что нас критиковало партбюро института. ...

Первое. О «благонамеренности». Разные люди помнят разное. Почему-то те, кто не пытается представить себя как пример непогрешимости (в отличие от Шубина), помнят, что «приходили». Партбюро института критиковало Студенческий дискуссионный клуб за то, что он вообще действует и существует. Второе. Об «анархизме». Утверждение спорное. А. Василивецкий полагает, что он уже тогда был скорее анархистом (хотя, возможно, и не анархо-синдикалистом), В. Тупикин – тоже. ...

6. “Община” активно занималась проектом “демократизации ВЛКСМ” в духе горбачевской «перестройки» (“Демократическая фракция в ВЛКСМ”)...”.(С.18) ... не в духе Горбачева – отсюда резкое неприятие со стороны горбачевского персека комсомола В.Мироненко. В принципе он правильно определил нашу задачу – децентрализация и декоммунизация ВЛКСМ, передача его имущества низовым молодежным организациям.
...

Мироненко вовсе не был ставленником Горбачева. Напротив, он активно сопротивлялся горбачевским инициативам, относясь к тому крылу номенклатуры, которое противостояло попыткам децентрализовать и деидеологизировать структуру управления и передать имущество на местах в собственность местной номенклатуры. Агентурой другого крыла номенклатуры были как раз представители Сургутской инициативы. «Демократическая фракция в ВЛКСМ» использовалась «реформаторским» крылом номенклатуры для борьбы с «консервативным» крылом. Возможно, сама «Демократическая фракция» тогда этого не осознавала, возможно, А. Шубин этого не осознает и сейчас, но реального положения дел это не меняет.

7. “В процессе общения со следователями КГБ организация распалась”. (С.18) Это об АКРС. Ошибочность такой трактовки событий подтверждается появлением АКРС в тексте А.Тарасова ниже. Как раз в момент “распада” АКРС (Д.Жвания) выпустил массовую газету “Голос анархии”. Распада не случилось – из АКРС вышло несколько человек, но организация тогда сохранилась.

Результат невнимательного чтения. Распался не АКРС, а «Союз максималистов», переименовавшийся в начале 1989 г. в Анархо-коммунистический революционный союз (максималистов), о чем в книге ясно написано. АКРС, который имеет в виду А. Шубин, возник позднее – из «Анархо-коммунистической секции» (АКС) внутри АССА. АКС была образована в мае 1989 г.

8. “Во всяком случае, когда ИПК “Община” в июле 1988 г. вышла из Московского Народного Фронта (МНФ) под тем формальным предлогом, что программа МНФ “излишне социалистична”, это не вызвало ни удивления у большинства других неформальных организаций, ни протестов внутри самой “Общины”. (С.19) Как непосредственный свидетель могу сказать: “Община” вышла не из МНФ, а из оргкомитета МНФ, и не из-за “социалистичности”, а из-за централизма планировавшейся структуры фронта (я сам формулировал пункт разногласия). “Общинниками” был написан первый проект программы МНФ, где он назывался “Социалистический народный фронт”.

А. Шубин, что для него характерно все последние годы, пытается облагородить собственную биографию. Формальным поводом для выхода 3 июля 1988 г. «Общины» (в блоке с рядом других групп) из МНФ было несогласие с социалистическим характером программы МНФ и наличием в программе самого слова «социализм», что могло, по мнению лидеров «Общины» А. Шубина и А. Исаева, отпугнуть от МНФ буржуазно-либеральные группы. Но это – лишь формальный повод, а формальный повод, как известно, может быть каким угодно. В действительности «Община» вышла из МНФ потому, что оказалось невозможным превратить МНФ в расширенный вариант «Общины», согласный с ее теоретическими установками, и использовать затем в качестве московского ядра для создания всесоюзной организации. Это известно всем участникам событий и всеми признается (сейчас это понимает даже В. Тупикин, который выразил сожаление в том, что тогда, в 1988 г., поверил официальным объяснениям А. Исаева и А. Шубина). Эта точка зрения зафиксирована в печати – в изданиях, посвященных неформалам конца 80-х гг. (см.: Самодеятельные общественные организации СССР. Ч. 1. М., 1988. С. 14–16; Неформальная Россия. О неформальных политизированных движениях и группах в РСФСР. М., 1990. С. 289; «Открытая зона», вып. 7. С. 109–110). Почему-то 10 лет назад А. Шубин не оспаривал эту точку зрения. Очевидно, он считает, что через 10 лет все всё забыли.

9. “Другой причиной кризиса КАС стало недовольство значительной части анархистов ориентацией руководства на блок с общедемократической (буржуазно-либеральной) оппозицией, что фактически превращало анархистское движение в “охвостье” буржуазных демократов”. (С.21) “...в отличие от анархистов, Союз Коммунистов уже в 1989 г. пришел к выводу, что у рабочего движения есть собственные, отличные от общедемократического движения, интересы – и начал медленно, но верно дистанцироваться от общедемократического движения”. (С.19) Анархисты дистанцировались от общедемократического движения, как только оно отошло от социалистической программы и стало превращаться в буржуазно-либеральное. А произошло это в 1990 г. Прежде анархисты соблюдали дистанцию от номенклатурных “прорабов перестройки”, которые по лозунгам шли в русле социалистического направления, но обладали собственными интересами. По этому поводу никаких иллюзий у “общинников” не было. “Община” демонстративно “дистанцировалась” от них в критических статьях еще 1988 года. Собственно рабочее движение (прежде всего шахтерское) было правее КАС, и анархисты убеждали рабочих лидеров в недостаточности общедемократической программы, когда она стала выходить на первый план. Единственно, в чем прав А.Тарасов – это в отрицании КАСовцами “рабочего шовинизма”, приоритета интересов именно рабочих. Этого у КАС не было ни до 1989 г., ни после.

КАС, естественно, критиковала всех, кто не разделял ее установок. А. Шубин, что неудивительно, не хочет признавать того факта, что КАС под его (и А. Исаева) руководством фактически была объектом манипуляций «реформаторского» крыла советской государственно-партийной номенклатуры. Достаточно почитать «Общину» того времени, чтобы увидеть, что врагом «Общины» и КАС была Советская власть и КПСС, а общедемократическое движение рассматривалось как ближайший союзник, если не соратник. Претензии А. Шубина по данному пункту объясняются очень просто: я считал (и считаю) «перестройку» результатом длительной деградации советского строя. В ходе «перестройки», по моему мнению, одна часть властвующей элиты («реформаторы»), преодолев сопротивление другой части («консерваторов»), присвоила себе (приватизировала) государственную собственность, используя в качестве «дымовой завесы» демократические лозунги (эта точка зрения впервые была мною обнародована в статье «Бюрократы и конкистадоры» в августе 1990 г. в № 44 «Общины»). Общедемократическое движение в этой борьбе двух крыльев правящей элиты было использовано в качестве массовки – и по окончании процесса «перестройки» отправлено в отставку. В качестве части этой массовки выступала и «Община» (КАС). А. Шубин считает, как это следует из его печатных и устных (на 10-летии неформалов) выступлений, что неформалы (во главе с КАС и Шубиным, естественно) «свергли» Советскую власть, ликвидировали КПСС, произвели некую «гражданскую революцию» и создали в России (а может быть, во всем бывшем СССР) некий «гражданский класс» (что это такое, никто, кроме Шубина, не знает). Я понимаю, что моя точка зрения (ее, впрочем, чем дальше, тем большее число людей разделяет) Шубину лично очень неприятна, поскольку выставляет его политической марионеткой, – и поэтому Шубин до конца жизни будет всем рассказывать, что он совершил «антиноменклатурную революцию», в результате которой номенклатура еще более усилила свои позиции. Это первое.

Второе. Дело не в «дистанцировании от...». Общие законы существования общественно-политических организаций требуют от них, если они хотят добиться успеха (победить), превращения в самостоятельные центры силы, а не в объекты манипулирования. КАС таким центром не стала – и в значительной степени из-за бездарного руководства А. Исаева и А. Шубина. Как анархистская организация, КАС в конфликте между «коммунистами» и «демократами» должна была занимать нейтральную позицию или, еще вернее, атаковать обе стороны, проводя политику «третьего пути» («бить красных, пока не побелеют, бить белых, пока не покраснеют»). Но КАС была совершенно однозначно на стороне «демократов» против «коммунистов». Это все хорошо помнят. Сам Шубин (см. его замечание № 10) признает, что «демократы воспринимались как меньшее зло».

10. “под влиянием критики “слева” руководство КАС было вынуждено на III съезде КАС дистанцироваться от буржуазных либералов и заявить о “категорическом неприятии” позиции руководства “Демократической России” и “национально-авторитарных организаций”, но на окончательный разрыв с общедемократическим движением не пошло. Лишь на IV съезде КАС (май 1991 г.) А. Исаев объявил об окончательном отделении КАС от общедемократического движения и назвал “Демократическую Россию” в числе противников КАС. Но было уже поздно. Большинство недовольных покинуло КАС и вошло в АДА. Деятельность и КАС, и АДА в значительной степени сосредоточилась на взаимной полемике и противоборстве, что само по себе было явным свидетельством кризиса в анархо-движении”. (С.21) Критика “слева” не играла особой роли в отношениях с демократами. Многие адовцы сотрудничали с “Демроссией”, а АКРС авторитета в касовских кругах не приобрел. Инициатива невступления в “Демроссию” исходила от москвичей. Причиной было категорическое несогласие с программой “500 дней”. Резкая критика демократов была заявлена мною, А.Исаевым и В.Дамье осенью 1990 г. вместе с другими представителями левой интеллигенции. В дальнейшем отношение к демократам существенно не менялось – уже после мая 1991 г. – в августе 1991 г. и КАС, и адовцы участвовали в защите “Белого дома”, поскольку демократы воспринимались как меньшее зло.

Первое. Действительно, до III съезда КАС критика «слева» руководством КАС игнорировалась (хотя за «соглашательство» руководство КАС (персонально Исаева и Шубина) ругали все, кто вышел из КАС между II и III съездами, – то есть до осени 1990 г.) – см. об этом на с. 20 книги, а потери КАС именно с весны по осень 1990 г. были очень чувствительными: КАС покинули целые организации.

Второе. Первый приступ мании величия у А. Шубина. Шубин идентифицирует себя и Исаева с КАС в целом. От того, что А. Шубин, А. Исаев и В. Дамье в индивидуальном порядке подвергли критике «демократов», политическая линия КАС автоматически измениться не могла (А. Исаев и А. Шубин не обладали в КАС диктаторскими полномочиями). Для этого требовалось официальное решение КАС, которое (пусть и половинчатое) было принято именно осенью 1990 г. на III съезде КАС (см. «Резолюцию III съезда КАС об отношении к руководству Движения «Демократическая Россия» и национально-авторитарных организаций»). Шубин напрасно пытается всех убедить, что эта резолюция была принята без влияния критики «слева». На съезде, когда возник вопрос об отношении к «ДемРоссии» и при обсуждении резолюции, делегаты постоянно ссылались на тех, кто покинул КАС (и на возникшие вне КАС АДА и АРОМ), и напоминали А. Шубину и А. Исаеву, что касовцев обвиняют в «предательстве идеалов анархии».

Третье. Об отношениях КАС с «ДемРоссией». Яркий пример фальсификации Шубиным истории КАС. КАС входила в «Демократическую Россию» с января и до октября 1990 г. На весенних выборах 1990 г. касовцы (это относится и к Исаеву) баллотировались в местные и городские Советы именно как кандидаты блока «Демократическая Россия». Члены КАС активно пользовались инфраструктурой и деньгами «ДемРоссии» – даже «молодые» (которым перепадали крохи) успели съездить на деньги «ДемРоссии» в Латвию (Костенко и Цовма) и в Литву (Кучинский, Бузикошвили и Костенко), где рассказывали о «демократическом движении» в России.

Осенью 1990 г. КАС не приняла участия в Учредительном съезде «ДемРоссии», хотя КАС на съезд пригласили и выделили мандат. Но только Шубин нагло врет, когда пишет, что «инициатива невступления ... исходила от москвичей. Причиной было категорическое несогласие с программой “ 500 дней” ». На самом деле все было проще. Исаев и Шубин – и об этом ярко свидетельствует их дальнейшая биография – стремились стать статусными политиками (сейчас оба этого добились). Но весной 1990 г. Исаев не прошел на выборах в Моссовет – с одной стороны, а с другой – наблюдая поведение анархистской вольницы на II съезде КАС, Исаев осознал, что манипулировать всей КАС так же, как покорной московской организацией, не удастся и на плечах этих людей ему не сделать политическую карьеру. Лидеры же «ДемРоссии», получив депутатские мандаты, резко повысили свой социальный статус и стали демонстрировать открыто пренебрежительное отношение к вождям неформалов без «корочек» (таким, как Исаев). Тогда Исаев и Шубин обратили свои взоры на «Движение за народное самоуправление», справедливо полагая, что «демократическая» ниша уже «забита» и там не выделишься, а ниша «самоуправленческая» еще не занята и там можно выйти в «большие люди». К тому же участие в проекте «Движение за народное самоуправление» выглядело как «синица в руках» – там были представлены лица, за которыми, как казалось, стоят солидные структуры – А. Бузгалин, член ЦК КПСС, А. Колганов, член ЦК КП РСФСР, В. Лепехин, член ЦК ВЛКСМ. В. Лепехин тут же выделил Исаеву и Шубину помещение в Б. Комсомольском переулке в здании ЦК ВЛКСМ. То есть отход от «ДемРоссии» объяснялся вовсе не принципиальными соображениями, а «шкурными». Исаев и Шубин потому рискнули дистанцироваться от «ДемРоссии», что обеспечили себе, как им казалось, «плацдарм» в виде «Движения за народное самоуправление». «Резкая критика демократов», которая «была заявлена мной (Шубиным. – А.Т.), А. Исаевым и В. Дамье осенью 1990 г. вместе с другими представителями левой интеллигенции» на самом деле была всего лишь заявлением «Движения за народное самоуправление». Кстати, В. Дамье подписал это заявление не как член КАС, а как член Партии Зеленых.

11. “Союз Коммунистов отличался от анархистов изначально более высоким уровнем теоретической подготовки, развитой способностью к абстрактному мышлению у лидеров и более четко выраженным классовым подходом”. (С.19) Почти цитата из Мао Цзедуна об отличии буржуазии от человека. В переводе на русский это значит: “взгляды Б.Ихлова ближе взглядам А.Тарасова, чем взгляды идеологов КАС”. Собственно, я с этим поздравить А.Тарасова не могу. Немногочисленные тексты Б.Ихлова, которые мне довелось читать, а также взгляды, высказываемые ими при личном общении в 1988–1989 гг. – это чуть демократизированный марксизм-ленинизм грамшианского толка. Довольно банальная раннеперестроечная идеология.

Первое. О «близости взглядов». Пример демагогии. Как любит выражаться сам А. Шубин (см. его замечание № 32), если бы он читал мою статью «Суперэтатизм и социализм» («Свободная мысль», 1996, № 12), он бы знал, что я отрицаю роль рабочего класса как революционного субъекта (во всяком случае, как субъекта социалистической революции). Это значит, что я расхожусь с «пролетаристами» в самом главном. А если бы Шубин читал мою статью «Этапы революционного процесса» («Россия XXI», 1995, № 11-12; сокращенный вариант: «Альтернативы», 1995, № 4), он бы знал, что я не признаю Октябрьскую революцию социалистической. Вряд ли после этого можно называть меня, как это постоянно делает Шубин, «ленинцем» и «пролетаристом». Более того, если принимать справедливой знаменитую формулу «марксист не тот, кто признает наличие классов и классовую борьбу, а тот, кто распространяет это признание до признания принципа диктатуры пролетариата», то я, очевидно, оказываюсь и не марксистом. Политически меня можно, видимо, определить как постмарксиста. Я марксист в том смысле, что применяю диалектический материализм как метод научного познания в ряде гуманитарных дисциплин.

Второе. Я бы не стал на основе пары случайных бесед и нескольких текстов делать столь скоропалительные выводы о взглядах Б. Ихлова и так легко вешать на него презрительные («банальная идеология») ярлыки. В таком стиле можно и на взгляды самого Шубина наклеить ярлык: «довольно банальный чуть анархизированный гандизм несколько либерального толка».

Третье. Я написал о «более высоком уровне теоретической подготовки» и «развитой способности к абстрактному мышлению у лидеров» Союза Коммунистов, во-первых, потому, что они были в основном студентами (аспирантами) физфака МГУ (преимущественно физиками-теоретиками), а это предполагает развитие способности к абстрактному мышлению, а во-вторых, потому, что знаю, чем теоретическая подготовка в Союзе Коммунистов отличалась от аналогичной в «Общине»/КАС. Касовцы были вынуждены в основном довольствоваться лекциями Исаева (Шубина), которые хорошо ли, плохо ли, но пересказывали то, что прочитали, – и никто не проверял, что и как их слушатели запомнили. Кто-то из самых добросовестных (П. Рябов, например) конспектировал, кто-то – нет, уверенный, как часто бывает у гуманитариев и анархистов (а тем более – анархистов-гуманитариев), что все поймет наскоком. Члены Союза Коммунистов, физики, обученные академическому подходу, тщательно штудировали (с подробным конспектированием) работы классиков марксизма, социал-демократическую и анархистскую литературу (Каутского, Бернштейна, Бакунина, Ньювенгауза, Жореса и т.д.), а также и философскую (Гегель, Фейербах, младогегельянцы, Кант, Мах и т.д.), затем на своих семинарах прорабатывали каждый текст – главу за главой, абзац за абзацем, пока не убеждались, что все до мелочей понятно и что выработано единое для всех понимание всех вопросов. В результате Б. Ихлов, например, до сих пор по памяти способен цитировать чуть не дословно большие куски текстов, разобранных в тот период. Уровень философской грамотности текстов «Взгляда» (периода Союза Коммунистов) таков, о каком А. Исаев и А. Шубин до сих пор могут только мечтать.

12. “В 1988 г. наступил период массового выплода анархистских организаций: в Иркутске был создан Социалистический клуб...” (С.19) Из текста самого А.Тарасова следует, что первоначально СК не был анархической организацией. В 1988 г. (да и то осенью) была создана единственная анархическая организация – Анархо-синдикалистская свободная ассоциация в Ленинграде.

Первое. Социалистический клуб был создан анархистами – и не их вина, что туда быстро набежали все, кому не лень. К тому же, это замечание Шубина противоречит его же замечанию № 15.

Второе. А «Трудодень» (Хабаровск)? А украинские группы – в Харькове, в Запорожье, в Днепропетровске, в Крыму?

13. “В начале 1988 г. “Община” предприняла первую попытку учреждения общесоюзного анархистского объединения – Всесоюзного общества любителей анархизма в неформальном движении (ВОЛАНД) и поехала с этой целью в Псков, где якобы существовала созданная известным псковским хиппи Валерием Никольским (“Юфо”) огромнейшая и мощнейшая анархистская организация. Поскольку таковая найдена не была, ВОЛАНД так и не учредили”. (С.19) Ничего особенно мощного во Пскове мы увидеть не ожидали. Нам было интересно посмотреть на живых анархистов, поскольку в тот период мы испытывали симпатию к этой идеологии. Когда мы узнали о том, что в стране есть группа анархистов, возникла идея создать научное общество, которое бы объединило с целью общения анархистов и тех, их изучает анархизм (то есть нас). Организацию “Коммуна-1” мы не нашли (она действительно существовала, но в этот момент лидеры были то ли в отъезде, то ли в загуле), но конструктивно пообщались с анархизированными рокерами. Продолжения эта история не получила, как и множество проектов того времени. Вероятно, историю с ВОЛАНДОМ можно рассматривать как некоторый этап нашей эволюции к анархизму, но никак не в качестве плана создания действующего анархического объединения.

Другие участники описанных событий помнят это не так, как А. Шубин (видимо, не будучи советниками вице-премьера[1], они не так озабочены своим имиджем). Один из этих людей – П. Рябов – даже зафиксировал другой вариант воспоминаний письменно. Почему Шубин не оспаривал статью Рябова? Потому, что это был материал, предназначенный для «внутритусовочного» распространения, а книга «Левые в России» рассчитана на читателя вне анархистской тусовки? И вообще: если Шубин настаивает, что «общинники» тогда еще не были анархистами, зачем они собрались создавать организацию под названием «Всесоюзное общество любителей анархизма»?

14. “...термин “социалисты-федералисты” использовался “общинниками” тогда, когда они опасались прямо говорить о себе как об анархистах”. (С.19) Похоже, А.Тарасов действительно считает, что мы были анархистами с рождения, но просто боялись в этом признаться. Вероятно, ему вообще недоступно понятие о том, что с кем-то может происходить идейная эволюция. Насколько я могу об этом судить, А.Исаев считал себя анархистом года с 1986, но большинство остальных участников движения стали анархистами только в 1988–1989 гг. С 1985–1986 гг. объединяющей нас идеологией был общинный социализм и федерализм. Так что термин мы употребляли с чистой совестью.

Первое. Насчет «большинства остальных участников движения» (какого?) сказать ничего не могу, но вот лидеры «Общины», ставшие касовцами, достаточно хорошо помнят, когда они пришли к анархизму. У всех получается, что от 1985 до 1988 г. (это и Шубина касается, если, конечно, признавать его отождествление анархизма с гандизмом), то есть до создания КАС, вопреки тому, что пишет А. Шубин.

Второе. Сохранилось много живых свидетелей (например, А. Папп из «Панорамы», тогда – член группы «Гражданское достоинство»), которые хорошо помнят, как «общинники» в частных беседах не скрывали, что являются анархистами, но официально это не декларировали. Десятки неформалов помнят, как «общинники» с гордостью рассказывали, что когда их на парткоме в МГПИ спросили, почему у них флаг не красный, а красно-черный (надеясь уличить в анархизме), они «геройски» обманули бдительного врага, ответив: «Это знамя латиноамериканских революционеров!».

15. ...”Община” через АСФ смогла анархизировать значительную часть ФСОК и в будущем поглотить часть этих групп”. (С.19) Наоборот – в АСФ объединились группы, уже согласные с нашей идеологией (их “анархизация” шла через сам ФСОК либо напрямую, а не через АСФ). Часть групп и “анархизировать” не надо было (как иркутян). Решение о том, что эта идеология является анархистской, принималось большинством групп АСФ.

Тут Шубин, судя по всему, прав. Признаю. У меня лишь два вопроса. Если в АСФ объединились группы, которые большинством признали свою идеологию анархистской, почему организация называлась не сразу КАС, а АСФ? И если «общинники» не были тогда еще анархистами, как утверждает Шубин, как они могли через ФСОК анархизировать группы, позднее объединившиеся в АСФ, до того, как возник АСФ? Это к вопросу о том, в чьей голове «полиморфизм» (см. замечание Шубина № 22).

16. “...присутствие на I съезде КАС ветерана рабочего движения, активного участника Новочеркасских событий 1962 г., необольшевика Петра Сиуды вызвало у членов КАС такой восторг и уважение к себе, что на этом факте специально акцентировалось внимание в прессе КАС” (С.19) П.Сиуда был членом “Общины” с 1988 г., считал себя большевиком и анархо-синдикалистом одновременно. Его присутствие на съезде было воспринято без особого ажиотажа – как норма, поскольку он не был в нашем движении новичком. К П.Сиуде (а не к себе в связи с этим) мы испытывали большое уважение, писали о нем в прессе КАС и публиковали его материалы, тесно с ним сотрудничали до самой его кончины.

КАС – до возникновения связанных непосредственно с промышленным производством групп в Томске и Северске и присоединением нескольких рабочих из Литвы, а затем и «батьки Хазова» из Калинина – была организацией студенческой, молодежной, не рабочей. Именно поэтому касовцы так гордились тем, что к ним присоединился П.П. Сиуда. Сиуда был символом их «синдикализма», «связи» с рабочими. Сам П.П. Сиуда не скрывал, что считает себя государственником, необольшевиком, и что к КАС присоединился потому, что не нашел в стране «подлинно большевистской» организации (сталинистов он большевиками не считал). Альянс с КАС Сиуда считал временным, надеялся часть касовцев в будущем большевизировать, жестоко ругался с ними и даже называл «соплежевателями» (это зафиксировано в его обильной переписке со мной, с Зеркиным и Бородиным из Магнитогорска).

17. КАСовцы отличались “повышенной ажитированностью и восприятием себя в героическом ореоле, выдающейся даже для неформалов теоретической безграмотностью и склонностью к частым переименованиям и звучным аббревиатурам”. (С.19–20) Еще одно подтверждение комплексов А.Тарасова. Время от времени он вставляет в свой текст подобные филиппики, чтобы как-то успокоиться. Если посмотреть на эту проблему спокойно, то легко заметить – подавляющее большинство неформалов отличалось этими чертами в разной степени. Если оставить в стороне болезненную для А.Тарасова тему нашей “безграмотности”, то в героизации своих действий мы как оппортунисты заметно уступали Демсоюзу. Наша “негероичность” в сравнении с ДС признавалось и в самом КАС. Глядя сегодня на те события, я прихожу к выводу, что наши выходки действительно были рискованными, поскольку мы не знали, как изменится политическая ситуация. Но А.Тарасову трудно понять атмосферу тех лет – он сидел в столь глубоком подполье, что ему “героизировать” было нечего. Что касается частых переименований, то любимый А.Тарасовым ОПОР тоже сменил немало названий (ЭК – ГПД – СК – ОПОР), что естественно – люди эволюционировали, обстановка в стране менялась.

Первое. Очевидно, это не анархисты, а дээсовцы ходили в сапогах, галифе, тельняшках и гимнастерках, шинелях и кубанках (папахах) с лентами (звездами)? Это дээсовцы, а не касовцы при вопросе об их программе начинали рассказывать о «геройских подвигах батьки Махно», сбиваясь постоянно на местоимение «мы» («и тут мы ударили красным в тыл...»)? Это дээсовцы, а не видные деятели МО КАС рассказывали секретаршам М-БИО О. Соловьевой и Т. Алабиной, что КАС купил (у кого, интересно?) бункер в лесах, кажется, Рязанской области и наполнил его оружием на случай контрреволюционного лигачевского переворота?

Второе. Не надо всех касовцев называть оппортунистами. Это непорядочно. Последовательных оппортунистов в КАС было немного (в первую очередь, Шубин и Исаев). Идейных и вовсе 1 (один) – сам Шубин.

Третье. Шубин опять невнимательно читал. Анархисты вовсе не героизировали свои действия, а просто воспринимали сами себя в героическом ореоле. Считать себя героем можно и безо всяких действий, это особенность психики.

Четвертое. Шубин передергивает. Я писал не о «КАСовцах», а об анархистах вообще. Это разные вещи.

Пятое. Шубин вновь передергивает. Я писал о «теоретической безграмотности» анархистов вообще, а не конкретно КАС. Напрасно Шубин пытается «оставить в стороне» тему безграмотности. На чудовищную безграмотность рядовых анархистов («анархистского молодняка») и на их нежелание изучать теорию жаловались все сколько-нибудь грамотные анархисты – начиная с самого А. Шубина и кончая В. Тупикиным и В. Дамье (специально привожу имена людей, находящихся друг к другу в жесткой теоретической оппозиции). К чести Шубина должен сказать, что он лично много сил потратил на ликвидацию этой безграмотности (в рядах КАС). Но даже в КАС и даже в 1994–1995 гг. (то есть когда там остались «самые стойкие» и достаточно теоретически подкованные) ни один человек не указал А. Шубину на грубую подтасовку, когда он в статье «Конфедерация анархо-синдикалистов – что дальше?» («КАС-контакт», № 26; «КАС-экспресс», № 3 и «Анархо-синдикалист» (Донецк), 1994, № 1) написал: «оппортунизм (от слова opportunity – возможность) – наука и искусство делать «утопии» возможностью»! Напротив – на это «определение» в следующем номере «КАС-контакта» даже ссылались как на бесспорное! Хотя достаточно было заглянуть в словари, чтобы обнаружить, что «оппортунизм (от фр. opportunisme < лат. opportunus – удобный, выгодный, подходящий) – приспособленчество, соглашательство, беспринципность»; а англ. opportunity, на которое ссылался А. Шубин, значит «удобный случай, благоприятная возможность» (по-русски – «лови момент!»). В английском есть даже пословица «opportunity makes the thief» (удобный случай создает вора), которая соответствует русской «плохо не клади – вора в грех не вводи». В латыни, впрочем, тоже есть слово «opportunitas», означающее «выгодность, удобство, благоприятный момент, удобный случай, выгоду». В «Свободном слове» у дээсовцев такая грубая подтасовка была бы разоблачена десятком человек в следующем же номере.

Шестое. Обо мне лично. Я к этому периоду уже вышел из подполья, стал всюду называться своим именем и подписывать своим именем статьи в неформальной прессе. Но до этого (в 1988 г.) я действительно был в подполье и у будущих «панорамистов», например, проходил под кличкой «Волосатый Друг». Но материалы о неформалах (в том числе Шубине) уже собирал (Шубин может обратиться за подтверждением к А. Верховскому, А. Паппу или, например, к Е. Струковой из Исторической библиотеки).

18. “...Николай Озимов, анархо-мистик, язычник и колдун из Черкасс...” (С.20) Мистицизм Н.Озимова проявился через годы после его ухода из КАС. Он пробыл в организации недолго и ушел вслед за “анархо-урлой”.

Пример демагогии Шубина. Озимов стал мистиком (язычником) в тюрьме, то есть до вступления в КАС (и Шубин это знает, Озимов никогда ничего о себе не скрывал, на I съезде КАС он просто раздавал всем печатный текст своей биографии). То, что Озимов был мистиком в касовский период, легко установить по его публикациям в украинской анархистской прессе 1989 г. На II конференции КАС Н. Озимов выступал с докладом «О языческих корнях анархизма и анархо-язычестве» и, пока выходил «КАС-КОР», Озимов постоянно слал туда информации такого, например, содержания: «Продолжаем заниматься мистическим синдикализмом. Рабочие спичечной фабрики обратились к нам с просьбой навести порчу на директора фабрики. Просьба рабочих удовлетворена».

19. О выступлении двух анархо-коммунистов в конце 1989 г.: “Если вникнуть в суть конфликта, обнаруживается, что украинцы и москвичи принадлежали к совершенно разным течениям анархизма: москвичи были прудонистами, а украинцы – анархо-коммунистами”.(С.20) Анархо-коммунистами в этот момент заявили себя два украинца. Остальные украинцы КАС придерживались тех же взглядов, что и москвичи (собственно, наиболее многочисленная украинская организация – харьковская, была даже более “рыночной”, чем московская). Часть анархо-коммунистов поддержала москвичей как в этом конфликте, так и в споре с антисоциалистами из АССА (на тот момент – более “правыми”, чем москвичи). Так что ситуация была совсем иной, нежели полагает А.Тарасов. Москвичи в этот период были в КАС центристами, а не правым крылом. Что касается “прудонизма” большинства КАС, то таковой можно признать чисто условно – в той же степени, в какой левыми прудонистами были делегаты Парижской коммуны или Бакунин. Прудон не относился к источникам наших взглядов, хотя во многом мы были с ним согласны.

Первое. Шубин передергивает. « Два украинца» критиковали лидеров КАС не в случайной беседе на кухне и не как частные лица, а на II конференции КАС, как полномочные представители, отражавшие линию пославших их групп (Екатеринославской группы анархо-коммунистов и запорожской группы «Мировое Братство Анархистов»). О том, что это были не все украинские анархисты, а представители только двух городов, сказано в том же абзаце (Шубин сделал вид, что он эти слова не заметил). Нигде в этом абзаце не сказано также, что МО КАС была «самой правой» (так что рассказывая, что были в КАС люди правее московских лидеров, Шубин ломится в открытую дверь). История со II конференцией приводилась в качестве одного из примеров того, что в КАС собрались не только анархо-синдикалисты, а анархисты всех направлений, что естественно должно было вызвать разногласия и расколы.

Второе. Почему Шубин так стесняется своего и Исаева прудонизма – неясно. Ну ладно, 10 лет назад они себя провозглашали самыми «правильными» наследниками Бакунина, но спустя 10 лет, когда у Шубина нет никаких последователей-анархистов, совершенно безразлично, признает он себя 10-летней давности бакунистом или прудонистом. Кстати, Бакунин прудонистом не был (он был анархо-коллективистом, если хотите, бакунистом), а вот часть делегатов Парижской Коммуны была прудонистами – и не «условно», а на самом деле. Напрасно Шубин валит их в одну кучу. Что касается замечательной фразы «Прудон не относился к источникам наших взглядов, хотя во многом мы были с ним согласны», то я ее отношу целиком на счет « полиморфизма» в голове у Шубина.

20. “лидеры КАС (МО КАС, поддержанное И. Подшиваловым) настойчиво пытались превратить КАС в чисто анархо-синдикалистскую организацию (С.20) Прежде чем делать столь парадоксальные заявления, А.Тарасову следовало бы внимательно перечитать если не программу, то хотя бы название КАС. КАС и так был чисто анархо-синдикалистской организацией. В том смысле, в каком о нашей идеологии можно говорить как о “чистом” анархо-синдикализме – сам А.Тарасов признает его нетрадиционность. Попытка части членов КАС – в основном новых – изменить характер КАС успехом не увенчалась. Большинство организаций (а не только Подшивалов) поддержали позицию москвичей по этому вопросу. Возглавивший “ушедших” П.Рауш называл себя “меньшевиком” именно потому, что остался в меньшинстве.

Первое. Еще пример демагогии. Двумя абзацами выше в книге у меня написано, что в Конфедерацию анархо-синдикалистов, вопреки названию, собрали всех: и анархо-коммунистов, и анархо-пацифистов, и анархо-демократов, и анархо-индивидуалистов и т.п. Это вещь общеизвестная. Так что КАС не была (кстати, аббревиатура КАС не мужского, как думает Шубин, а женского рода – таковы правила русского языка) «чисто анархо-синдикалистской организацией».

Второе. Бегство из КАС в этот период наблюдалось как индивидуальное, так и групповое. Записывать П. Рауша, например, в лидеры и АКРС тоже (вышедшего из КАС весной 1990 г.) – нелепо. Намекать на некий «бунт на корабле» или «заговор» новых членов против старых – тоже нелепо. Это не «новые» попытались «изменить характер КАС», а А. Исаев и А. Шубин «достали» вольнолюбивую анархистскую братию постоянными попытками заставить плясать под их дудку.

21. “Быстро выяснилось, что существуют резкие противоречия между “анархизмом по Исаеву” и аутентичными взглядами М.А. Бакунина, П.А. Кропоткина и других анархистских классиков. Особенно жесткая полемика развернулась по такому основополагающему вопросу, как рыночные отношения, поскольку выяснилось, что Бакунин был, конечно, антирыночником. А. Исаеву не удалось внятно объяснить оппонентам, почему он исказил взгляды Бакунина на рыночные отношения, а смелости признаться в том, что он подменил Бакунина Прудоном (Прудона остальные анархисты в подавляющем большинстве не читали) у Исаева не нашлось”. (С.21) С самого начала было очевидно, что существуют некоторые разногласия между нашими взглядами и взглядами Бакунина. Это бросалось в глаза например по вопросу о насилии. Разногласия с взглядами Кропокина мы подчеркивали. Так что это “выяснилось” еще до образования КАС. Но вот как раз по вопросу о рыночных отношениях различие между идеями КАС и Бакунина были не велики. Бакунин критиковал капиталистический рынок (как и мы), но признавал “стимулирование голодом” (что является верным признаком именно рынка), подчеркивал, что является не коммунистом, а коллективистом, и полагал, что коллективы сами решат после революции, как организовать обмен и распределение. Это вполне соответствовало нашей идее многосекторной экономики, но при этом мы, исходя из современных условий полагали, что отказ от рынка возможен только по мере преодоления индустриального общества. (См. программный документ КАС и сравнение экономических идей Бакунина и Кропоткина в: Шубин А.В. Проблема социальной революции в идеологии российской анархистской эмиграции 20–30-х гг. М., 1993 г. (кандидатская диссертация)). Качественное различие аутентичных взглядов М.Бакунина и П.Кропоткина было известно задолго до КАС. О нем писали М.Неттлау, Я.Новомирский и др.

Первое. Исаев и Шубин действительно с самого начала знали, что их взгляды отличаются от взглядов, скажем, Бакунина, но от рядовых анархистов (зачастую 15–16-летних подростков, о Бакунине знавших только то, что сказал им Исаев) они это скрывали и выдавали свои тексты и речи за «последнее слово» анархистской мысли (даже не бакунизма, а анархистской теории вообще). Молодежь именно тогда и обиделась (совершенно по-детски) на Исаева и Шубина, когда обнаружила, что ее просто обманули.

Второе. Бакунин был антирыночником. Когда Исаева его собственные последователи, прочтя Бакунина, приперли к стене, он начал лепетать что-то жалкое о том, что он-де нашел где-то у Гильома примечание, что, дескать, Бакунин хорошо отозвался о такой-то работе Прудона и из этого можно сделать вывод, что Бакунин-де на самом деле был рыночником. В. Дамье и Д. Костенко до сих пор любят рассказывать эту историю в лицах – демонстрируя, как жалко выглядел в это момент Исаев. Что касается «стимулирования голодом» – то это тоже пример шубинского передергивания. Бакунин всего-навсего полагал, что крестьянин при любом социальном строе будет вынужден обрабатывать землю и собирать урожай – иначе он умрет от голода. Если это «признак рынка», то рыночная экономика существовала уже у первобытных земледельческих племен и, следовательно, представления Шубина и Исаева о том, что такое «рыночная экономика», в корне отличаются от представлений всего остального человечества.

Третье. О «качественном различии» взглядов Бакунина и Кропоткина я в этом абзаце вообще ничего не писал (вопреки тому, что думает Шубин), поскольку это, во-первых, давно всем известно, а во-вторых – Бакунин и Кропоткин не являлись объектом моего исследования (так как не состояли, к счастью для них, в КАС).

22. Вообще смешно выглядят попытки А.Тарасова определить, какие взгляды являются “...подлинно анархистскими...” (С.81) Причем автор не утруждает себя аргументами. Забавно также, что покритиковав наши взгляды за расхождение с классическими образцами, А.Тарасов несколько ниже утверждает: “Своих собственных оригинальных идеологических систем российские леваки создать не смогли”. (С.69) А потом снова признает, что взгляды касовцев “...далеки от анархо-синдикалистской ортодоксии...”(С.81) Нашему “пролетаристу” нужно для начала справиться с “полиморфизмом” в собственной голове.

Первое. В тексте книги подробно объясняется, почему перечисленные мною организации (организации, а не «взгляды», как, передернув, пишет Шубин) не являются уже «подлинно анархистскими»: не могут быть анархистскими организации, исповедующие идеи, например, Маркузе или Че Гевары (поскольку эти люди были марксистами, чего и сам Шубин не отрицает).

Второе. Подтверждаю: собственных оригинальных идеологических систем российские леваки не создали. Я говорю не о хаотичном наборе отдельных взглядов, лозунгов, тезисов, а о системе. Каша в голове, как у Шубина или П. Рябова, – это не система. Тем более, что среди компонентов этой каши нет ничего оригинального, всё заимствованное... Печально сознавать, что Шубин неспособен понять содержание довольно простого текста.

Третье. О противоречии между второй и третьей цитатами, приведенными Шубиным. Противоречия никакого нет. Есть подтасовка со стороны Шубина. Повторю, специально для Шубина еще раз: можно быть далеким от какой угодно ортодоксии и при этом не быть оригинальным, во-первых, и не создать системы – во-вторых. Но в тексте у меня вообще не говорится о касовцах. Цитата № 3 («далеки от ортодоксии») касается взглядов В. Дамье, лидера КРАС–МАТ, который вообще касовцев не считает анархо-синдикалистами (а считает прудонистами и «революционными синдикалистами»). В. Дамье, думаю, не нуждается в таком «защитнике», как Шубин, поскольку не скрывает, что его философские взгляды «далеки от анархо-синдикалистской ортодоксии» – тем более, что в области теоретической подготовки и способности к теоретизированию В. Дамье на голову (если не на много голов) превосходит А. Шубина.

23. “На I съезде КАС были приняты только Организационный договор и первая часть Программного документа КАС (объемом в 1/7 общего текста документа), другие 6/7 текста приняты не были, но были включены МО КАС в текст принятого на съезде Программного документа и в таком виде воспроизводились и распространялись. Это вызвало протесты в провинции, подозрения и обвинения в адрес МО КАС и ее лидеров – и быстро отравило первоначально доверительную атмосферу в организации”.(С.21) 2-я часть программного документа была “включена в текст” решением 1-го съезда. Дело в том, что большинство делегатов ничего не имели против этого обширного документа, но времени на его обсуждение на съезде уже не было. Поэтому было принято “соломоново решение” – региональные организации имеют право предлагать равноправные разъяснения общих принципов, зафиксированных в 1-й части. Эти тексты должны были распространяться с указанием “в редакции такой-то организации”. Желающие должны были передать свои редакции в “Общину”. Однако кроме московской организации КАС другие организации своих разработок не представили. При публикации документа москвичей было указано: “распространяется в редакции Московской организации КАС” (А.Тарасов наверняка читал эту приписку, но умолчал о ней – иначе его версия рассыпалась бы). Что касается морального климата в КАС, то его испортил приток в организацию людей, враждебных принципам, закрепленных в оргдоговоре и общей части программного документа.

Первое. Напрасно Шубин пытается себя обелить. Не было решения I съезда КАС о включении «второй части» в блок документов, принятых съездом. Действительно, на обсуждение всего текста просто не хватило времени (поэтому абсурдно заявление Шубина, что «большинство делегатов ничего не имели против этого обширного документа» (по-русски, если «большинство», то «не имело»): раз документ не обсуждался, то и нельзя было выяснить, «имели» или нет; думаю, однако, что « имели»: иначе не стали бы настаивать на своем праве на «равноправное разъяснение»). Претензии региональных групп к МО КАС заключались не в том, что этот текст печатается с примечанием «распространяется в редакции Московской организации КАС», а в том, что он распространяется как документ съезда. Обвинения в адрес А. Исаева и А. Шубина по этому поводу я слышал затем десятки раз (от украинцев, питерцев, поволжцев), и обида, как ни странно, не забылась до сих пор, о чем говорит тот факт, что даже осенью 1997 г. у меня на глазах В. Дамье и В. Платоненко (москвичи!) яростно, захлебываясь от возмущения, рассказывали об этом «вопиющем примере» «коварства вождей КАС» приехавшим в Москву «итальянским товарищам». Чтобы избежать обвинений в непорядочности и «попытке навязать свои взгляды», А. Исаеву и А. Шубину всего-то надо было распространять эту часть Программного документа не как материал I съезда КАС, а в качестве самостоятельного документа.

Второе. О том, что «испортило» «моральный климат» в КАС. А кто вам велел принимать в организацию людей, «враждебных принципам, закрепленных в оргдоговоре (по-русски должно быть «закрепленным», иначе получается, что это людей закрепили в Оргдоговоре) и общей части программного документа»?

24. “...рядовые анархисты не осознавали того, что, во-первых, идеи анархизма вовсе не были так популярны в “широких слоях трудящихся”, как они это себе представляли...” (С.21) В этот период люди, которые занимались в КАС реальной пропагандистской работой, не считали, будто идеи анархизма очень популярны среди “широких масс трудящихся”. Скорее наоборот. Упомянутые А.Тарасовым “рядовые” если и существовали, то были очень далеки от реальной работы.

Опять барское презрение А. Шубина к рядовым анархистам, которые, если верить Шубину, даже, может быть, и не существовали в природе (или, как минимум, не занимались «реальной работой»). Стыдно должно быть за такое презрение к товарищам. А что касается представлений о «популярности» идей анархизма, я хорошо помню, как в М-БИО какие-то молодые касовцы из Саратова и Куйбышева доказывали мне, чуть не крича, что русский человек – по природе своей анархист, что литературу у них в провинции рвут из рук, что не сегодня-завтра анархисты станут главной силой в обществе, «вместо памятников Лукичу мы везде поставим памятники Бакунину, а вместо портретов Маркса и Горбачева будут висеть портреты Махно и Исаева».

25. “...МО КАС попыталась провести своего кандидата (А. Исаева) в “парламент” (на Съезд народных депутатов). После того, как кандидат в депутаты от КАС не был зарегистрирован, КАС – в строгом соответствии с анархистской доктриной – призвал население к отказу от участия в выборах как в “беспринципном государственном фарсе”. (С.21) А.Исаев был выдвинут в депутаты еще тогда, когда не был членом КАС – в ноябре 1988 г. Сразу после принятия анархо-синдикалисткого названия организации предвыборное собрание отказало ему в регистрации (мы обсуждали такую перспективу, но принятие нового шокирующего названия было для Исаева важнее депутатства). Так что бойкот выборов был провозглашен сразу после того, как мы заявили о себе как об анархистах, что естественно. Отказ Исаеву в регистрации лишь добавил нам аргументов по поводу беспринципности затеянного государством фарса.

Не вижу противоречия с тем, что написано мной. Следим внимательно, что написал Шубин: сначала А. Исаева выдвинули кандидатом в депутаты – в ноябре 1988 г. (тогда еще организация называлась СНС – Союз независимых социалистов) (1-я стадия); затем СНС переименовывается в КАС (2-я стадия), но кандидатуру Исаева не отзывает; затем анархисту Исаеву отказывают в регистрации (3-я стадия) и лишь затем (4-я стадия) касовцы вспоминают о принципах анархизма и называют выборы «беспринципным государственным фарсом». То есть Шубин сам себя разоблачил: вопреки тому, что он пишет, «бойкот выборов был провозглашен» не «сразу после того, как мы заявили о себе как об анархистах», а сразу после того, как кандидатуру Исаева отклонили. А если бы не отклонили? Над этой «принципиальностью» вождей КАС сами касовцы издевались (см. замечательную пародию П. Рябова «Памяти Бакунина» в журнале «Великий Отказ» № 2).

26. “...линия КАС была подвергнута жесткой критике “снизу” и “слева” как “вхождение в государственные структуры власти”, “предательство принципов анархизма”, “вождизм”, “оппортунизм”. “беспринципность” и пр. Полемику инициировал Д. Жвания...” (С.21) Д.Жвания не мог критиковать линию КАС “снизу”, так как был одним из лидеров Питерской организации, издателем газеты и делегатом съезда.

Вновь Шубин то ли невнимательно читает, то ли передергивает. Д. Жвания только инициировал полемику и критиковал именно «слева» (кстати, можно считать, что и «снизу», поскольку А. Исаев и А. Шубин постоянно пытались выступать в роли единственных и полномочных вождей всей КАС, что, естественно, болезненно воспринималось в провинции). Другие примеры критики «слева» и «снизу» и примеры того, как КАС «отругивалась», см. с. 94, сноска 38 в книге.

27. “...анархисты от участия в местных органах власти ничего не выиграли, большинство прошедших в депутаты членов КАС оказались вскоре для анархистского движения потеряны”. (С.21) А.Тарасов не случайно не может привести примеры этих “потерянных”. Они в явном меньшинстве. В Новокуйбышевске, Северодвинске, Хабаровске и Иркутске депутаты-анархисты успешно работали и принесли большую пользу жителям (“выигрыш” специально для анархистского движения не был целью участия в выборах).

Первое. Еще один образец демагогии Шубина. Наоборот, я привел пример единственного случая, когда депутат-касовец пытался проводить линию КАС в законодательном органе и не перестал быть анархистом, не ушел в структуры власти, в бизнес, не вышел из КАС – пример В. Чернолиха (с. 33). Всех остальных касовцы лишились.

Второе. Представление, будто члены какой-то общественно-политической организации участвуют в выборах и идут в представительные органы власти не для того, чтобы увеличить влияние и авторитет своих организаций, не как представители этих организаций, а из чисто альтруистических соображений – чтобы «помочь людям», – это что-то новое в политике. «Помогать людям» можно и вне представительных органов. Если же касовцы шли в Советы не как касовцы, а как частные лица, почему же они не выходили предварительно из КАС?

28. “Молодые” (некоторые из них, впрочем, были моложе “стариков” лишь на 2–3 года) – выходцы из “Альянса” и находившегося под влиянием КАС Союза учащейся молодежи (СУМ) – создали так называемую Беспартийную школу, которая стала центром левой оппозиции “обюрократившимся” вождям КАС”. (С.22) Беспартшкола была прямым продолжением клуба “Факел”, созданного “стариками”. Долгое время после появления “Беспартшколы” никаким центром оппозиции она не была. Там выступали преимущественно сторонники генеральной линии (и я в том числе). Никакого “отпора” видно не было. Оппозиция в МО КАС возникла в 1991 г., гораздо позднее возникновения “Беспартшколы”. Часть членов школы и СУМа после этого продолжали придерживаться “генеральной” линии. “Альянса” ко времени возникновения оппозиции давно не было.

Так это помнит Шубин. Почему-то сами «молодые» (П. Рябов, Д. Костенко, М. Кучинский, М. Ворожейкина) помнят по-другому. Некоторые (П. Рябов) оставили примечательные воспоминания, как А. Исаев пытался «молодых» разогнать, обнаружив в них сразу и правый, и левый уклон, и требовал стопроцентной «чистки». Что касается «отпора», которого иногда, возможно, Шубину «видно не было», то это объясняется просто: Шубин что-то там рассказывал в Беспартшколе об «ахимсе», а «молодые» в это время, как они сами вспоминают, его не слушали, а тихо обсуждали тексты готовящегося «Великого Отказа». Что касается «Альянса», то выходцем из «Альянса» был, например, М. Кучинский. Говорить, что «Альянса» «давно не было» – смешно. В 1989 г. «Альянс» еще был. «Молодая» оппозиция возникла в 1990 г. Ничего себе давно!

Характер открытого противостояния конфликт между Беспартшколой и МО КАС приобрел летом 1990 г. – сразу после проведения Костенко и другими «молодыми» «оранжевой» акции «за введение людоедства». Исаев был приглашен на эту акцию лишь как гость – и сильно оскорбился. Кроме того, Исаев, как человек, обладающий политическим чутьем, именно на этой акции осознал, что Беспартшкола превратилась в организационно и идеологически самостоятельное явление. Лето-осень 1990 г. прошли в постоянных конфликтах между МО КАС и Беспартшколой, активисты которой отказывались торговать «Общиной» на Гоголевском бульваре, а хотели делать что-то свое. После устроенной Беспартшколой самостоятельно (без санкции руководства МО КАС) демонстрации в день рождения Махно 8 ноября 1990 г. (когда демонстрантов арестовали) Исаев и Шубин чуть-чуть не исключили «молодых» из КАС.

«Великий Отказ» был создан П. Рябовым и Д. Костенко именно потому, что «Община» не хотела печатать «идейно невыдержанные» материалы «молодых». «Молодые» открыто конфликтовали по этому поводу с Шубиным и Исаевым, называя «Общину» «самиздатом» – в том смысле, что «вожди КАС» только сами себя и издают. Исаев называл «Великий Отказ» «“ Великим” от КАС», иронически выделяя голосом слово «великий» и намекая, что журнал отходит от линии КАС. Исаев и Шубин так заморочили голову Тупикину, что тот совершенно искренне подозревал Е. Бузикошвили в том, что она – агент КГБ!

Исаев и Шубин до такой степени стали бояться Беспартшколу к осени 1990 г., что сорвали собрание МО КАС накануне III съезда, которое пытались инициировать «молодые» для выработки единой позиции всех «москвичей» перед съездом!

29. “По общему мнению ветеранов КАС, история с исключением из КАС Е. Бузикошвили и М. Кучинского произвела на членов КАС тяжелое моральное впечатление”. (С.22) Типичная ссылка на анонимных ветеранов (видимо П.Рябов), мнение которых выдается за общее. Экстремисты были исключены по предложению В.Тупикина, человека весьма радикального. Как один из “ветеранов” могу сказать – у меня и большинства исключавших после этого было настроение облегчения – наконец удалось освободиться от людей, ради детского эпатажа или по недоумию пропагандировавших терроризм (то ли в шутку, то ли в всерьез).

То, что исключение из КАС Е. Бузикошвили и М. Кучинского произвело на членов КАС тяжелое впечатление, знают все, кроме А. Шубина. В разное время мне об этом говорили: П. Рябов, Д. Костенко, В. Тупикин, А. Василивецкий, В. Губарев, М. Цовма, Б. Кравченко, М. Ворожейкина, С. Ильин, Н. Муравин, Л. Ильина и даже В. Гурболиков[2]. Д. Костенко вышел в знак протеста против этой «экзекуции» из КАС. П. Рябов и Н. Муравин утверждали, что тоже хотели выйти в связи с этим делом из КАС. В. Тупикин утверждает, что самого А. Шубина из МО КАС 2 ноября 1994 г. не исключили только потому, что никому не хотелось вновь повторять судилище над М. Кучинским и Е. Бузикошвили со всем связанным с этой процедурой комплексом негативных эмоций (см. «Судьбоносное собрание Московской организации КАС». – «КАС-Москва», № 1).

30. “...героические попытки Влада Тупикина возродить “Общину”... (С.22) 47–49 номера “Общины” (режим ежегодника) были выпущены гораздо более широким коллективом, чем В.Тупикин. Имена участников “героических попыток” указаны на обложке этих выпусков.

Про «режим ежегодника» никто, кроме А. Шубина, ничего не знает. Если бы кто-то пытался всерьез помочь В. Тупикину в работе над «Общиной», «Община» выходила бы гораздо чаще. Что касается «более широкого коллектива» (включавшего, естественно, самого А. Шубина), то это опять – пример барского отношения А. Шубина к своим товарищам. В. Тупикин подвижнически тащил на себе всю организационную, техническую, финансовую работу по выпуску этих двух номеров «Общины». Шубин лишь небрежно скинул на Тупикина несколько огромных по объему и неотредактированных материалов. На этом его «героические попытки» закончились. Как делались эти два номера – я видел сам. Честное слово, обидно за Тупикина и стыдно за Шубина.

31. “Лидер МСА Александр Червяков так пугал своим радикализмом лидеров КАС, что те совершенно искренне считали его сумасшедшим. Впрочем, А. Исаев вообще всех критиков слева презрительно именовал “анархо-урлой” (С.23) А.Червякова считали не сумасшедшим, а дельцом и хулиганом. Урлой называли не по признаку “левизны” или “правизны”, а по критерию некультурности полемики.

Возможно, лидеры КАС считали А. Червякова дельцом и хулиганом. Но и сумасшедшим тоже. Про то, что А. Червяков – это «помешавшийся на трезвенничестве милиционер», которого «выгнали из органов», мне объяснил в коридорах «Солидарности» «сам» А.К. Исаев. Что касается «критериев урлы», то хотел бы я знать, кто из так называемой анархо-урлы критиковал КАС «справа»? Это во-первых. Чем полемика, скажем, Подшивалова против Анисимова была культурнее полемики Анисимова против КАС? Это во-вторых. Чем червяковский «Путь к свободе», страницы которого почти целиком занимались классическими трудами П.А. Кропоткина, был «менее культурен», чем касовская «Община», где печатались маловразумительные статьи А.В. Шубина? Это в-третьих.

32. “исторические лидеры” КАС А.Исаев и А.Шубин не просто прекратили полемику с радикалами, а перешли на позиции правого социал-демократизма (то есть покинули собственно лагерь леворадикалов)”. (С.27) Полемика с “радикалами” (в терминологии А.Тарасова), то есть с вульгарными анархистами, была прекращена по решению IV съезда КАС в связи с ее полной бессмысленностью. Это вовсе не означало перехода на позиции социал-демократии. Если бы А.Тарасов читал нашу брошюру “Демократический социализм – будущее России”, даже он понял бы, что А.Исаев и А.Шубин являются не правыми социал-демократами, а демократическими социалистами. Понятно, что с маргинальными радикалами, теоретическое убожество которых очевидно как для А.Тарасова, так и для большинства левых теоретиков, спорить было не о чем. IV Съезд КАС охарактеризовал их как “элемент уличной культуры”. А.Тарасов неплохо описал, как к близким выводам по этому поводу пришли первоначально несогласные с нами радикальные авторы. Только до них “дошло” несколько лет спустя.

Интересно, а выход А. Исаева из КАС, вхождение в руководство Партии Труда и в руководство Российского социал-демократического союза (РСДС), вопреки касовскому принципу беспартийности, превращение в секретаря ФНПР, представление на пост министра труда – тоже были произведены по рекомендации IV съезда КАС? А когда А. Шубин выбивал себе эксклюзивное право на участие в партийной деятельности (в Партии Зеленых), когда он входил в Совет РСДС, когда он в июне 1993 г. участвовал в работе Конституционного совещания (то есть вырабатывал конституцию государства) или когда он становился советником вице-премьера Б. Немцова – это тоже по решению IV съезда КАС?[3] Интересно также: неужели, например, В. Дамье, который теоретически грамотнее и образованнее и А. Исаева, и А. Шубина, вместе взятых, тоже – «элемент уличной культуры», «теоретическое убожество» которого «очевидно»? Это у Шубина второй приступ мании величия.

Что касается брошюры «Демократический социализм – будущее России», то я ее не просто читал, но перечитывал неоднократно и с наслаждением. Однако понять из нее, почему А. Шубин и А. Исаев – «демократические социалисты», не смог. Название брошюры содержанию не соответствует. Кстати, и с названием не все ясно: на обложке написано «Демократический социализм – будущее России», а на обороте обложки, в выходных данных – просто «Социализм – будущее России». Назвать это «брошюрой» – слишком смело. Это вовсе не оригинальная книга, а всего лишь сборник статей А. Шубина и А. Исаева, ранее публиковавшихся в «Общине» и в «Солидарности», причем впечатление такое, что подбор статей достаточно случаен. Самые первые статьи популяризируют Бакунина. В конце брошюры – статьи об «экологическом кризисе», проблеме рождаемости, балканском кризисе и даже «Тезисы к предвыборной платформе ФНПР». В статье «Град Китеж» Шубин вовсе не выступает как «демократический социалист», а пропагандирует опыт социального эскапизма (в форме коммунализма). В статье «Кладбище утопий» А. Исаев провозглашает себя сторонником «христианского народного демократического социализма». Из разъяснений (на с. 41–42), что это такое, становится ясно, что это популизм + православие + менеджеризм + корпоративизм. Это не «демократический социализм» и не социал-демократия. Это скорее соединение национально окрашенного популизма с христианской демократией (что-то в духе Перона), приспособленное к нуждам профсоюзного аппарата. Из статьи «Демократический социализм» (наконец-то!) А. Шубина ясно следует, что идеал Шубина, почему-то названный «демократическим социализмом», никакого отношения ни к какому социализму (в традиционном его понимании представителями всех общественных течений) не имеет, поскольку ни в коем случае не предусматривает замены формы собственности (речь не идет не то что о введении общественной собственности, но даже и коллективной). Шубин выступает за а) соборность, б) корпоративность, в) солидаризм, г) синдикализм и д) «участие трудящихся в принятие управленческих решений» (тойотизм). Причем корпоративность А. Шубин понимает совершенно в духе Муссолини! Это всё – ни в коем случае не «демократический социализм» и не социал-демократия, это что-то вроде синдикализированного варианта христианской демократии а-ля Эдуардо Фрей! В статье «Две цели рабочего движения» А. Исаев хотя и ссылается на опыт социал-демократов на Западе, сам оказывается правее социал-демократов, заявив: «Класс наемных работников не будет стоять у власти никогда». Все это – гораздо правее концепции «демократического социализма», как она зафиксирована в Декларации принципов Социнтерна, правее других основных социал-демократических концепций (гильдийского социализма, бернштейнианства, самоуправленческого социализма, функционального социализма и т.п.). Более всего это напоминает так называемый национал-реформизм в Латинской Америке. Таким образом, я вынужден признать, что Шубин прав, говоря, что они с Исаевым не являются правыми социал-демократами. Они – куда правее.

33. “...влиятельнейшую леворадикальную организацию “новых левых” – “Студенческую защиту”... (С.28) Оказывается, союз кимирсенистов, либеральных радикалов и коммунистов зюгановского толка (сужу по лидерам) – это “новые левые”. Такого “открытия” марксистско-ленинская “наука” давно не совершала. Насколько мне приходилось общаться с членами “Студзащиты”, лишь единицы из них считают себя “новыми левыми”, но толком не представляют себе – что это такое.

Первое. Не надо судить по лидерам, а если даже по лидерам – лучше по всем, а не по некоторым. В «Студенческой защите» объединились: коммунисты разных направлений (а не только зюгановцы), анархисты, буржуазные радикалы, социал-демократы, «демократические левые», социалисты, противники капитализма с довольно эклектичными взглядами («собственно “ новые левые” ») и, наконец, большое количество аполитичных или «политически незрелых». Для крупных организаций «новых левых» это – норма. В СДО тоже входили одновременно троцкисты (нескольких тенденций), маоисты, сталинисты, промосковские коммунисты, левые либералы, буржуазные пацифисты и пацифисты-социалисты и т.д., и т.д. В ССНС входили социал-демократы, анархисты, маоисты, геваристы, левые буржуазные радикалы, гандисты и т.д. Даже у «Черных пантер» наблюдался идеологический разброс от сторонников «черного капитализма» до геваристов.

«“ Открытия” марксистско-ленинской “ науки” » тут вообще не при чем. Термин «новые левые» для описания таких конгломератов придумала не советская пропаганда, а западная политология, и он был принят «новыми левыми» в качестве самоназвания. Возникновение термина спровоцировано существованием лондонского журнала «New Left Review» и программной работой Ч. Райта Миллса «Письмо к новым левым».

34. “После октября 1993 г. из текстов леворадикалов практически исчезло проявление даже малейших симпатий к буржуазной демократии и к буржуазии вообще, до того регулярно встречавшихся, особенно у КАС”. (С.29) А.Тарасов не приводит цитат, где организации КАС или их органы “регулярно” высказывают поддержку именно буржуазной демократии и буржуазии. Мне такие цитаты тоже не известны. Сноска, следующая за текстом – строго в стиле А.Тарасова, опровергает его же мысль – приводятся мои статьи о среднем классе, который марксисты догматически и несправедливо приравнивают к буржуазии. Я критикую обозначение среднего класса в качестве “мелкой буржуазии”. Если бы А.Тарасов был бы честным автором, он мог бы, оставаясь верным своим марксистским догматам, написать о поддержке “мелкобуржуазной демократии” и “мелкой буржуазии”. Тогда читателям, владеющим марксистским новоязом, было бы ясно, о чем идет речь. В конце концов у марксистов и Махно – лидер “мелкобуржуазной контрреволюции”. Но А.Тарасов не может без мелкого шулерства.

Это надо понимать так: когда Шубин писал свою статью «Скромное обаяние мелкой буржуазии», за его спиной стоял страшный «марксист-ленинец» Тарасов с автоматом и, как только Шубин пытался написать «средний класс», Тарасов тыкал Шубина автоматом в спину и кричал: «Не сметь! Пиши «буржуазия», сука! А то застрелю!»

Вообще же, Шубин постоянно пишет не о «среднем классе», а о некоем «гражданском классе» (это такая теоретическая новация Шубина, никому кроме него непонятная, но, если следовать буквальному переводу слова «гражданин», то, очевидно, это «класс буржуа»). Когда Шубин пытается описать представителя этого «гражданского класса», он описывает его как типичного представителя буржуазии (не крупной, конечно, а средней или мелкой): это, например, «крестьянин», который сам владеет землей (землевладелец), производит товар на рынок, построил перерабатывающий завод (без наемных рабочих? тотально автоматизированный? – это сколько же у этого «крестьянина» денег?!), процесс производства и продажи компьютеризировал. Это либо утопия, либо обман. Нигде в мире такого нет. Даже в Голландии, где наблюдается наивысшая автоматизация сельскохозяйственного производства, фермеры являются де-факто буржуазией: у них на фермах трудятся наемные работники (не потому, что голландские фермеры до сих пор ничего не слышали о «теориях» Шубина, а потому, что сложность и объемы производства и рыночный механизм реализации продукции требуют разделения труда). Это первое.

Второе. Никогда «марксисты догматически и несправедливо» не «приравнивали средний класс к буржуазии». Это Шубин пишет по неграмотности. Марксисты не могли это сделать по одной простой причине: буржуазия – классовая категория, а «средний класс» – неклассовая. Принадлежность к «среднему классу» на Западе определяется формальным уровнем доходов. При этом безразличны место, занимаемое конкретным представителем «среднего класса» в процессе производства и источник дохода: человек может быть рантье, может быть государственным чиновником (бюрократом), может быть высококвалифицированным рабочим, может быть предпринимателем, может быть торговцем наркотиками или скупщиком краденого. Главное, что его годовой доход колеблется в пределах такой-то суммы. Ни один психически здоровый марксист никогда не согласится отождествить «средний класс» с буржуазией – иначе он уже перестанет быть марксистом.

Третье. Шубин напрасно думает, что если он кого-то убедит, что он восхвалял не «мелкую буржуазию», а «средний класс», то это улучшит его имидж. Полагаю, наоборот. Мелкая буржуазия в разные исторические периоды и в разных странах вела себя по-разному, в том числе и героически. А вот про «средний класс» этого сказать нельзя. «Средний класс», если он сыт и доволен, порождает «культуру» «среднего класса» – «культуру» тотальной усредненности, серости, торжествующего мещанства, всеобщего конформизма. В этой «культуре» всё, что хоть чем-то отличается от обывателя, либо само задыхается, либо подавляется. А если «средний класс» голоден и недоволен – он порождает массовое движение, известное миру как «фашизм».

Четвертое. О моем «мелком шулерстве». С радостью переадресую этот упрек самому Шубину. Махно был вождем «крестьянской вольницы». Крестьянин (если он владеет землей) – это мелкий частный собственник, то есть сельский мелкий буржуа. Это – формальное определение, совершенно безоценочное (то есть это не плохо и не хорошо, а просто так есть). Поэтому Махно по отношению к белым был лидером мелкобуржуазной революции. А по отношению к красным – лидером мелкобуржуазной контрреволюции.

35. “Несомненно также и то, что личное участие в насильственном противостоянии властям сняло у части леваков в Москве барьер инстинктивного страха перед представителями правопорядка, что было затем продемонстрировано леворадикалами во время студенческих беспорядков 12 апреля 1994 г. и 12 апреля 1995 г.” (С.30) Во-первых, у ветеранов движения такого страха не было и прежде. В 1988–1991 гг. организации КАС неоднократно участвовали в столкновениях с силами охраны порядка, но по принципиальным соображениям отказывались от применения насилия. Что касается участников “беспорядков” 12 апреля, то, насколько мне известно, подавляющее большинство из них не участвовало не только в столкновениях 1988–1991 гг., но и октября 1993 г. Схема А.Тарасова опять рушится. Вообще же описание “событий” 12 апреля – самое фантастическое место в опусе А.Тарасова. Он нарисовал картину чуть ли не “Красного мая в Париже” посреди Москвы. Очевидцы “беспорядков” рассказывают о немногочисленной толпе, рассеявшейся при первых действиях милиции. Несколько участников событий действительно хулиганили (бросили несколько предметов в сторону Министерства Обороны, магазина и милиции, напали на какого-то мужика в ГУМе), но ничего массового и социального в их действиях не было.

Первое. Перед нами – яркий пример той самогероизации (в форме восприятия себя в героическом ореоле), наличие которой у анархистов Шубин отрицал в своем замечании № 17. Во всем мире «столкновениями с силами охраны порядка» называют такие ситуации, в которых демонстранты если не атакуют полицию, то, как минимум, оказывают ей активное сопротивление. Только у Шубина обратная ситуация, то есть когда демонстранты «по принципиальным соображениям отказываются от применения насилия», именуется «столкновениями».

Второе. Шубин опять то ли невнимательно читает, то ли передергивает. Я пишу о «части московских леваков» (то есть об ограниченной группе, которая выступала в качестве активистов, лидеров и «заводил» в апреле и 1994, и 1995 гг.), а Шубин – о «подавляющем большинстве». «Подавляющее большинство» участников беспорядков ни в какие леворадикальные организации не входило и не входит до сих пор. А вот те московские леваки, которые выступали в качестве «заводил» в описанных студенческих беспорядках, активно участвовали в событиях сентября-октября 1993 г.

Третье. Шубин противоречит сам себе. Если была «немногочисленная толпа, рассеявшаяся при первых действиях милиции», то как же (это у Шубина написано) она добралась от «Белого дома» до Министерства обороны и ГУМа (где «напала на какого-то мужика»)? «Первые действия милиции» были предприняты непосредственно на площади перед «Белым домом»!

36. “Своеобразным вариантом энтризма можно было, видимо, первоначально считать и деятельность одного из “исторических лидеров” КАС А. Шубина в “зеленом” движении (в Российской Партии Зеленых – РПЗ и Социально-экологическом Союзе – СоЭС). Однако и здесь история повторилась. А. Шубину не удалось анархизировать то крыло “зеленого” движения, в которое он внедрился, напротив, собственные взгляды А. Шубина претерпели резкую эволюцию вправо и с конца 1994 г. А. Шубин уже открыто восхвалял оппортунизм (“я оппортунист и тем горжусь”), третировал радикалов как “политических бомжей” и даже занимал проимперскую позицию в чеченском конфликте, за что был печатно назван бывшими товарищами по КАС “великодержавным шовинистом”. (С.34) Во-первых, говорить об “энтризме” в этом случае мешает то обстоятельство, что я никогда не скрывал свою принадлежность к анархизму и даже заявил об этом перед тем, как моя кандидатура голосовалась в Совет СоЭС. Это только добавило мне голосов. Во-вторых, никаких проблем с анархизацией того крыла, в которое я “внедрился”, не было. Анархизм был широко распространен здесь и прежде. Лидер и идеолог Социально-экологического союза С.Забелин после разговора со мной согласился, что он – анархист. Анархистами были и остаются десятки других лидеров зеленого движения. Анархисты преобладали и преобладают в Совете МО РПЗ. Я ставил целью не анархизацию, а политизацию и идеологизацию зеленого движения. Вырабатывая собственную идеологию, экологическое движение само переходит или к анархизму или (реже) – к правому радикализму. Но с последним мы боролись достаточно эффективно. В-третьих, оппортунистом я считал себя всегда, упомянутая А.Тарасовым поговорка употребляется мною со времен “политтеатра”, где я отстаивал взгляды Бернштейна. Какую-то эволюцию я, конечно, претерпел, но не вышел даже за рамки программного документа КАС, который и сейчас поддерживаю. В-четвертых, в чеченском конфликте я занял не проимперскую, а антифашистскую позицию, то есть критиковал не только неуклюжие действия федеральных сил (что было модно в буржуазных и примкнувших к ним левацких кругах), но и фашистское движение дудаевцев. Упрек в великодержавном шовинизме я читал только у одного касовца, прикрывшегося псевдонимом. За эту клевету он подвергся от меня публичной и весьма болезненной критике.

Первое. Шубин вновь сам себе противоречит. Если он ушел в «зеленое» движение с целью его «политизации и идеологизации», то в какую еще сторону, кроме анархизма, он мог «идеологизировать и политизировать» «зеленых»? Или все рассказы Шубина о его «анархизме» – обман? Но из самого текста Шубина следует, что он занимался именно анархизацией движения «зеленых» (вот убедил же он С. Забелина в том, что тот – анархист, как сам Шубин рассказывает).

Второе. О том, что у «зеленого» движения «десятки лидеров-анархистов», думаю, не подозревает никто, кроме Шубина. Хотелось бы узнать все имена, может быть, тогда станет понятно, сколько это «десятков» и что такое, в представлении Шубина, «лидер».

Третье. Троцкисты, внедряясь в профсоюзы и нетроцкистские партии, тоже не всегда скрывают свой троцкизм (иначе как вести троцкистскую пропаганду?). Шубин, когда он добивался для себя у товарищей по МО КАС права «в порядке исключения» участвовать в партийной деятельности (в Партии Зеленых), объяснял цель своих действий абсолютно так же, как троцкисты – цель своих действий в профсоюзах, партиях и общественных организациях (анархизировать «зеленых» и повести их за КАС). Это было за 2,5 года до того, как А. Шубина избрали в Совет СоЭС (в октябре 1992 г.). Специально А. Шубин путает этапы и даты или у него действительно в голове они путаются, – не знаю.

Четвертое. Я верю, что Шубин считал себя оппортунистом всегда. Но не всегда это афишировал и не всегда навязывал оппортунизм товарищам по партии. В статье «Конфедерация анархо-синдикалистов – что дальше?» А. Шубин именно это пытается сделать. «За рамки программного документа» КАС Шубин как человек, вошедший в президиум РСДС, как сопредседатель РПЗ, как участник Конституционного совещания летом 1993 г., как кандидат в депутаты Госдумы в 1993 г. безусловно вышел (не зря его пытались из МО КАС исключить).

Пятое. В Чеченском конфликте А. Шубин проводил (как и вся газета «Солидарность») линию МФП. А МФП проводила линию Ю. Лужкова, под которого руководство МФП «легло». «Проимперская» – это самое мягкое определение линии Лужкова (в нашей прессе писалось и гораздо жестче).

Шестое. Третий приступ мании величия у Шубина. «Публичная и весьма болезненная критика» А. Шубиным В. Тупикина заключалась в том, что А. Шубин на страницах журнала «Третий путь» (№ 48) попенял Тупикину на то, что тот сразу печатно обвинил А. Шубина в «КАС-экспрессе» в великодержавном шовинизме, хотя мог бы вместо этого позвонить А. Шубину домой и поговорить с ним лично (ср. замечание А. Шубина № 44). Это не «публичная и болезненная критика», а жалкий лепет. Не говорю уже о том, что В. Тупикин имеет полное право выбирать: звонить ли ему А. Шубину с личным разговором или выражать свое отношение к позиции А. Шубина печатно. А. Шубин свои взгляды на Чеченскую войну тоже ведь не в личном телефонном разговоре Тупикину изложил, а публично – со страниц «Солидарности». Что же касается «публичной болезненной критики», то это именно В. Тупикин подверг А. Шубина, А. Исаева и В. Гурболикова такой критике в «КАС-экспрессе» № 3 по следующим пунктам: «анархо-синдикалисты» Исаев и Гурболиков «отродясь выступали за независимые от работодателей профсоюзы», но став работодателями, задушили такой профсоюз в «Солидарности»; А. Исаев и А. Шубин «называли себя анархистами (Шубин – тот и сейчас себя таковым иной раз да назовет)», но вошли в руководство РСДС и в редсовет «Сферы», печатного органа РСДС; А. Исаев и А. Шубин «не раз заявляли себя интернационалистами, но пришло время чеченской кампании – и они стали на позиции великодержавного шовинизма, однозначно поддержав военную акцию ельцинского режима».

37. “Новые левые” выходят на первое место. (С.41) Раздача мест проводится по единственному критерию – конфронтационности. Аргумент номинации – сильно преувеличенная картина беспорядков, никак не обусловленных “новыми левыми” идеями, даже если и предположить, что заводилы прогулки студентов обладали “новой левой” идеологией.

«Раздача мест» проводилась по принципу массовости и политической активности. «Новые левые» в тот момент были единственными растущими и активными организациями. Если бы КАС тогда не разваливалась на глазах, а напротив, росла бы численно и активно проводила бы демонстрации, как в 1989 г., я бы написал: «Анархо-синдикалисты выходят на первое место».

38. “Официальные средства массовой информации студенческие беспорядки 12 апреля 1994 г. замолчали”. (С.42) “...интервью нигде не появились”. (С.45) – это уже о “беспорядке” 1995 г. Я лично видел интервью Костенко со товарищи (если поток сознания человека с перекошенным лицом можно назвать интервью), но уже не помню, в каком из этих двух случаев. Содержательная сторона идей юных коммунистов (в терминах А.Тарасова – “новых левых”) журналистов не интересовала. Даже из текста Тарасова видно, что интересоваться там особенно нечем. Впрочем, в большой прессе появлялись статьи, пытавшиеся как-то систематизировать идеи лидеров “Студзащиты”.

Я знаю, о каком интервью пишет Шубин. Это статья в «Московском комсомольце» под названием «Ублюдок на ублюдке». К студенческим беспорядкам она отношения не имеет, так как появилась между первыми и вторыми беспорядками. Статья представляет собой интервью с Д. Костенко и П. Былевским как с лидерами «Студенческой защиты» («Студенческая защита» к тому времени уже порядком «засветилась», почему и стало возможно такое интервью). О беспорядках 12 апреля 1994 г. Д. Костенко и П. Былевский говорили довольно много, но в опубликованный текст не вошло ничего (цензура!), кроме невнятного объяснения, что Д. Костенко был в апреле задержан, поскольку высокий и заметный, а лидер комсомольцев И. Маляров не был задержан, поскольку умеет «буквально растворяться в воздухе». «Содержательная сторона идей» излагалась журналистке только Д. Костенко, но из публикации в газете «выпала». Что касается П. Былевского, то он городил что-то несусветное, поскольку явился на интервью пьяным (считая, что «буржуйская газета» все равно «правды не напишет»). По утверждениям Д. Костенко (печатным, в «Новом Несторе»), П. Былевский в редакции хамил, скандалил, писал нецензурные слова на стенах коридоров, сожрал без разрешения принадлежавшую обалдевшей журналистке коробку конфет, пугал сотрудников редакции, врываясь в кабинеты с криком «Хайль Гитлер!», а завершил все тем, что справил малую нужду из окна редакции на стоящие внизу автомобили. К статье прилагались фотографии П. Былевского со стаканом в руке и ногами, положенными на стол, и Д. Костенко с, как справедливо написал А. Шубин, перекошенным лицом.

39. “...анархисты на практике постоянно стремились провести принципы “стихийности”... (С.48) Критикуя “авторитарных” и “обюрократившихся” лидеров КАС за защиту организованности, А.Тарасов, сам того не ведая, опроверг этот свой тезис.

Здесь мания величия у А. Шубина переходит в бред отношения. Если бы А. Шубин не был так патологически обидчив, то он бы обратил внимание, что все выражения об «обюрократившихся вождях КАС» и т.п. у меня закавычены – то есть это не мои слова (если бы я так думал, я бы написал это без кавычек), а изложение формулировок критиков А. Исаева и А. Шубина. Лично я, напротив, считаю, что неспособность «вождей КАС» создать нормальный аппарат (бюрократию) была одной из причин развала КАС.

40. “В результате Конфедерация анархо-синдикалистов (КАС) была создана на столь широких и аморфных конфедеративных принципах, что оказалась не в состоянии противостоять самораспаду”. (С.48) И здесь внимательный читатель легко заметит, что вывод А.Тарасова продиктован догмой и противоречит его собственному материалу. КАС фактически распался из-за идейных разногласий, а не мягкости организационной структуры. Если бы организационная структура была чуть жестче, он остался бы сектой, подобной большинству других “леворадикальных” организаций.

Не понимаю, в чем противоречие. Шубин подтвердил то же, что написано и у меня: если бы «организационная структура была жестче», КАС бы не распалась.

41. “...в декабре 1995 г., когда в АДА вступила в полном составе Московская организация КАС..” (С.49) Как член МО КАС, не вступивший в АДА, являюсь живым опровержением этого тезиса.

В. Тупикин обладал императивным мандатом от всех членов МО КАС на вступление МО КАС в АДА. Об этом написано в прессе и КАС («КАС-контакт»), и АДА («Бюллетень АН-ПРЕСС»). Если Шубина не спросили о вступлении в АДА, значит, его к этому периоду уже никто не считал членом МО КАС. 2 ноября 1994 г. МО КАС специально собиралась, чтобы рассмотреть вопрос об исключении Шубина из КАС за его работу в социал-демократических структурах. Несмотря на бурные атаки на Шубина, его тогда не исключили. В. Тупикин утверждает, что этого не сделали, чтобы не повторять судилище над Бузикошвили и Кучинским, поскольку та история «оставила тяжелый осадок у многих московских анархистов, в том числе и некоторых инициаторов исключения» (видимо, имеется в виду сам Тупикин – см. замечание Шубина № 29). П. Рябов утверждает, что А. Шубина не исключили потому, что он настаивал на своей приверженности анархизму и утверждал, что его работа в рядах социал-демократов проводится с целью внедрения в ряды социал-демократии революционных идей и не противоречит духу и букве Оргдоговора КАС, и убедительно доказать обратное ему В. Тупикин не смог. М. Цовма утверждает, что Шубин просто сначала всех «разжалобил» своими «мантрами», что он, Шубин, – «хороший», что он – «революционер», что он – «анархист» и т.п., а затем запутал всех изощренной демагогией. Н. Муравин утверждал, что А. Шубина не исключили потому, что он внятно указал, что за его исключением начнется самораспад МО КАС (которая и так существовала чисто номинально, ничего не делая как организация) и перевел разговор именно на судьбу МО КАС, после чего все забыли о Шубине и стали обсуждать тему самороспуска МО КАС. Наконец, политический противник касовцев Д. Костенко, опираясь на неизвестные мне источники, утверждал, что Шубина не исключили потому, что он в ответ потребовал исключить из МО КАС также и инициатора атаки на него В. Тупикина – за то, что тот работает в «буржуазной прессе» (в «Новой ежедневной газете»). Правда ли это, я не знаю. Но очевидно, что Шубина не исключили из МО КАС чудом и на момент вступления МО КАС в АДА остальные члены МО КАС его членом своей организации уже не считали. На собрании МО КАС 2 ноября 1994 г. присутствовали: В. Тупикин, А. Шубин, П. Рябов, Н. Муравин, М. Цовма. Н. Муравин погиб в 1996 г., М. Цовма в 1996 г. полностью отошел от общественной деятельности, П. Рябов в 1994 г. официально вышел из КАС, В. Тупикин сосредоточился на работе в организации «Хранители Радуги». В МО КАС на 2 ноября 1994 г. формально состояли еще 2 девушки, в общественной жизни не участвовавшие, поскольку они сидели дома с малолетними детьми. С тех пор они к общественной деятельности не вернулись. Можно смело говорить, что МО КАС на сегодня не существует. Если Шубин считает, что существует (и из него одного и состоит), – это у него четвертый приступ мании величия.

42. “Теоретическая работа оказалась возложенной на плечи почти исключительно двух человек – А. Исаева и А. Шубина, причем А. Шубин очень рано сосредоточился на истории махновского движения и частных проблемах теории (федерализм, принцип “делегирования”), а А. Исаев в одиночку, естественно, не мог объять необъятное”. (С.51) Я уж не говорю о наличии в КАС и других теоретиков помимо нас с Исаевым (А.Тарасов их цитирует и упоминает, но здесь – “забыл”). Представление о наших теоретических интересах у А.Тарасова до крайности убого. За неимением места даже для краткой библиографии наших работ того периода, укажу лишь основные ее направления. А.Исаев: история социалистических идей и социалистического движения (в том числе бакунизма, но не только), теория отчуждения, самоуправления, делегирования и федерализма, вопросы коллективной собственности и другие проблемы социального устройства, критика теории диктатуры пролетариата, синдикализм, история I Интернационала, КПСС и СССР, анализ этого общества, футурология, педагогика, философия анархизма (личность, соотношение созидания и разрушения, пределы человечества), другие мировоззренческие проблемы (агностицизм). А.Шубин: история социальных и революционных движений (в том числе на Кубе, в Никарагуа, Боливии, на Украине, в Великобритании и др. странах – по этим темам я писал курсовые, дипломные, а потом и академические научные труды), самоуправление, социалистическое общественное устройство, педагогика (как и А.Исаев), формационная теория, проблемы постиндустриального общества, философская критика марксизма, социально-политические процессы в СССР, проблемы теологии. Думаю, список не полон – вспоминаю лишь основные темы наших публикаций, дискуссий и выступлений того времени.

Первое. Никаких теоретиков, кроме А. Исаева и А. Шубина, в КАС в тот период не было. Во всяком случае, теоретические работы этих теоретиков никому не известны. После того, как А. Исаев и А. Шубин покинули КАС в 1992 г. (А. Исаев – юридически, А. Шубин – фактически), помимо своей воли и неожиданно для себя в роли «теоретиков» оказались М. Цовма и П. Рябов. Но это произошло, во-первых, на 3–4 года позже описываемых событий, а во-вторых, с этой ролью и М. Цовма, и П. Рябов явно не справились и спустя 2–3 года также покинули КАС.

Второе. Пятый приступ мании величия у Шубина. Выдавать за «теоретические труды» студенческие работы по меньшей мере нелепо. К развитию анархистской теоретической мысли это все не имеет никакого отношения. Теоретическая работа – это создание цельных, внутренне непротиворечивых оригинальных систем (доктрин). Теоретическая работа лидеров общественно-политических организаций требует от этих лидеров создания таких цельных, внутренне непротиворечивых оригинальных систем (доктрин), опираясь на которые эти организации могли бы успешно решать поставленные перед собой задачи (для КАС это – «безгосударственный социализм»). Статьи А. Исаева и А. Шубина того времени – это в основном неоригинальные и несамостоятельные конспективные компиляции, цель которых – донести до «касовской массы» в облегченной доступной форме некоторый минимум знаний по ряду тем ряда общественных дисциплин (в первую очередь истории, политологии и истории политических учений). Работы эти откровенно школярские (хотя у Исаева, безусловно, более серьезные и талантливые, чем у Шубина; лично мне жаль, что Исаев превратился в профбюрократа, а не выбрал научную карьеру), вторичные и описательные (а у Шубина еще и содержащие зачастую фактические ошибки или сознательные искажения (замалчивания) фактов в угоду концепции – это, например, «история социальных и революционных движений ... на Кубе, в Никарагуа, Боливии, на Украине...») Некоторые работы по своему содержанию к анархистской теоретической деятельности вообще никакого отношения не имеют (например, «проблемы теологии»). Некоторые из заявленных А. Шубиным тем выглядят анекдотично. Например, исследовать «проблемы постиндустриального общества » Шубин, оставаясь в рамках науки, а не фантастической литературы, не мог, поскольку нигде в мире такое общество пока еще не возникло.

43. “К П.А. Кропоткину лидеры и идеологи “Общины” и КАС относились с почти нескрываемой неприязнью”. (С.51) Мы с ним не были согласны, но относились добродушно, участвовали в кропоткинских чтениях, выявляли рациональное зерно в этом учении (например, интересную теорию взаимопомощи как эволюции, ясное осуждение терроризма, анархо-патриотизм в период Первой мировой войны, эволюционизм позднего Кропоткина).

О «добродушии» можно судить по статье А. Исаева и В. Гурболикова «Верный ученик Бакунина?» в «Общине» и по сознательному замалчиванию Кропоткина на первом этапе деятельности «Общины»/КАС (до появления собственно анархо-коммунистов). О том, что во взглядах П.А. Кропоткина «рационально», а что – нет, спорить не буду: это явно не по теме, отмечу только, что включение в этот список «анархо-патриотизма» Кропоткина в период I Мировой войны – анахронизм, вызванный известной позицией А. Шубина в Чеченской войне.

44. “Нельзя достоверно сказать, насколько хорошо был изучен П.-Ж. Прудон (впечатление такое, что взгляды Прудона А. Исаевым излагались по книге М.А. Бакунина и Д. Гильома “Анархия по Прудону”, впрочем, П. Рябов был знаком и с книгой П.-Ж. Прудона “Французская демократия”). Макс Штирнер, похоже, также был известен в основном по книгам Д. Маккея (Маккая) и М. Курчинского (с добавлением главы “Святой Макс” из “Немецкой идеологии” К. Маркса и Ф. Энгельса). Написано так, будто речь идет о прошлом веке. Хотя для того, чтобы хоть что то “сказать достоверно”, А.Тарасову достаточно было набрать номер телефона и спросить “объект исследования”: что читал, а что нет. Сообщаю эту страшную тайну. Из названных авторов мы с Исаевым читали Прудона “Что такое собственность” и “Французскую демократию”. Особого впечатления эти книги не произвели. Политическая концепция Прудона была нам известна по Эльцбахеру. Мы обрадовались, что Прудон пришел к выводам, близким к нашим. Считать Прудона источником наших взглядов нельзя – все, что мы от него унаследовали, было освоено через посредство Бакунина. До много дошли сами. Книга “Анархия по Прудону” интересовала нас как феномен бакунизма. Исаев показал, что она отчасти принадлежит перу Бакунина. Штирнер нас тогда не интересовал как явление очень далекое от наших взглядов.

Первое. Верю, что Исаев и Шубин читали «Что такое собственность» и «Французскую демократию» Прудона, а в их печатных текстах это не проявлялось именно потому, что Прудон на них «не произвел». Но дело в том, что общественный интерес представляет не круг чтения А. Исаева и А. Шубина как частных лиц, а отражение прочитанных авторов и произведений в печатных текстах и устных выступлениях, то есть в той степени, в какой это становилось фактом общественной деятельности А. Исаева и А. Шубина. А в них чтение произведений Прудона никак не ощущалось. Похоже, Шубин опять путает себя и Исаева с КАС в целом (шестой приступ мании величия), полагая, что любой текст, прочитанный им или Исаевым, автоматически становится доступным сознанию любого члена КАС.

То, что «политическая концепция Прудона» была известна А. Исаеву и А. Шубину из Эльцбахера и Бакунина и из «Анархии по Прудону», видно из текстов Шубина и Исаева – и я об этом писал (безо всякого осуждения).

Второе. Фразу «Мы обрадовались, что Прудон пришел к выводам, близким к нашим» я воспринимаю как седьмой приступ мании величия у Шубина. Прудон все-таки пришел к этим выводам на 150 лет раньше Шубина!

Третье. Фразу «Считать Прудона источником наших взглядов нельзя – все, что мы от него унаследовали, было освоено через посредство Бакунина» понимать решительно отказываюсь, поскольку из нее следует, что Прудон все-таки был источником, а Бакунин – лишь посредником.

Четвертое. Существует более распространенная точка зрения на то, кто «показал, что «Анархия по Прудону» отчасти принадлежит перу Бакунина». Согласно этой точке зрения, «показала» это профессор Н.М. Пирумова. Но если Шубин говорит, что это был Исаев, наверное, так и есть.

Пятое. Объясняю, почему я «лично» Шубину не позвонил и «лично» у него ни о чем не спросил. За время, пока я собирал материал о леворадикалах, я постоянно слышал жалобы на двух человек, что они пытаются переписать историю анархизма последних лет в выгодном для себя свете (то есть фальсифицировать). Одним из этих двух был Шубин. Говоря иначе, доверия к Шубину как к источнику по этой теме у меня нет никакого.

45. “В целом же теоретическая база “Общины” и ранней КАС поражала редкой для анархистов узостью. Лидеры КАС, безусловно, были знакомы с работами Элизе Реклю, Макса Неттлау и Джемса Гильома, но общие представления об анархизме черпали, судя по всему, из книги П. Эльцбахера и советских источников, в первую очередь, работ Ю.М. Стеклова. За пределами активного изучения и использования оставался не только, например, первый анархистский классик Вильям Годвин (судя по программной статье лидеров КАС “В поисках социальной гармонии”), но и богатый набор идей русских анархистов начала века (анархистов-кооператоров, анархистов-биокосмистов, анархо-синдикалистов, анархо-индивидуалистов, анархистов-федералистов, пананархистов и т.д.). Единственным исключением был введенный А.Исаевым в активный оборот в пропаганде “Общины” и КАС в 1988–1989 гг. Яков Новомирский”.

“Недостаточное знание собственно анархистских источников естественным образом принуждало лидеров и идеологов КАС прибегать к “чуждым”, то есть неанархистским источникам. Помимо народников (особенно П.Л. Лаврова), которые изначально пользовались большим авторитетом в кругах “Общины”, интенсивно привлекались тексты марксистов всех направлений: начиная с Маркса и Троцкого и кончая лидерами западной социал-демократии Отто Бауэром и Карлом Каутским, а также тексты эсеров, в первую очередь В.М. Чернова”. (С.52) Здесь путаница у А.Тарасова продолжается, но дело даже не в этом. Выясняется интересная концептуальная особенность этого автора. Он полагает, что взгляды общественных деятелей могут только заимствоваться, и при этом должны заимствоваться из “своего источника”. У коммуниста – из коммунистического, у либерала – из либерального, у анархиста – из анархического. Если человек пришел к каким-то выводам самостоятельно или заимствовал мысль у “не своего” автора, это говорит о его ущербности. Бедный А.Тарасов. Похоже, он всю жизнь питался задами чужих теорий узкого коммунистического спектра от ленинистов до “новых левых” коммунистов.

Что касается “узости базы”, то А.Тарасов нам льстит. Похоже, ни у одного из героев его повествования нет такой широкой “базы”, которую он здесь описал. Кто из лидеров общественных организаций в 80-е гг. (когда литература еще не была особенно доступна) читал авторов в спектре от Чернова до Неттлау и от Гильома до Каутского? Анархо-синдикалисты 20-х гг. нами были освоены (ниже А.Тарасов признал, что ему это известно, так что здесь он просто кривит душой). Общее представление об анархизме мы черпали из Бакунина и Кропоткина. Но круг нашего чтения не определялся партийными рамками. Если кратко перечислить круг авторов, оказавших на нас наибольшее воздействие, то надо назвать К.Маркса (особенно раннего), М.Бакунина, Я.Корнея, М.Ганди, В.Чернова, Я. Новомирского, О.Тоффлера и Э.Бернштейна (двое последних – в пересказе). На неанархический характер части этих авторов нам было “начхать”. В пересказе пользовался популярностью Г.Маркузе. Когда я в 1990 г. познакомился с его оригинальными текстами, то был сильно разочарован марксистским догматизмом этого автора. В 1990 г. воздействие на наши взгляды оказал Э.Фромм. Годвина, как и Штирнера, мы первоначально относили к либералам. В любом случае его взгляды (в довольно адекватном пересказе) воспринимались как сильно устаревшие. Оценка Годвина как не анархиста присутствует и в современной литературе, но сейчас я с ней уже не согласен.

Анархисты первой трети века читались довольно активно (потом по некоторым из них я даже написал диссертацию), но уровень анархистской мысли этого периода мы не считали высоким и почти ничего не заимствовали. Фактически признав отсутствие такого заимствования, А.Тарасов по ходу разрушил свой миф о том, что идеологи КАС находились на уровне развития теории начала века (этот миф он заимствовал у С.Фомичева).

Упоминание Каутского, Троцкого и Лаврова в качестве нашей теоретической базы связано с грубой методологической ошибкой А.Тарасова – он путает привлечение высказываний и статей в целях агитации с “теоретической базой” и теоретическими источниками. Лавристами мы не были, зато процитировали красивую фразу этого автора в нашей декларации. С марксистскими авторами были согласны отчасти и публиковали то, что считали полезным с точки зрения разрушения идеологических стереотипов, сложившихся в обществе. Эта путаница встречается у А.Тарасова и ниже, когда он объясняет наше внимание к А.Солженициыну каким-то “теоретическим голодом”.

Первое. Чем я всю жизнь питался – это, безусловно, мое личное дело. Но вот концептуально Шубин, действительно, меня совершенно не понимает. Разумеется, я не считаю, что взгляды «общественных деятелей» (это Шубин о себе) «могут только заимствоваться». Проблема лишь в том, что я в текстах самого А. Шубина ничего незаимствованного не обнаружил. И, разумеется, нет никаких «запретов» на «пользование источниками». Речь о другом. Если Шубин строит свою идеологию путем механического соединения разных источников, большинство из которых носит неанархистский характер, почему он – «анархист»? Такие вещи определяются не путем самоназвания. Бойцы «Исламского джихада» могут перейти в католичество, отправиться в паломничество в Лурд и во всем слушаться папу римского, не сменив названия организации, но тогда «Исламский джихад» все-таки уже не будет мусульманской фундаменталистской организацией. Это только «Московский комсомолец» может стать либерально-бульварной газетой, но продолжать называться «комсомольцем».

Второе. Наблюдается восьмой приступ мании величия у Шубина. Вынужден напомнить А. Шубину, что очень многие лидеры неформалов конца 80-х гг. читали авторов в гораздо более широком спектре, чем А. Шубин – это касается, например, братьев Чубайсов на одном конце политического спектра и Кагарлицкого с Кудюкиным – на другом. Я лично могу плохо относиться, например, к Чубайсам, но я не могу не признать, что из их выступлений конца 80-х видно, что они читали такую литературу и таких авторов (в том числе и на недоступных Шубину языках), какие А. Шубину и не снились. То же самое касается и Кагарлицкого с Кудюкиным. Кстати, спектр «от Чернова до Неттлау и от Гильома до Каутского» чрезвычайно узок – это всё представители социалистического лагеря, притом что Неттлау и Гильома я бы не рискнул зачислить в теоретики: это скорее популяризаторы чужих теорий.

Третье. Об «анархо-синдикалистах 20-х гг.». Шубин опять то ли сознательно передергивает, то ли вновь читает не то, что написано, а то, что ему хочется. Я писал о «богатом наборе идей русских анархистов начала века (анархистов-кооператоров, анархистов-индивидуалистов, анархо-синдикалистов, анархистов-федералистов, пананархистов, анархистов-биокосмистов и т.д.)».

Четвертое. Защита Шубиным диссертации в 1993 г. к событиям 1988–1989 гг. никакого отношения не имеет, поскольку послать из 1993 г. в 1988-й свою диссертацию для ознакомления с ней «широких масс анархистов» Шубин все-таки не мог.

Пятое. Вновь (в девятый раз) приступ мании величия у Шубина. Почему-то он считает, что если он или А. Исаев что-то прочли, то это становилось теоретическим достоянием всей КАС. Ничего подобного. Теоретическим достоянием всей КАС становилось только то, что было широко опубликовано в прессе КАС, могло быть прочитано и усвоено рядовыми касовцами. По статье Исаева «Второй призыв» видно, что наследие «анархистов первой трети века» освоено даже А. Исаевым не было, поскольку статья эта чудовищно халтурна. Сам Шубин, отругиваясь от критики С. Фомичева, признал, что «с теоретическими работами анархистов начала века мы ознакомились уже после того, как сформировали свою систему взглядов» (то есть «общинный социализм», то есть после 1989 г.) (см. «Третий путь», № 48. С. 17). Что касается «уровня развития» русских анархистов начала века, с одной стороны, и А. Исаева и А. Шубина – с другой, то, думаю, все-таки русские анархисты-теоретики начала века находились на более высоком уровне теоретического развития, чем А. Исаев и А. Шубин в 1988–1989 гг. В отличие от С. Фомичева я думаю, что в 1988–1989 гг. А. Исаев и А. Шубин пребывали не на уровне начала века, а на уровне XIX в.

Шестое. Относительно моей «грубой методологической ошибки» с Каутским, Троцким и Лавровым. Перепечатка теоретических текстов неанархистских авторов в касовской («партийной») прессе есть введение этих текстов в сознание касовцев с тем, чтобы они могли этими текстами (и изложенными в них взглядами) самостоятельно оперировать. Именно так и создается теоретический багаж. Иначе получается какая-то шизофрения: лидеры КАС – анархисты пропагандировали взгляды неанархистов из чистой любви к этим неанархистам (например, к Солженицыну), но в то же время не печатали тексты собственно анархистов (например, начала века) – видимо, рядовые касовцы должны были знакомиться со взглядами этих теоретиков путем телепатической связи с головами А. Исаева и А. Шубина.

Кстати, о Лаврове. Лавров использовался гораздо шире одной «красивой фразы». «Лавристом» Шубин, может быть, и не был, но даже в 1994 г. он писал: «Я сначала народник.., а уж потом анархист».

46. “Расширение теоретического багажа КАС происходило медленно и осторожно. Первый текст видного анархо-синдикалиста Г.П. Максимова был напечатан в “Общине” только в мае 1989 г., а анархистскую “классику” – работы Бенджамина Р. Таккера лидеры КАС “привлекли” к пропаганде лишь в сентябре 1989 г., несмотря на доступность источника”. (С.52) Яркий пример путаницы между временем знакомства с источником и временем, когда мы сочли нужным его напечатать. Г.Максимов был известен нам с 1988 г. Таккера “привлек” П.Рауш тогда же. Мы сочли его слишком правым, чтобы печатать немедленно. В порядке плюрализма все же напечатали. Напомню, однако, что “Община” не была хрестоматией по истории анархистских идей. У нее были и другие задачи.

Вновь то же самое. Десятый приступ мании величия у Шубина. Шубин опять путает себя и Исаева с КАС в целом. Лично Шубин и Исаев могли читать что угодно – хоть Якова Бёме, хоть Альфреда Розенберга, хоть Леопольда фон Захер-Мазоха. Феноменом общественной жизни это не становилось. Феноменом общественной жизни становились те тексты, которые публиковались в «партийной» (касовской) печати.

47. “...в качестве “теоретика анархизма” присутствует Махатма Ганди..”. (С.52) И справедливо присутствует. Концепция М.Ганди вполне соответствовала анархистской модели, что он сам признавал. Кстати, я пришел к выводу, что являюсь анархистом, после того, как прочитал у Ганди, что он – анархист.

Ганди мог себя называть как угодно. Он себя называл также и социалистом, и коммунистом (Шубин наверняка это знает). В реальности Ганди был религиозным (реформаторско-индуистским) националистом – в политике, противником индустриальной цивилизации и сторонником возвращения к доиндустриальным отношениям – в экономике. К анархистам Ганди нельзя отнести по одной простой причине: анархисты выступают против существования государства как такового, а Ганди не был противником государства, он был сторонником «ненасильственного государства» (но даже это «ненасилие» было неполным: Ганди оставлял за государством право конфискации частной собственности «с минимальным использованием принуждения» – это в теории; а на практике в 1947 г. Ганди посоветовал тогдашнему премьеру Индии Д. Неру использовать армию для борьбы с сепаратизмом в Джамму и Кашмире). Шубин давно пытается навязать всем образ и идеи Ганди не в том виде, какими они были в реальности, а в том, какими их хочет видеть сам Шубин.

48. “Удивительным образом Конфедерация анархо-синдикалистов игнорировала собственно анархо-синдикалистскую литературу, существовавшую на русском языке: книги Ж. Сореля, Г. Лагарделя. Э. Пуже, Х. Маурина и др.” Сореля читали – без особого восторга (к “табуированным” источникам – С.55 – он никак не относится). Из анархо-синдикалистов хорошо знали также Г.Максимова, В.Волина и А.Шапиро. Разумеется знать – не значит во всем соглашаться.

Одиннадцатый приступ мании величия у Шубина. См. ответ на замечание № 46. Что касается «табуирования» Сореля (с. 55), то это вновь пример перехода мании величия в бред отношения. Ни Шубин, ни Исаев на с. 55 ни разу не упоминаются. «Табуированным» Сорель был не для Шубина, а для троцкистов (что легко понять, если еще раз посмотреть на с. 55). Троцкисты традиционно шельмуют Сореля как «анархиста», «извратителя марксизма» и «предтечу фашизма».

49. “...история анархизма была для них интереснее философии анархизма”.(С.52) Вывод ничем не доказан. Просто философию анархизма мы осваивали в более спокойное время 1985–1987 гг. (также как наши младшие товарищи – в 90-е гг.).

Допускаю, что Шубин прав: философию анархизма лидеры КАС осваивали в 1985–1987 гг. (хотя это и противоречит его же замечанию № 14). Но именно философию (и не только анархизма) А. Исаев и А. Шубин так и не освоили, насколько можно судить из их текстов (в сравнении, например, с текстами В. Дамье это просто бросается в глаза).

50. “Под влиянием Д. Костенко журнал и Беспартшкола превратились в “идеологическую червоточину” КАС, поскольку сразу же стали демонстративно ориентироваться не на анархистскую классику XIX в., а на идеологический багаж ”новых левых” середины и второй половины ХХ в. само название журнала было взято у Г. Маркузе, в качестве девиза был выбран лозунг “парижских бунтарей” 1968 г. “Будьте реалистами, требуйте невозможного!” (С.52) Д.Костенко вел себя тише воды до 1991 г. Все его предложения с публикацией материалов о “Красном мае” и Маркузе приветствовались. Только он все никак не мог закончить статью. “Червоточить” пытался П.Рябов – с либеральных, деэсовских позиций. 1-м номером “Великого Отказа” мы были довольны, поскольку сами тоже очень любили этот лозунг.

Я знаю, что личная неприязнь Шубина к Костенко доходит до уровня личной ненависти, а всех, кого Шубин ненавидит, он старается представить интеллектуальными и политическими пигмеями. Я думаю, мне известны корни такой ненависти Шубина к Костенко. Между Шубиным и Костенко постоянно происходили стычки из-за того, что Костенко носил на груди значок со столь ненавистным Шубину Че Геварой. Шубин регулярно требовал снять значок, поскольку Че – «авторитарист». Костенко обычно возражал в духе, исключающем теоретическую полемику: «А мне нравится!». Но однажды, как вспоминал Н. Муравин, Костенко сорвался и ответил Шубину по-простому: «Отъе...сь! Зубы выбью!». Шубин тихо отошел. Насколько я знаю Шубина, таких вещей он никогда не забывает и не прощает.

Костенко, который, по Шубину, «вел себя тише воды до 1991 г.», был организатором ряда «оранжевых» акций и хэппенингов, демонстрации 8 ноября 1990 г. и т.д. Из-за этого постоянно возникали конфликты между Костенко и руководством МО КАС (см. ответ на замечание Шубина № 28). На III съезде КАС осенью 1990 г. Д. Костенко более чем резко нападал на Исаева и Шубина, обвинял их в навязывании КАС «личной диктатуры» и выступал (впрочем, как все «молодые») за более широкую организационную и идеологическую структуру КАС.

На предварительном собрании к III съезду КАС и на III съезде КАС Костенко просто кидался на Шубина (возможно, что и с «перекошенным лицом») в связи с процедурой отказа КАС от участия в Учредительном съезде «ДемРоссии». Дело в том, что когда Б. Кравченко принес касовцам весть, что им выделен мандат на съезд «ДемРоссии», из «вождей» КАС присутствовал только Шубин. На вопрос Кравченко «что делать?» Шубин ответил: «Выходить из “ДемРоссии”». Кравченко так и заявил на оргкомитете съезда: «КАС из «ДемРоссии» выходит». Костенко в связи с этим на III съезде возмущался и кричал: «Что же это за «анархическая организация» и «система консенсуса», если все решает один Шубин, никого не спросив?!». Костенко на съезде обвинил Шубина не только в присвоении себе права решать за всю КАС, но и в нанесении «политического ущерба репутации» КАС: по мнению Костенко, правильнее было пойти на съезд «ДемРоссии» и уже там, с трибуны, «перед сотнями телекамер», подвергнуть «ДемРоссию» «сокрушительной критике» и уйти, громко хлопнув дверью (что привлекло бы к КАС всеобщее внимание).

Д. Костенко, который «все никак не мог закончить статью», уже в октябре 1990 г. опубликовал в № 1 «Великого Отказа» целых две полновесных статьи – о «Красном Мае» и с изложением взглядов Франкфуртской школы на роль рабочего класса как революционного агента. Сомневаюсь также, что А. Шубин и А. Исаев «были довольны» № 1 «Великого Отказа», поскольку в этом номере был напечатан высмеивающий Исаева анекдот. О лозунге «Будьте реалистами, требуйте невозможного!», который так полюбился Шубину, хочу специально сообщить, что его автором был столь ненавистный Шубину Че Гевара.

51. “У них нет секретариатов и секретарей – как у всякого нормального стада, у них есть только вожаки”, – объяснял осенью 1988 г. А. Исаев молодежи КАС.” (С.53) Судя по сноске, это не цитата, а пересказ какого-то недобросовестного оппонента А.Исаева. Насколько искажена мысль, ясно из того факта, что в “Общине” тоже не было секретариата, а секретарь если и был, то для чисто формальных нужд. Будучи “вожаком”, А.Исаев не был секретарем, но не считал, что “Община” – это стадо.

На что Шубин обиделся, я не понимаю. Нигде у меня не сказано, что Исаев был секретарем КАС и нигде я не писал, что КАС – стадо. Если Исаев таких «разъяснений» об автономах никогда не давал – почему он публично не опроверг напечатанное еще в 1993 г.?

52. “Великий Отказ” подорвал монополию на идеологию, которую пытались присвоить себе “исторические лидеры” КАС. (С.53) Тезис о “идеологической монополии” автор сам легко опровергает перечислением части изданий, выпускавшихся КАС в самых разных городах. Вероятно, А.Тарасов полагает, что “исторические лидеры” КАС ездили по городам и весям, осуществляя цензуру. Единственное условие, которое большинство КАС ставило изданиям – отсутствие пропаганды насилия. Да и оно иногда нарушалось.

Это вновь – пример демагогии. Провинциальные касовские издания – небольшие по объему газетки – не печатали никаких самостоятельных теоретических текстов (у них не было теоретиков). (В «весях» (то есть в селах) вообще таких газет не было.) В этих газетках печаталось что угодно, но не теоретические работы, а если и появлялись какие-то обрывки теоретических текстов или текстов с намеком на теоретизирование, то это были, как правило, перепечатки из «Общины» текстов Исаева и Шубина. С этой практикой покончил именно «Великий Отказ».

53. “Для последующих этапов анархо-движения важным было также то, что “Великий Отказ” дал возможность проявить себя В. Дамье, будущему лидеру ИРЕАН, ГРАС и КРАС–МАТ, который в области теории был безусловно более образован, чем “исторические лидеры” КАС, но которого последние, рассматривая как “идейно вредный элемент”, старались изолировать от касовской молодежи”. (С.53) В.Дамье “проявил себя” уже в 1989 г., участвуя в разработке программы КАС – ему принадлежат экологические формулировки. Никакой возможности “изолировать” В.Дамье от молодежи не было физически – он ходил на те мероприятия, на какие хотел. Просто он тогда еще не афишировал свою принадлежность к анархизму. Различие взглядов с В.Дамье фиксировалось, но тезис об идейной “вредности” принадлежит исключительно А.Тарасову.

Не понимаю, как В. Дамье мог «не афишировать свою принадлежность к анархизму», если он был членом КАС с I съезда КАС. Тезис об «идейной вредности» мною почерпнут сразу из трех источников: от самого В. Дамье, от Д. Костенко и от П. Рябова. Они независимо друг от друга так это помнят. Изолировать В. Дамье от молодежи А. Исаев и А. Шубин старались вовсе не «физически», а более хитроумным путем – не оповещая его о собраниях, перенося «на следующий раз» его выступления и т.п. Сам В. Дамье высказал мнение, что дело было не только в «идейной вредности», но и в том, что А. Шубин и А. Исаев боялись конкуренции, сознавая, что по целому ряду вопросов В. Дамье гораздо лучше их «подкован». Сейчас, читая замечания А. Шубина, я склоняюсь к мысли, что это предположение В. Дамье совершенно справедливо, и жалею, что не упомянул о нем в книге.

Напоминаю также Шубину, как он на пару с Исаевым поздней осенью 1990 г. при свидетелях выражал радость, что Дамье удалось изолировать от червяковцев, и потому «он не может дать этой урле идеологию».

54. Фомичев признает организационную и теоретическую несостоятельность как анархо-синдикалистов, так и анархо-коммунистов (которых он называет “революционными” анархистами)...” (С.65) Додумывая за С.Фомичева, А.Тарасов забыл о том, что Фомичев сам – анархо-коммунист.

А. Шубин пытается вновь реанимировать свою полемику с С. Фомичевым на страницах «Третьего пути» (см. статью Шубина «Соблазны радикализма». – «Третий путь», № 48). Напомню, что С. Фомичев – лидер вовсе не анархо-коммунистической группы (он эти группы довольно резко критиковал, см. его статью «Прелюдия к анархизму»), а радикально-экологистской группы «Хранители Радуги». Себя Фомичев называет «экоанархистом». Анархо-коммунисты (в частности, ИРЕАН) в статье С. Фомичева называются «революционными анархистами» – я ничего за С. Фомичева не додумал. Сам Шубин в статье «Соблазны радикализма» тоже именует Фомичева «экоанархистом» (а также «букчинистом»). Крайнее раздражение А. Шубина в отношении его давнего оппонента С. Фомичева объясняется тем, что на критику С. Фомичева в адрес лично А. Шубина тот ничего вразумительного возразить не смог. Возражения он заменил, как и в случае с данными замечаниями, наклеиванием ярлыков, личными оскорблениями, безудержным самовосхвалением и фальсификацией истории анархизма.

55. “...предложив в качестве лекарства от всех болезней опыт “исторических лидеров” КАС, то есть уход из анархистского движения ради решения конкретных “оперативно-тактических” задач в рамках других, не анархистских движений и структур. Последнее, возможно – разумное предложение, но все же его нельзя считать путем вывода анархистского движения из кризиса, это, безусловно – капитуляция перед лицом кризиса: вплоть до упразднения анархистского движения вообще”. (С.65) Это обо мне. Хочу напомнить, что самосохранение анархистского движения не может быть его самоцелью. Если для приближения анархии полезно, чтобы в обществе было меньше экзальтированных личностей, называющих себя анархистами, то преодоление кризиса движения – это отдаление от тусовок таких личностей. Что я и делаю в полном соответствии с решениями КАС о работе в массовых организациях. Для той части движения, которую я представляю, старый кризис был преодолен еще в 1993 г.

Мысль, что чем меньше анархистов в природе останется – тем лучше для анархистского движения, конечно, свежая и оригинальная. Что касается «той части движения, которую» Шубин «представляет», то эта «часть» из одного Шубина и состоит. Это у Шубина двенадцатый приступ мании величия.

56. Цветков, не являясь “зеленым”, смог подняться над многими мифами экологистского движения и потому о кризисе экологизма высказался еще жестче: “...дело не в перенаселении, нации с самой низкой рождаемостью наносят биосфере максимальный ущерб... Гринпис – подставная контора, проплаченная корпорациями и пускающая в нужное русла экологическое недовольство широких масс”. Цветков же оказался в состоянии перейти от обличений к анализу сути экологизма и первым в России совершенно верно определил экологистское движение как “реформизм”. (С.66) Первый тезис Цветкова – общеэкологическая банальность. Второй – типичный миф противников Гринпис. Что касается экореформизма, то о нем пишут все кому не лень с конца 80-х гг. (О.Яницкий, С.Фомичев, В.Дамье и ваш покорный слуга). Вообще пассажи, связанные с экологическим движением, у А.Тарасова самые слабые.

Не знаю, не знаю. В Перми, например, «Гринпис» выступил как лоббист интересов американской корпорации в ее конфликте с российскими предпринимателями. Это первое.

Второе. Шубин опять невнимательно читает. Я писал не об «экореформизме», а о том, что экологизм вообще – по своему характеру – сфера деятельности не революционеров, а реформистов. Это совершенно разные вещи.

57. “...движение реформистское, а не революционное...” (С.66) Это противопоставление означает, вероятно, что А.Тарасову ничего не известно о реформах, которые проводили революционеры, причем в ходе революций. И о революциях, которые были возглавлены реформистами (Германия, Испания, Чили).

Существует классическое разделение понятий «революция» и «реформа». Реформа – это осуществление изменений в рамках существующей системы, не нарушая «правил игры»; революция – осуществление изменений, сопряженных со сломом самой системы, с нарушением «правил игры». У Шубина, я знаю, своя собственная, доморощенная, точка зрения, высказанная им еще в 1992 г. в газете «Солидарность» в статье «Парижская Коммуна. Революционная реформа». Кроме Шубина, не знаю ни одного человека, который разделял бы шубинскую точку зрения. Приведенные Шубиным «исторические примеры» вообще не выдерживают никакой критики и говорят против самого Шубина: все три примера (Чили, Испания, Германия) ярко показывают, что когда за дело революции берутся реформисты – это кончается победой фашизма.

58. “...не случаен столь смущающий радикальных экологистов феномен сращивания на местах “зеленых” с фашистами – например, в рядах Российской Партии Зеленых”. (С.66) Этот “феномен” целиком заимствован из пары клеветнических статей С.Фомичева. Из РПЗ исключают даже за национализм, не то что за фашизм. Несколько фашистов пытались вступить в РПЗ, но неудачно.

Ну конечно, если что-то написал Фомичев – так это «клевета». Почему же Шубин не опроверг «клевету» Фомичева, почему же он на статью Фомичева ответил нападками на Фомичева лично на страницах «Третьего пути»? Разве приведенные Фомичевым факты не соответствовали действительности – не было таких людей, текстов, изданий, действий? Но Шубин ничего этого не стал опровергать! Вместо этого он написал, что: а) Фомичев – «неудачник неформального движения»; б) ненавидит «наше направление движения» (какое? кроме Шубина в этом «направлении» никого нет) и Шубина лично; в) страдает «психическими комплексами»; г) абсолютно «не знает предмет», о котором пишет; д) «симпатизирует фашизму под зеленым знаменем Аллаха»; е) «увлекается фальсификацией истории анархизма и чужих теорий» (то есть, попросту говоря, не соглашается признавать Шубина гением и величайшим общественным деятелем современности). Очень убедительный метод полемики!

59. “...системность кризиса леворадикального движения видна уже из его полиморфности...” (С.66) Очень характерное высказывание. Вероятно, А.Тарасов полагает, что леворадикальное движение сможет преодолеть кризис только если превратится в монолитную силу. Разумеется под эгидой единственно верных идей “пролетаризма”.

Это тот случай, когда особенности восприятия и понимания Шубина ставят меня в тупик. Решительно все, кроме Шубина, поняли, что слово «полиморфность» относится к слову «кризис» (из контекста ясно). Только Шубин почему-то решил, что оно относится к слову «движение». У меня такое впечатление, что Шубину так хочется найти побольше поводов, чтобы заклеймить меня как «марксиста-ленинца» и «пролетариста», что он даже не дает себе труда внимательно вчитаться в текст.

60. “Впрочем, члены ОПОР, насколько можно судить, не стремятся к выработке отдельной “пролетаристской” теории, а считают необходимым создание марксистской (промарксистской) теории, адекватной сегодняшнему дню.” (С.72) Это естественно, потому что никакого отдельного “пролетаризма” в природе нет, а ОПОР – обычные марксисты.

Первое. Шубин пишет о том, в чем совершенно не разбирается. «Пролетаристы» выдуманы не мной, это устоявшийся термин со времен «перестройки». Сейчас «пролетаристских» организаций мало, раньше было больше (Пролетарско-коммунистическая партия Калымова и т.д.). Из того, что «пролетаристы» на 70% (или даже на 80%) идеологически – марксисты, еще не следует, что «никакого отдельного «пролетаризма» в природе нет».

Второе. Шубин видит то, что он хочет увидеть, а не то, что у меня написано. У меня написано «постмарксистской теории», а не «промарксистской» (как читает Шубин).

61. “В среду российских “новых левых” политическая концепция “сексуальной революции” попала, насколько можно судить, не прямо от Калверта, а через Кэт Миллет... (С.75) Хитро заверчено. Но все проще – эта идея была общим местом в анархических кругах уже в конце 80-х гг. Еще в 1986 г. Исаев написал роман-хронику “Сексуальная революция в Хавронино”, который имел широкое хождение среди “Общинников”. Хабаровцы проводили даже сексуальную демонстрацию у обкома под лозунгом сексуальной революции.

Первое. Еще один (тринадцатый) приступ мании величия у Шубина (Шубин, как и в других случаях, идентифицирует себя с Исаевым, в соответствии с известным феноменом «расширенного я»). Опус Исаева «Сексуальная революция в Хавронино», по воспоминаниям тех, кто его читал, был литературно беспомощным произведением в стиле модного в эпоху ранней «перестройки» «молодежного стёба». К политической концепции «сексуальной революции» (о которой, собственно, я и пишу) этот опус никакого отношения не имеет. Пропагандист политической концепции «сексуальной революции» Костенко этого произведения не читал. К представлениям Исаева и Шубина о «сексуальной революции» Костенко относился с явным пренебрежением и говорил: «В духе совкового понимания этого термина они под «сексуальной революцией» подразумевали беспорядочную половую жизнь... даже к вялым потугам трансрадикалов и либертарианцев сделать что-то реформистское в этой области они относились с глумливой улыбочкой».

Второе. Речь вообще идет о «новых левых», а не об анархистах. Тут вновь обнаруживаются какие-то особенности психики А. Шубина. Я пишу «новые левые», Шубин читает – «анархисты»; я пишу «анархисты», Шубин читает – «КАС»; я пишу «КАС», Шубин читает – «Шубин и Исаев». Иногда еще хлеще: я пишу «леворадикалы», а Шубин сразу уверенно читает – «Шубин и Исаев». Криптолог!

62. “Предпочтение прямой демократии, при которой в процессах управления, решения вопросов и контроля участвует все население, идет, как известно, от К. Маркса, критиковавшего представительную демократию как основанную на “ложном принципе компетентности избирателя”, однако в среду “новых левых” понятие прямой демократии пришло от Г. Маркузе”. (С.78) И здесь дорога прямее. Представительную демократию критиковал Бакунин, потом с ним согласился Маркс. КАС унаследовал критику от Бакунина. От Такера через посредство АССА касовцы унаследовали сам термин “прямая демократия”.

То же самое. Я пишу о «новых левых» (причем западных!), а Шубин опять – про КАС. Да когда положение о прямой демократии вписывалось в Порт-Гуронскую декларацию, не то что КАС не было, но и Шубин еще не родился!.. Очевидно, это четырнадцатый приступ мании величия.

63. “...анархо-синдикалисты (“Община”/КАС) считали себя последователями М.А. Бакунина (хотя тот, конечно, не был анархо-синдикалистом)...” (С.81) Не только Бакунина, хотя он, конечно, был анархо-синдикалистом (в частности), поскольку признавал рабочие ассоциации важным средством самоорганизации трудящихся.

Бакунин не был анархо-синдикалистом, он был анархо-коллективистом, это и сам Шубин раньше признавал. Что касается предлагаемого Шубиным критерия, кого считать анархо-синдикалистом, то под него подпадают не только все социалисты и все деятели рабочего и профсоюзного движения (даже фашистского), но и все законодатели большинства стран мира, поскольку в законодательстве этих стран прямо зафиксировано право трудящихся на самоорганизацию в форме, например, профсоюзов (то есть «рабочих ассоциаций»). Иначе как демагогией я это возражение назвать не могу.

64. “Наибольшему идейному воздействию анархисты подверглись, как уже говорилось, со стороны идеологии “новых левых”. (С.81) Учитывая, что идеология “новых левых”, если здесь вообще можно говорить о единой идеологии, наполовину заимствована из анархизма, то правильнее говорить о воздействии отдельных “новых левых” теоретиков на отдельных российских анархистов.

Хорошо. Пусть будет так. Формулировка «отдельные анархисты подверглись идеологическому воздействию отдельных «новых левых» теоретиков» у меня никаких возражений не вызывает. Никакой принципиальной разницы между тем, что у меня написано, и этой формулировкой нет.

65. “Порвав с подробно разработанными классическими анархистскими системами, современные российские анархисты оказались неспособны создать взамен собственные теоретические концепции. Единственная попытка такого рода была предпринята А. Исаевым и А. Шубиным. Предложенная ими доктрина известна в анархистских кругах под названием “общинного социализма” и построена была в основном путем механического соединения отдельных положений М.А. Бакунина, П.-Ж. Прудона с идеями “рабочего самоуправления” и, как ни странно, с идеями неолиберализма в духе Фридриха фон Хайека и Людвига фон Мизеса. В окончательном виде доктрина “общинного социализма” была зафиксирована в Программных принципах КАС. Доктрина рассматривала в качестве общественного идеала “безгосударственный социализм”, в котором основной формой собственности должна являться собственность трудовых коллективов на средства производства...

Концепцию “общинного социализма” нельзя признать удачной, так как она помимо многочисленных недоработок изначально содержала откровенные противоречия: ... “ликвидация государства” сочеталась с существованием фактически государственных (квазигосударственных) образований (“федераций”), поддерживающих между собой дипломатические отношения...” (С.82)

В этом фрагменте А.Тарасов совершенно безуспешно пытается воздвигнуть целый частокол мифов. Во-первых, никакого разрыва с анархистскими системами быть не могло, потому что целиком ни одну из них мы не разделяли. Ближе всего мы стояли к Бакунину и Ганди, но отношение к ним в КАС практически не менялось.

Во-вторых, Прудон, как уже говорилось, не относится к источникам наших взглядов, равно как и упомянутые выше либералы. Их А.Тарасов приплел вероятно из-за публикаций в пропагандистских целях текста Хайека. Из либералов можно вспомнить добрым словом Я.Корнея, который помог нам в критике госсоциализма.

В-третьих, выступая за самоуправление, мы не выступали за преимущественные права рабочих.

В-четвертых, безгосударственный социализм не рассматривался в качестве общественного идеала. Это – переходная стадия к анархии, возможная уже на нынешней стадии развития общества. Идеал описан выше, до упоминания социализма. Из непонимания этого очень простого, даже для марксиста, положения вытекает дальнейшая путаница А.Тарасова, когда он “находит противоречия” в тезисах, относящихся к совершенно разным стадиям развития.

В-пятых, мы выступали против “партийных номенклатурных систем”, но не за “отсутствие” партий – не запрещать же их.

В-шестых, в описании социализма говорится не “о ликвидации государства”, а о замене федерацией “нынешнего унитарного централизованного государства”. Ради доказательства своей идеи-фикс А.Тарасов опять пошел на прямой подлог.

В-седьмых, придуманы какие-то дипломатические отношения внутри федерации.

В-восьмых, остальные противоречия, “открытые” А.Тарасовым в программе КАС, связаны с тем, что его терминология расходится с терминологией авторов программы. Это проблема не теории, а А.Тарасова. Пропаганде идей КАС терминологические разногласия с марксистами-ленинцами не мешали.

В качестве “последнего аргумента” теоретической слабости идеологии анархистов А.Тарасов приводит мнение К.Перевезенцева (С.87), который никогда не был теоретическим авторитетом в анархических кругах.

Первое. Пятнадцатый приступ мании величия у Шубина. Я пишу обо всех российских анархистах, а он опять – о себе с Исаевым. Ну надоело уже!

Второе. О Прудоне. См. замечания №№ 19 и 21 и ответы на них. Экономически Шубин и Исаев были последователями именно Прудона. Если Шубин сам этого не осознавал (и не осознает до сих пор) – это не аргумент. Пусть перечитает Прудона и сравнит со своими статьями.

Третье. Идея «свободы личности» в сочетании с идеей «свободы рыночных отношений» (с полным устранением вмешательства государства в рыночные отношения) – это чистейшей воды идея неолиберальная. Использование текстов Хайека просто подтверждает тот факт, что А. Шубин и А. Исаев осознавали близость своих установок установкам неолибералов (и идентичность в ряде вопросов). Почему Шубин этого стесняется – я не понимаю. Советник известного неолиберала Б. Немцова, наоборот, должен этим фактом козырять: вот, мол, я был неолибералом уже тогда, когда у нас никто им не был!

Четвертое. О «Корнее». Никакого Корнея в природе нет. Есть Янош Корнаи. Судя по тому, что Шубин не может даже правильно его фамилию написать (см. также его замечание № 45), он самого Корнаи не читал. Тем более, что книга Корнаи «Дефицит» вышла по-русски лишь в 1990 г. (а концепция «общинного социализма» разработана в 1988–1989 гг.), по-венгерски же Шубин не читает. Более того, Я. Корнаи не занимался «критикой госсоциализма», он исследовал особенности функционирования экономики в странах советского блока (в первую очередь, в Венгрии, экономика которой была очень «рыночной» по сравнению, например, с СССР). Книга Я. Корнаи вышла в Венгрии в 1982 г. и, строго говоря, предлагала варианты объяснения существования дефицита в экономике стран восточного блока и намечала некоторые пути борьбы с дефицитом без изменения экономической системы (иначе бы ее государственное издательство массовым тиражом не выпустило – «совершенно понятно», как выражается патрон Шубина).

Пятое. Шубин и Исаев пользуются выражениями «трудящиеся» и «трудовые коллективы». Идея «самоуправления трудящихся» или «самоуправления трудовых коллективов» возникла непосредственно из идеи «рабочего самоуправления». Шубин в последнее время демонстрирует свою неприязнь к рабочим (это видно и по его замечаниям). Очевидно, он не может простить рабочим того, что те не признали КАС и лично Шубина своими вождями. Шубин придирается к словам, надеясь, что потенциальному читателю, незнакомому с левой литературой, неизвестно, что последние 2–3 десятилетия у левых всего мира понятия «рабочие», «трудящиеся» и «наемные работники» практически стали синонимами.

Шестое. Говоря, что «безгосударственный социализм ... – лишь переходная стадия к анархии» (идеалу) и что этот «идеал описан выше», Шубин элементарно лжет. Нет в сочиненном им и Исаевым тексте такого противопоставления. В документе говорится об «анархии», затем – о «безгосударственном социализме», но нигде не сказано, что это – две стадии, и никак не объяснено, чем же «анархия» отличается от «безгосударственного социализма». Там есть другое. Есть III часть – «Первый шаг», где предложены совершенно безграмотные и откровенно утопические меры по проведению экономических, социальных и политических реформ в СССР в «ближайшие годы». «Первый шаг» самими касовцами вскоре был признан «устаревшим» и аннулирован. Несовершенство собственной «теоретической» разработки Шубин пытается сегодня прикрыть измышлениями о «двух стадиях развития».

Седьмое. О партиях. Опять ложь. Пункт «Г» Программного документа – «Беспартийная система» прямо говорит об отсутствии партий, а не «партийных номенклатурных систем». С точки зрения Шубина и Исаева, «с отказом от государственной централизации и органов «представительной демократии» перестанут существовать и политические партии – эти огромные централизованные мафиозные тресты, направленные на захват и удержание власти. Система делегирования сделает невозможным выдвижение и подбор кандидатур по номенклатурным спискам партийных бюрократий. Надобность в подобных централизованных политических уродцах отпадет и они распадутся сами собой. ... Исчезнут беспринципные политические блоки, цель которых – совместными усилиями добиться успеха на выборах, захватить власть». Что делать с партиями, если они вопреки утопии Исаева и Шубина возникнут (запрещать или еще что), документ не сообщал. Предполагалось, что такого вообще не может быть. Кроме того, не могу не заметить, что участвуя в предвыборной парламентской борьбе в рамках РПЗ, РСДС, «Союза труда» и т.п., Шубин, конечно, «вышел за рамки» Программного документа (см. его замечание № 36), поскольку принял участие в «беспринципных политических блоках, цель которых – совместными усилиями добиться успеха на выборах, захватить власть».

Восьмое. Насчет «прямого подлога». Описанная в пункте «Б» «федерация самоуправляющихся и автономных общин» не предусматривает ровно никаких признаков государства или государственных органов (институтов). Община рассматривается как мельчайшая самоуправляющаяся частица общества, которая полностью контролирует экономическую, социальную и политическую жизнь на своей территории. Если хочет – она объединяется в федерацию с другими такими же общинами и, если она согласна, участвует в создании координирующих органов с другими общинами, вошедшими в федерацию, если не хочет – не объединяется, если хочет – выходит из федерации и т.п. Соседи или созданные по принципу делегирования координирующие органы не могут ничего приказать общине. Это именно ликвидация государства (любого, а не только унитарного). Де-факто община становится самостоятельным квазигосударственным образованием.

Девятое. О «дипломатических отношениях», которые я «придумал». А как трактовать такие строки Программного документа: «отменена тайная дипломатия (не тайная, следовательно, существует. – А.Т.), производится императивный контроль за дипломатией и утверждение результатов переговоров на референдумах» (опять получаем, что дипломатия существует, иначе что же контролировать и что утверждать на референдумах?)?

Десятое. Может быть, где-то в окружении Б. Немцова можно отмахнуться от любого оппонента ссылкой на то, что он – «марксист-ленинец» (может быть, таким образом можно даже устранить конкурента на бюрократической лестнице). Но в данном случае это просто пример демагогии. И не марксисты-ленинцы не смогут понять, как А. Шубин собирался сочетать «максимальную демилитаризацию» со «всеобщим вооружением народа». И не марксисты-ленинцы не смогут понять, почему коллективная собственность при рыночных отношениях у Шубина превращалась в «общественную» (вот АО – это тоже коллективная собственность при рынке, почему же она в «общественную» не превращается»?). И не марксисты-ленинцы не смогут понять, почему «делегирование» (частный случай представительной демократии) противопоставляется представительной демократии в целом (П. Бурдье, вовсе не «марксист-ленинец», 30 лет назад доказал, что это – одно и то же).

Одиннадцатое. Замечание К. Привезенцева справедливо для теоретиков любого общественно-политического движения или направления общественной мысли. Игнорировать его только потому, что К. Привезенцев «не был теоретическим авторитетом в анархических кругах», – нелепость (К. Привезенцев вообще никогда не был анархистом). Впечатление такое, что если положение о том, что Земля вращается вокруг Солнца, а не наоборот, будет высказано не анархистом, Шубин от него презрительно отмахнется.

66. “В последнее время даже среди немногочисленных членов КАС сторонников “общинного социализма”, насколько можно судить, не осталось”. (С.82) Не судите, да не судимы будете. И здесь я, да и многие сибирские касовцы являемся живым опровержением тезиса А.Тарасова.

Очередной (шестнадцатый) приступ мании величия, доходящий, кажется, до самоотождествления с Христом (судя по первым словам). Сибирские касовцы давно уже стали представителями классического (не имеющего никакого отношения к взглядам Шубина) анархо-синдикализма (с точки зрения Дамье – классического «революционного синдикализма», но разница между этими направлениями трудноуловима). Остается один Шубин. Политическая деятельность его в рядах социал-демократов и т.п. говорит о том, что и он не придерживается концепции «общинного социализма» (тем более, что в замечании № 32 он сам утверждает, что придерживается концепции «демократического социализма»). Членство Шубина в КАС в настоящее время сомнительно.

67. “Единственным у анархистов примером разработки самостоятельной подробной теоретической модели, помимо концепции “общинного социализма”, можно считать “Экосоциалистический манифест” В. Дамье. но этот документ не являлся, конечно, продуктом анархистской теории, поскольку он разрабатывался как чисто экологистский программный документ для чисто экологистской организации – Лиги Зеленых Партий”.(С.82) Во-первых, продукт анархистской теории может быть написан для чего угодно – это не критерий его анархичности. Во-вторых, манифест был написан для Движения за создание Партии Зеленых (в конечном итоге – для Партии Зеленых). Ни о какой Лиге тогда не было известно.

Здесь Шубин прав. Мысль была сформулирована мной крайне неудачно. Разумеется, последовательный анархист (как В. Дамье), для каких бы целей он ни сочинял теоретический документ, не может не заложить туда собственные анархистские взгляды. Я имел в виду лишь то, что «Экосоциалистический манифест» предназначался не для анархистской организации, а для организации «зеленых» и писался именно под этим углом зрения.

68. “В настоящее время в анархистском сообществе России только два человека, пытающихся вести теоретическую работу: Вадим Дамье и Петр Рябов. Однако в своих теоретических поисках они ушли очень далеко от собственно анархизма.”(С.82–83) Очень смело. И главное – ново. Конечно, В.Дамье склоняется к традиционным коммунистическим моделям, а П.Рябов всегда был известен уклоном в сторону либерализма. Но за рамки анархизма (то есть антиэтатизма и отрицания частной собственности) они не вышли. Кроме этих теоретиков можно назвать также С.Забелина, С.Фомичева и П.Рауша. О своей нескромной персоне я уже и не говорю.

О собственной персоне А. Шубин совершенно разумно не говорит, так как никакого отношения к анархизму давно не имеет. Это первое.

Второе. А. Шубин, похоже, считает, что всякий анархист, который пытается проанализировать причины провала той или иной анархистской акции, автоматически становится теоретиком. Если это так, то в любом общественном движении теоретик – каждый третий. Возможно, Шубин сам термин «теория» понимает не философски, не научно, а обывательски, на уровне обыденного сознания: просто как набор объяснений какого-то события. Теоретическая работа требует высокого уровня развития способности к абстрактному мышлению, высокого уровня развития способности к обобщению, к сепарации, сопоставлению и переосмыслению фактов, к созданию нового в сфере идеального, а не только простейших аналитических способностей. Изучая печатные тексты российских анархистов последнего времени, можно сделать вывод, что необходимыми данными наделен один В. Дамье (и тот их пока не реализовал). «Теоретиком» пытается быть и П. Рябов (но, по моему личному мнению, он возложил на себя несвойственную ему функцию).

69. “Единственное, что идеологически объединяет сегодня всех, кто именует себя в России “анархистами”, – это приверженность анархистской традиции демонизации государства как социального института и приверженность анархистскому принципу “свободы личности”. Однако и здесь чистота анархистских позиций сильно нарушена: подавляющее большинство современных российских анархистов воспринимает в качестве источника социального зла, равного государству, частную собственность, капитал и классовое неравенство (что надо признать влиянием марксисткой традиции)... (С.83) “Демонизация” – сильное преувеличение (тем более, что среди анархистов встречаются субъекты, хорошо относящиеся к демону). Анархисты стремятся к ликвидации государства (постепенной или немедленной), но некоторые (С.Фомичев, И.Кузнецов, например) вполне допускают использование институтов государства для решения задач движения. Что до “свободы личности”, то анархисты социалистической и коммунистической тенденции всегда признавали возможность ее ограничения в интересах других личностей.

Абсурдно выглядит попытка А.Тарасова (да и не только его) поделить взгляды анархистов на “чистые” и “не чистые”, но по неграмотности она превосходит все аналоги. С каких это пор чистота анархизма страдает от осуждения частной собственности и классового неравенства. Влиянием Маркса эти классические положения анархизма может объяснить только человек, не читавший внимательно ничего, кроме марксистской литературы. Я уж не говорю о том, что отрицание частной собственности и классового неравенства – органичные положения взглядов Бакунина и Кропоткина. Но ведь Прудон пришел к отрицанию частной собственности раньше Маркса. Так что влияние здесь снова прямо обратное указанному А.Тарасовым.

Еще один пример демагогии. Речь не о том. Существует классическое разделение на анархистов, коммунистов, социалистов и социал-демократов – по признаку определения ими главного врага «справедливого общества». Анархисты считают, что государство – корень всех бед (остальные враги – частная собственность, социальное неравенство, наличие классов – суть производные); коммунисты считают, что это – частная собственность; социалисты – классовое общество; социал-демократы – социальное неравенство. Вот и всё. То, что практически все представители этих течений относятся отрицательно более чем к одному «врагу справедливого общественного устройства», – это банальность.

70. “Уже сейчас ведущие экологические организации склонны открещиваться от “Хранителей Радуги” как от “экстремистов”. (С.87) Напротив. Лидер “ХР” С.Фомичев избран в совет СоЭС. В конце 1997 г. этот совет очередной раз зафиксировал свое уважительное отношение к “ХР”.

Я лично наблюдал представителей «Гринпис» и СоЭС в редакциях «Общей газеты» и «Нового времени», которые открещивались от «Хранителей Радуги» и говорили: «Нет-нет, что вы, мы к ним не имеем никакого отношения, это – экстремисты». Про всякий там «Кедр» я и не говорю. С. Фомичев после широко разрекламированной (но совершенно нелепой) акции протеста против планов возобновления строительства Ростовской АЭС (которые, похоже, никогда не осуществятся в будущем из-за отсутствия бюджетных средств) вошел в Совет СоЭС. Посмотрим, что будет дальше. «Хранители Радуги» уже раскололись. Тупикин уже шельмует С. Фомичева как человека, произведшего в «Хранителях Радуги» «тоталитаристский переворот».

71. “Идеологические построения П.Рябова можно смело рассматривать как “первую ласточку” будущего идейного развала российского анархизма – во всяком случае, отхода от анархизма его наименее догматической и наиболее думающей части”. (С.88) Ласточка далеко не первая. Наибольший отток от анархизма (но не от антиавторитарного социализма) недогматичных и думающих теоретиков произошел в 1991-1993 гг. Окончательный переход П.Рябова в либерализм, если он все же состоится, ничего уже не изменит. Происходит и приток интересных мыслителей в анархистский спектр. В основном они осознают себя в качестве анархистов (С.Забелин, В.Гущин, В.Кириллов, В.Милитарев и др.).

Семнадцатый приступ мании величия. В 1991–1993 гг. «произошел отток» от анархизма только двух «недогматичных и думающих теоретиков» (и теоретиков вообще) – Исаева и самого Шубина. Что значит «приток мыслителей в спектр» – я, честно говоря, не понимаю, так как это уже не русский язык. Указанные Шубиным лица в качестве «теоретиков анархизма» себя никак не проявили. Особенно забавно наблюдать в предложенном списке Виктора Милитарева. Вообще, само возражение Шубина никак не опровергает приведенную цитату из книги. Впечатление такое, что это написано исключительно для того, чтобы лишний раз напомнить, что это он, Шубин – «недогматичный и думающий».

72. “Кружок” давно действует в Москве (“Муравинские Четверги”) и за несколько лет своего существования уже доказал полную свою бесперспективность”. (С.90) Кружок успешно работает, решает те задачи, которые были перед ним изначально поставлены – самообразование участников и обмен идеями. Идеи А.Тарасова большим спросом там не пользуются. Может быть по этому случился такой суровый приговор.

Мое мнение о «Мурчете» основано на моих впечатлениях о работе этого кружка. Поскольку А. Шубин оспаривает вывод, вынужден пояснить подробнее. Этот «кружок самообразования» работает так: достаточно случайные люди (не специалисты, как правило) рассказывают в свободной манере на кружке обо всем на свете: от творчества Марины Цветаевой до роли анархистов в Испанской революции. Как правило, это пересказ по памяти какой-нибудь недавно прочитанной статьи или книги. Но слушатели довольны: они знают еще меньше. Подбор слушателей случаен, состав их непостоянен. Записи не ведутся. Материал не прорабатывается. В головах у слушателей едва ли что-то остается, кроме иллюзии знания (а еще вероятнее – смутных воспоминаний, что по этой теме что-то рассказывали). Не говорю уже о «компетентности» «лекторов». Это не кружок самообразования, а фикция. Кружки самообразования у революционной молодежи XIX – начала XX в. работали по другому принципу – так, как это делал Союз Коммунистов (см. ответ на замечание Шубина № 11). Никаких «задач», конечно, при таком образе «самообразования» «решить» не удастся. Основатель «Мурчета» Н. Муравин и М. Цовма это хорошо понимали. В конце 1995 – начале 1996 г. они вели со мной переговоры о том, чтобы создать внутри «Мурчета» еще одну структуру из небольшой группы постоянных участников, которые бы занимались самообразованием академически – по принципам кружков самообразования XIX в. Речь шла также и о привлечении к работе «Мурчета» (или этой группы внутри «Мурчета») в качестве лекторов меня, Б. Кагарлицкого, М. Грецкого, В. Арсланова, В. Бабушкина, П. Кудюкина, В. Роговина, Г. Ракитской и некоторых других. Ничего из этого не вышло ввиду органической неспособности анархистской вольницы к систематической работе и соблюдению дисциплины. Меня лично выступать на «Муравинские четверги» приглашали неоднократно. Я ни разу не выступал, так как понимал полную бесперспективность этого кружка. (Примечание для Шубина: слово «поэтому» пишется слитно.) 

1 апреля – 7 мая 1998

---

[1] Имеется в виду Борис Немцов.

[2] Сама формулировка «тяжелое моральное впечатление» принадлежит В. Тупикину.

[3] Когда я писал эти строки, я еще не знал, что именно Шубин проинструктировал Б. Немцова, как нужно обмануть работников атомных электростанций, чтобы они прекратили свой пеший поход на Кремль и не солоно хлебавши разошлись по домам. Знал бы – обязательно и это лыко вставил бы в строку (да еще бы, видимо, и о «политической проституции» написал).