Александр ТАРАСОВ

Борьба элит чужими руками
Никакой революции, кроме все той же, исламской, в Иране не происходит

Студенческие волнения в Иране, вызванные первоначально закрытием газеты “Салам”, но переросшие затем в уличные беспорядки – в знак протеста против погрома, устроенного в общежитии Тегеранского университета, заставили журналистов дружно писать, что Иран-де находится накануне новой революции, что режим аятолл не сегодня-завтра падет и т.д., и т.п.

Почему это пишут, например, американские журналисты, понятно: США потратили самое меньшее 450 млн долларов на дестабилизацию исламского режима в Иране, и американцам хочется верить, что эти деньги не были выброшены на ветер. Но вот то, что подобными же формулировками пользуются наши журналисты, свидетельствует о катастрофической деградации отечественной международной журналистики. Еще 10–15 лет назад подобные легковесные оценки были бы невозможны.

Никакой революции против исламского режима в Иране не происходит. Точно так же не было никакого “стихийного возмущения молодежи”, выступавшей-де за восстановление в Иране демократии западного образца.

То, что мы наблюдали, – это лишь очередной этап борьбы внутри элиты исламского режима: борьбы между сторонниками “жесткой линии” во главе с духовным лидером Ирана аятоллой Али Хаменеи и “умеренными” во главе с президентом Ирана Сейедом Мохаммадом Хатами, за спиной которого стоят выросший за годы “исламской революции” новый иранский капитал, с одной стороны, и определенные круги мусульманского духовенства во главе с опальным аятоллой Монтазери – с другой.

Президент Хатами, одержавший на выборах в мае 1997 года убедительную победу над сторонником ультраортодоксов Али Акбаром Натек-Нури, в действительности не предложил стране никаких подлинно демократических реформ, а те шаги, которые он предпринимал в области внешней и внутренней политики, а также и в экономической сфере, носили характер половинчатый и наталкивались на жесткое сопротивление фундаменталистов. С одной стороны, у Хатами были связаны руки конституцией, в которой зафиксирован принцип верховенства духовной власти над светской. С другой – исламские фундаменталисты успешно нейтрализовали либеральный заряд многих поддерживавших Хатами представителей “новой буржуазии”, предоставив им различные льготы в сфере бизнеса – под тем предлогом, что это “способствует усилению Исламской Республики”.

В результате Хатами стал быстро терять поддержку тех слоев иранского общества, которые ждали от него решительных шагов и устали от 20-летнего диктата фундаменталистов. Хатами же оказался вынужден лавировать, подвергаясь давлению консервативного исламского руководства, с одной стороны, и собственных сподвижников, настаивавших на решительных реформах – с другой.

Сторонники Хатами, лишенные реальных рычагов власти, решили использовать в качестве оружия независимую прессу – газеты “Салам”, “Зан” и “Тус”, быстро ставшие самыми популярными светскими изданиями в Иране. Позиция этих газет (а также прореформаторского еженедельника “Вестник студента”) была, безусловно, куда радикальнее официальной линии Хатами в последние годы.

Фундаменталисты, осознав опасность, исходящую от этих газет, закрыли их. Таким образом, наиболее радикально настроенные реформисты лишились единственного рычага давления на общество. Автоматически это серьезно ослабляло и позиции самого президента Хатами, превращая его по сути в декоративную фигуру и обрекая на малопродуктивную “борьбу под ковром”. Именно тогда сторонники Хатами и решили вывести на улицы “массы”.

Студенческие выступления ни в коем случае не были стихийными. Студенческие союзы в Иране контролируют и направляют сподвижники Хатами. Выступления против запрета газет были подготовлены ими, и заранее было рассчитано, что “уличное движение” должно состоять из двух этапов. На первом этапе студенты требуют прекратить ограничение прав светской прессы, а затем, когда к студентам присоединятся представители других социальных групп, – будут выброшены лозунги демократизации законодательства и освобождения из-под домашнего ареста в Куме аятоллы Монтазери. Радикальные сторонники Хатами полагали, что таким образом удастся создать широкие гражданские структуры нового общественного движения за либерализацию режима. Инициаторы студенческих выступлений полагали также, что режим аятолл полностью бюрократизировался и не способен более мобилизовать в свою поддержку массы.

Реальность опрокинула эти расчеты. Студенты, настроенные куда радикальнее своих вождей, буквально на третий день выступлений стали выдвигать лозунги второго этапа – введение светского правления, освобождение Монтазери и т.д. – и вступили в уличные столкновения с молодыми исламскими фундаменталистами, полицией и корпусом “стражей исламской революции”. В ответ молодые фанатики-исламисты, приехавшие в Тегеран на традиционную пятничную молитву аятоллы Хаменеи, совместно с полицией устроили погром в общежитии Тегеранского университета.

С этого момента руководство реформаторов полностью утратило контроль над событиями. Студенты на улицах, поджигавшие автомобили, автобусы, магазины и банки, уже не столько выступали в поддержку президента, сколько выражали свою ненависть к режиму вообще и, кстати, к иранским нуворишам – традиционным сторонникам Хатами – в частности. На этом этапе сам Хатами испугался развития и отмежевался от студентов.

Одновременно фундаменталисты доказали, что они по-прежнему пользуются широкой поддержкой в иранском обществе. Грандиозная демонстрация в Тегеране, в которой, по сообщению властей, участвовал миллион исламских фанатиков, ярко продемонстрировала это. Правда, противники Хаменеи говорят, что в демонстрации участвовало лишь 200–250 тыс. человек, но ведь в студенческие выступления было вовлечено в 10 раз меньшее число людей (по разным данным, от 15 до 25 тысяч).

Итак, обе стороны показали, на что они способны, – и, в соответствии с канонами “исламской революции”, продемонстрировали друг другу, что могут “вывести массы на улицы”. Жертвами очередного витка борьбы внутри политической верхушки исламского государства стали рядовые граждане, убитые и раненые на улицах Тегерана. Хатами доказал фундаменталистам, что от располагает не только голосами избирателей, но и более реальной силой – сторонниками, способными пожертвовать ради него своими жизнями на улицах. А Хаменеи и другие фундаменталисты продемонстрировали реформаторам, что пока еще рано бросать вызов их гегемонии на власть.

В принципе, пресловутая “исламская революция” в Иране – это обычная буржуазно-демократическая революция, хотя она и произошла под религиозными лозунгами (как это было в Европе в позднее Средневековье). И понятно, что этап революционной диктатуры в такой революции не может длиться вечно. Иран медленно, но верно эволюционирует в сторону следующих революционных этапов – Термидора и Директории. Это объективный и неизбежный процесс. И если бы не специфическая религиозная окраска иранской революции, страна прошла бы эти этапы гораздо быстрее.

Говоря иначе, “исламская революция” в Иране продолжается. Но чем дальше – тем менее исламский характер будет носить эта революция. Режим революционной диктатуры, неизбежный 20 лет назад, объективно давно себя исчерпал. Взаимная демонстрация силы на улицах Тегерана – всего лишь симптом этой исчерпанности.

24–25 июля 1999