«Арт-город» – это творчество и качество

 

Евгений Веснин (ЕВ): - Александр Николаевич, давайте начнём с самого простого и естественного вопроса: Ваши впечатления от творческого вечера?

Александр Тарасов (АТ): - Впечатления отрадные, особенно от второй части. Некоторые люди были для меня открытием (просто потому что я не питерский). За пределами Питера они практически неизвестны — хотя бы тот же Чернецкий. Это очень сильный рок, настоящий рок. Дело не в том, какие инструменты используются, есть ли ударные — дело в стиле и в содержании. Это классические стиль и содержание рок-музыки – какой она была изначально как музыка бунта, музыка протеста. Рок можно делать вообще под одну-единственную акустическую гитару, как это делал Башлачев, как это делает Непомнящий.

На вашем вечере присутствовало то самое принятое в роке нерасчленённое понятие "драйв". Драйв — это слияние зала с исполнителем. Новизна рок-культуры, её прорыв за пределы предыдущей музыкальной культуры заключались именно в том, что исчезало разделение на исполнителя и слушателя, и происходило слияние. У вас было такое слияние!

Как правило, у известных музыкантов отношения между собой сложные, основанные на ревности: "ему хлопают больше, чем мне; он собрал людей больше, чем я; у него больше дисков; его пригласили, а меня — нет". Даже очерёдность выступления может стать поводом для обид. У вас же было очень интересно смотреть на музыкантов, которые друг другу радовались, обнимали друг друга, впадали в умиление, слушая друг друга. Когда наблюдаешь, как Рыбин искренне радуется ТАМБУРИНУ, а ТАМБУРИН — Рыбину, это очень приятно. Видно, что за этим не стоит никаких денежных разборок, что людей не это интересует. Культура начинается там, где кончается желание на ней заработать.

ЕВ: - В своём выступлении Вы упомянули закрытие клубов — нашу больную тему – и привели пример Аргентины, где борьба с принудительным закрытием выливалась в форму самозахвата…

АТ: - Постоянные посетители клубов занимали помещения и не пускали туда новых хозяев. Происходила стычка, приходилось вызывать полицию. Полиция разъединяла противников и говорила о необходимости решения проблемы судебным путём. К этому времени обе стороны предъявляли друг другу взаимные претензии (в частности, о нанесении побоев, о материальном ущербе) и – завязывалось бесконечное судебное разбирательство.

Стоит упомянуть, что всё это происходило при Пероне и его вдове, Эстеле Мартинес де Перон. Но потом произошёл военный переворот, и эта борьба кончилась ничем, потому что военные взяли и всё прихлопнули. Клубы такого рода возродились уже после падения военного режима. Люди приходили и говорили: "Здесь был наш клуб, проклятая военная диктатура его захватила и сделала здесь казино. Мы у вас его отбираем". Поскольку старые владельцы, как правило, были связаны с военными и с совершенными при диктатуре преступлениями, они даже не пытались подавать в суд и уходили, махнув на всё рукой.

Я хочу сказать, что ваша ситуация не уникальна. К сожалению, сейчас Россия превратилась в страну-гигант “третьего мира”, капиталистической периферии. В странах “третьего мира” всё, что не приносит быстрых денег, жестоко вытесняется бизнесом. Поскольку подлинная культура (как и теоретическая наука) не в состоянии принести быстрых денег, культуру пытаются устранить, например, выселяя из помещений. Это было и в Аргентине, и в Мексике, сейчас это происходит в Индии. Где-то удаётся сопротивляться более успешно, где-то — менее. Но я знаю точно, что если не сопротивляться вообще, всё будет уничтожено довольно быстро. Хорошо, если сопротивление принимает хотя бы минимально возможные формы: затянуть до бесконечности судебные разбирательства, организовать общественные акции в поддержку культурных объектов и т.п.

При этом необходим внутренний настрой на то, что вас будут наказывать. Этот настрой у многих оппозиционеров на Западе присутствует изначально: "Да, нас задержат, нам впаяют штраф, за нами будет записано, что мы такие-сякие нехорошие, а мы везде будем доказывать, что мы хорошие и мы правы. Неважно, что нас осудили за нарушение общественного порядка! Мы были правы, а общественный порядок не прав!". Поскольку у них нет страха перед клеймом “политически неправильных”, а у наших есть, на Западе левакам удаётся проводить эффективные акции. Властям невыгодно любое нарушение порядка. С управленческой бюрократии любой ступени требуют, чтобы не было никаких протестных акций. Если протестные акции уже состоялись, значит, власти уже в каком-то смысле проиграли. Чем жестче реакция властей на эти акции, тем хуже для них самих. В нашей стране традиций организованного сопротивления нет, общество сильно атомизировано. Пока не выросло поколение, которое понимало бы, что терять ему нечего, борьба у нас будет вестись не слишком успешно. Но это не конец, не крах, не тупик.

Например, когда в Чили пришёл к власти Пиночет, он ликвидировал в стране всю подобную культуру, всех неформалов. Все маленькие музыкальные клубы, сообщества любителей национальной культуры, индейской музыки были закрыты. Получилось так, что в основном индейской музыкой занималась левонастроенная интеллигенция. Представители правых кругов были связаны с землевладельцами — потомками испанских конкистадоров. Значительную часть чилийского крестьянства составляли батраки-индейцы. Изначально существовал антагонизм: латифундисты не интересовались индейской культурой — они индейцев презирали. Городская интеллигенция, занимавшаяся этой культурой, была настроена так же, как и чувствовавшие своё угнетение крестьяне — антилатифундистски. На момент военного переворота сложилось такое положение, когда интересующиеся индейской музыкой наверняка являлись противниками Пиночета и сторонниками Альенде. Даже если вы не занимались политикой и у вашей группы просто было индейское название – вы уже были врагом Пиночета!

Поэтому этническая музыка была ликвидирована, вместо неё насаждалась американизированная попса — отчасти на испанском, отчасти на английском языке. Культурное лицо Чили радикально изменилось, страна подверглась чудовищной американизации. Но те люди, которые занимались индейской музыкой, ушли к себе домой, в квартиры. Они не сложили руки со словами: "Ах, у нас диктатура, что мы можем сделать?..". Они попытались сохранить всё, что можно — что не конфисковано, не разрушено, не сожжено — и собирались дома, пели у себя дома для самих себя, слушали записи, переписывали их, распространяли. Когда диктатура рухнула, они вышли из подполья — конечно, не на прежнем уровне, но тем не менее. Сейчас они медленно расширяют зону своего влияния, находят сторонников, общаются с индейцами, пытаются восстановить некоторые потерянные записи.

Оказалось, что некоторые неолиберальные эксперименты чилийской диктатуры в сфере культуры провалились полностью. Скажем, упорно навязывался чилийский вариант "диско" — приблизительно 12 групп, певших на испанском языке по классическим “диско”-образцам. Это направление называлось "desarollo", т.е. "развитие". Сейчас этих людей никто не помнит. Да, появились новые западные образцы, тоже попса, но тех людей просто смело! Вокруг них была целая индустрия, но, как выяснилось, они никому нафиг не нужны! Зато Виктора Хару слушают — пусть в левых и университетских кругах, но слушают.

Даже если закроют все клубы, можно настроиться на личные контакты и заменить клубное общение квартирным. Если это удастся — считайте, что вы устояли. Это та база, с которой затем можно будет развивать наступление. Только нужно понимать, что закрытие клубов и отстаивание любимой музыки — это культурно-политическая борьба, а не стихийные события.

ЕВ: - В последнее время в массовом порядке наблюдается использование советской и современной революционной символики. Повсюду обыгрываются, профанируются слова "революция", "бунт", "переворот". Сотни молодых людей ходят в футболках с изображением Че Гевары, с надписью "СССР", с красными звёздами, гербами Советского Союза. При этом практически никто из них никакого смыслового наполнения в этом не видит. Это надевается либо потому, что больше нечего было купить, либо потому что понравилось, как смотрится, либо потому что просто модно. Когда я пытался обсуждать, как к этому относиться, то встретил две противоположные точки зрения. Представители "левых" молодёжных группировок воспринимают это с огромной радостью: наконец-то молодёжь после 10-12-летнего забвения начала воспринимать советскую символику — значит, совсем скоро Че Гевара с футболки перетечёт в сознание этих молодых людей, и они станут убеждёнными революционерами. Есть и противоположная точка зрения: подобное занашивание, "замыливание" символики, слов, образов приведёт к их дальнейшей девальвации и окончательному выхолащиванию того смысла, который в них заложен. Как Вы к этому относитесь? Для чего, по-Вашему, это делается? К чему это может привести?

АТ: - Как ни странно, отчасти правы и те, и другие. Тот факт, что революционная символика не вызывает отторжения у молодёжи постсоветского поколения, говорит о том, что все усилия буржуазной пропаганды по очернению всего антибуржуазного кончились полным провалом. В противном случае вся эта символика вызывала бы инстинктивное отторжение: вы не смогли бы продать майку с изображением Че Гевары, потому что он ассоциировался бы с чем-нибудь чудовищным. Вы видите майки с Гитлером? Я не вижу. Понятно?..

С другой стороны, существует такое понятие, как "мода". Подобная квазиреволюционная и советская атрибутика модна и на Западе. Скажем, в Германии страшно модно всё, что связано с Советским Союзом, и отчасти всё, что связано с ГДР. В этом есть определённый вызов сегодняшней ситуации, который может осознаваться, а может быть простым следованием за модой. Но даже когда он не осознаётся, всё равно тяга к такой символике основана на потребности в чем-то другом. Почему в той же Германии носят майки с надписью "СССР" и с каким-нибудь непонятными им кириллическими надписями (например, "Аэрофлот")? Потому что это кириллица, т.е. что-то связанное с СССР. Пусть даже такой страны больше нет, но осталось ощущение другого варианта культуры и цивилизации. Они часто не понимают, какого именно, они носят всё это как своего рода культурно-политическую экзотику. Иногда доходит до смешного: дерматиновые сумки, точно скопированные со старых советских аэрофлотовских сумочек, стоят бешеные деньги — дороже добротных сумок из натуральной кожи. Потому что они модные! В этом случае рынок уже не навязывает тенденцию, а сам следует за ней. Сначала возникла не очень хорошо осознаваемая мода на что-то небуржуазное, совпавшая с возникновением "антиглобалистского" движения. Две эти тенденции некоторое время подогревали друг друга, потом на них откликнулся рынок.

Никто не пытается запретить эту моду или разъяснять, как нехорошо носить майки с Че Геварой, — значит, “в верхах” существует надежда на то, что это увлечение временное, и его можно будет спустить на тормозах, выхолостив антибуржуазный смысл. Как давно ещё пел Александр Непомнящий, "Че Геваре на майке не мешает маркетинг за год". Это представляет определённую угрозу, поскольку может возникнуть смешение символов. У части молодёжи — самой необразованной и примитивной — может возникнуть ощущение того, что она прекрасно осведомлена об этих "брендах", что вся эта символика — не более чем набор товарных знаков. Помню, мне кто-то рассказывал замечательную историю: небольшой молодёжный митинг в Москве, развевается флаг с Че Геварой, мимо проходит компания малолетних весело раскрашенных ребят, они останавливаются перед флагом и кто-то из них говорит: "Ты смотри, как их Пелевин уел!". Они были свято уверены, что самый известный портрет Че — не более чем картинка с обложки пелевинской книги "Generation П". Вероятно, они даже не понимали, что это Че Гевара.

ЕВ: - А те, кто всё это носит, понимают?

АТ: - По большей части понимают. 1 Мая в Москве на КПРФ-ные деньги был проведён рок-концерт, на котором среди прочих выступали политически ориентированные группы: от АКМ-овского ЭШЕЛОНА до ЗАПРЕЩЁННЫХ БАРАБАНЩИКОВ и ГРАЖДАНСКОЙ ОБОРОНЫ. Среди публики оказалось невероятное количество молодых людей в майках с Че Геварой. Понятно, что они носят эти майки совершенно сознательно.

Для некоторых это форма вызова обществу, в советский период они носили бы футболки с британским флагом или с надписью "Beatles". Знаете, как это круто: прийти в школу в майке с Че Геварой?! Особенно если у вас учитель истории либерал-шестидесятник? Он поднимает вас, вызывает к доске, а вы выходите в майке с Че Геварой! Тут он весь перекашивается и говорит вам: "Петров! Почему на Вас майка такая?!" А вы отвечаете: "Это модно!". Можно, конечно, ответить: "Потому что я ненавижу Вас, Юрий Семёнович, с Вашими идеями!" — и нарваться на очень крупные осложнения. А можно просто сказать, что это модно, – и что будет делать этот Юрий Семёнович? Если он хоть немного умён, то поймёт, что проиграл.

ЕВ: - Может сказать, как у Довлатова: "Нет такой моды!"

АТ: - А в ответ услышать: “Нет, есть!” Как на это возражать? В крайнем случае – разразиться гневной тирадой, но тогда завяжется полемика. Такая форма протеста – это вариант подросткового самоутверждения. Если вы на уроке истории вступили в полемику с учителем и удержали свои позиции, ваш статус в глазах одноклассников невероятно возрастает. Кончается урок, все выходят из класса, окружают вас и говорят: "Колька, ну ты мощно ему! Ну, ты даёшь!" Это типично для подросткового поведения.

На рок-концерте я был поражён тем, что люди были одеты в разные майки с Че. Там было пять или шесть разных вариантов. Значит, разные фирмы сделали разную продукцию… Я не вижу в этом ничего плохого. Майка — это товар. Его изготовитель зарабатывает на нём деньги, удовлетворяя потребность части молодёжи в таких символах, которые молодежь считает “своими”.

Действительно мерзко, когда на революционных символах пытаются заработать люди, которые к революции никак не причастны и которые эти символы искажают. Сейчас правительственная пропаганда пытается совместить имперско-православную эстетику с советской, потому что ничего другого нет. Это классическое бонапартистское поведение, проявившееся, например, в истории со знаменем вооружённых сил. Возвращается красный флаг, потом выясняется, что он на самом деле не такой красный, как все думали. Он с двуглавым орлом, с совершенно безумным аляповатым орнаментом из звёздочек… Это же позорище, это цветной коврик, а не флаг армии! Коврик абсолютно эстетически безграмотный, его на стену вешать и то стыдно… Но сама по себе идея возвращения армии красного знамени – при том, что государственный флаг остаётся триколором, политически враждебным красному знамени, — это классика бонапартизма. К сожалению, отсутствуют общественные силы, которые могли бы этому воспрепятствовать.

Попытки выхолостить те или иные слова, значения, символы предпринимались всегда. Как только эти слова, значения и символы перестают представлять прямую и непосредственную угрозу власти или ещё не начали представлять, такие попытки сразу возникают. Это не фатально: если в обществе существуют силы, осознающие эти символы в их изначальном смысле, и если эти силы смогут со временем оказаться достаточно развитыми, серьёзными, смелыми для того, чтобы начать навязывать эти символы обществу в их истинном толковании, все предыдущие попытки потерпят крах. Условно говоря, если завтра в России возникнет организация под названием "Фронт национального освобождения имени Че Гевары", которая начнёт вести вооруженную политическую борьбу, то совершенно очевидно, что все те, кто сегодня пытается паразитировать на Че, испугаются и уведут соответствующие бренды с рынка.

Рынок пытается использовать в своих интересах не только революционные символы, но и, например, религиозные. Слово "религия" иногда используется в рекламе в словосочетании "религия вкуса" или "религия ощущений". На Западе против этого никто не выступает в силу культа толерантности, они не видят в этом покушения на конкретную конфессию, видят только слово "религия". Поэтому в музыке soul слово "religion" сейчас означает не "религия", а скорее "эмоция".

ЕВ: - Ещё раз возвращаемся к Вашему вчерашнему выступлению: почему "Арт-город" — это не самиздат? И что тогда такое "Арт-город"?

АТ: - Дело в том, что "самиздат" — это самостоятельно (т.е. неофициально) напечатанная литература. Она к тому же малотиражна и не составляет легальной конкуренции официальной литературе даже в узких кругах. При этом надо понимать, что "самиздат" таким, каким мы его знаем, возник не у нас во времена "оттепели"! “Самиздат” возник в 40-е годы в Соединённых Штатах, и делали его битники.

Кроме того, надо отделять “самиздат” от подпольной политической литературы. Подпольная революционная литература существует уже лет двести — в виде книг, газет, журналов — это просто оппозиционная литература, издающаяся в подполье. Она изначально запретна и жестоко уголовно наказуема. “Самиздат” же был не поощряем, потому что битники в своих произведениях использовали табуированную лексику, т.е. английский мат, и уже за это могли пострадать. Или откровенные эротические сцены — за это тоже могли посадить.

В нашем “самиздате” ходили произведения Ахматовой, Мандельштама… Что в Мандельштаме антисоветского? Ничего, кроме того, что он был репрессирован и не издавался, а в “самиздате” по большей части ходили вещи, легально изданные в 20-е годы.

В “перестроечные” годы “самиздат” вышел на уровень альтернативной прессы — альтернативной официальной большой культуре. Это следующая стадия развития, грандиозный прорыв “самиздата” на широкое культурное поле. Это означает: а) рост тиражей, б) улучшение качества полиграфии, в) власти уже не могут просто запретить явление. "Арт-город" — представитель не просто альтернативной прессы, но альтернативной культуры. Вокруг журнала создаётся альтернативное культурное пространство из поэтов, писателей, музыкантов…

Когда-то Ленинград дал нашей стране такое понятие как "вторая культура" — это чисто питерское понятие 70-х годов. "Вторая культура" — вторая по времени происхождения, не второсортная. У нас в официальной советской культуры существовали сегменты “массовой культуры” и подлинной культуры. Сейчас “массовая культура” победила. В литературе и в театре это произошло в эпоху постмодернизма, когда было провозглашено отсутствие разницы между высоким и низким, плохим и хорошим, массовым и элитарным. Все феномены между собой равны: можно перед картиной Леонардо наложить кучу дерьма — и то, и другое будет признано равными художественными явлениями. Естественно, что это полный абсурд, но данный подход усиленно навязывался, и он не мог не повлечь за собой деградацию так называемых культурных продуктов – а затем и культуры вообще.

Я не вижу никаких иных способов сохранения подлинной культуры кроме ухода в сознательную политическую и эстетическую оппозицию культурной политике, навязываемой властями. Поскольку “массовая культура” будет получать постоянную финансовую поддержку, естественно, что альтернативная культура не сможет конкурировать с ней на равных. К этому сейчас даже не надо стремиться — надо создать точки сопротивления, связать их между собой, для того чтобы разрозненные представители альтернативной культуры, подлинной культуры создали свою среду, чтобы они контактировали и друг друга поддерживали. Если такое пространство не будет создано, то, с одной стороны, будет постоянно ощущаться нарастающая геттоизированность подлинной культуры, а с другой стороны, очень трудно будет выживать. У всех нас существует запас психологической прочности, у некоторых он невелик. Чем более эмоциональна и ранима личность, тем больше шансов, что она сломается. Надо иметь в виду, что и без того наша страна вышла на второе место в мире по числу самоубийств на душу населения, а в абсолютном исчислении — на первое. Это очень серьёзный показатель, потому что, как известно, самоубийства — это удел ранимых. У нас не распространены самоубийства на почве безработицы, как на Западе. Причины наших самоубийств — в ощущении общей безысходности, в том числе и культурной.

Если не будет создано альтернативное культурное пространство, очень высока вероятность того, что каждая отдельно сопротивляющаяся “массовой культуре” личность довольно быстро сломается. Очень силы неравны.

Я уже говорил, что "Арт-город" — альтернативная пресса и часть альтернативной культуры. То, что она не подпольная, а именно альтернативная, неплохо. Это значит, что ситуация не так катастрофична, как могла бы быть. В подполье совсем тяжело, там выживают только самые сильные. Если мы не хотим играть в пошлые масскультовские игры в сверхчеловека, то должны понимать, что нас окружают ранимые, слабые, иногда просто больные люди. От этого они ничуть не хуже нас. Ситуация, в которой существуют не подпольные, а альтернативные издания, позволяет этим людям выжить, существовать дольше, вносить собственный вклад в культуру, разнообразить картину мира.

ЕВ: - Зачастую музыканты (даже те, кто выступал на нашем творческом вечере) либо по собственному умыслу, либо из-за недопонимания положения "Арт-города" подходят к нам с мерками современного музыкального или издательского бизнеса. "Вот вы самиздат. Почему вы до сих пор самиздат? Почему бы вам не сделать цветную обложку, не найти какого-нибудь спонсора? Почему бы вам не зарегистрироваться и не сделать большой хороший тираж?" С одной стороны, цели предлагаются благие — мы тоже стремимся к развитию, просто не любой ценой.

При этом у людей отсутствует понимание того, что многие шаблонные вещи нами не делаются сознательно. Вот вчера выступал Анатолий Гуницкий, сказавший, что у нас есть альтернатива. Раньше, когда был только подпольный самиздат, её не было, а сейчас можно идти писать в официальные большие СМИ, можно пытаться делать что-то самому. Мне очень хотелось сразу после него встать и сказать, что на самом деле такой альтернативы нету.

АТ: - Он этого не понимает, он на радио работает.

ЕВ: - Мы специально ушли в "Арт-город" чтобы не гробить себя в официальной прессе. Мне самому её хватило: я работал в ИТАР-ТАСС, в нескольких городских и общероссийских газетах. Наконец убедился, что только собственное предприятие даёт истинную независимость. Оказывается, нет этого понимания даже у таких серьёзных и маститых людей, представляющих альтернативную музыкальную культуру. Помогите, пожалуйста, сформулировать эту идейную платформу! Действительно ли "Арт-город" якобы жалкий и убогий, нищий и немощный… И ему в силу своей убогости никак не найти спонсоров, никак не вписаться в рынок… Или в силу неумения находить конъюнктуру, настоящих "звёзд", неумения обратиться к аудитории, стать созвучным каким-то тенденциям…

АТ: - Здесь надо принимать во внимание, какое поколение об этом говорит. В рок-культуре (а теперь уже в рок-бизнесе) существует некоторое количество людей, которые во время “перестройки” попали в очень удобную нишу. Свою деятельность они начинали в “самиздате” или просто в андеграундной среде. Во время “перестройки”, когда шла грандиозная информационная спекуляция на так называемых неформалах, эти люди оказались востребованы и раскручены. Они попали в нужное время в нужное место. С тех пор продолжается их относительно благополучное существование: кто-то из бывших "неформалов" стал депутатом Госдумы, кто-то числится в крупных продюсерских компаниях, на телевидении, на радио… Им кажется, что всё хорошо. У них отсутствует представление о реальности, потому что с реальностью они уже давно не сталкиваются, сидя в своей тепличной нише.

Вопрос со спонсорами сложнее. Если спонсор близок вам по воззрениям и готов однократно просто дать деньги, потому что вы ему нравитесь, и не ставит никаких условий, такие деньги надо брать. Но, как правило, спонсор тут же начинает что-то навязывать. Это не только ваша проблема, с ней сталкиваются очень многие. Например, к музыкантам группы УМКА И БРОНЕВИЧОК подкатывали бывшие прихиппованные, ныне ставшие бизнесменами, и говорили: "Мы будем давать вам деньги, раскручивать, но вы делайте так-то и так-то!". С такой же проблемой столкнулся журнал "Забриски Rider", с которым иногда связывались потенциальные спонсоры, говорившие: "Мы дадим денег, только вы должны измениться: сделать цветную обложку, писать про шансон, потому что нам нравится шансон. Пишите, что хотите, но обязательно главная статья в номере должна быть в защиту шансона". Как мы знаем, "русский шансон" — это на самом деле блатняк. Надо называть вещи своими именами. Естественно, что журнал на это не пошёл.

Если спонсор начинает навязывать свои установки, если он собирается изменить лицо издания, группы или какой-то культурной организации, то это уже диктат. Если такие спонсоры приходят к вам сами, а не обнаруживаются в результате ваших поисков, это значит, что вы совсем не убогие. Иначе к вам бы вообще ни один спонсор не подошёл и не предложил бы ни копеечки. Если он предлагает, значит, он понимает, что вы представляете собой что-то важное и ценное, хочет на вас заработать. При этом он хочет обезопасить себя, убрав всякие острые моменты, чтобы не возникало проблем. А проблемы могут возникнуть.

В Москве издаётся журнал "Смысл". Это политическое издание вроде журнала "Итоги" — цветное, на мелованной бумаге и т.п. Создавался этот журнал на английские деньги и планировался как "умеренно левый". Англичане провели маркетинговое исследование, обнаружили, что “умеренно левого” журнала у нас нет, и сделали его. Был набран соответствующий коллектив из "умеренно левых" журналистов. Кончилось это тем, что на московских бизнесменов, через которых шли деньги, "наехала" Администрация президента. Всю редколлегию вплоть до главного редактора разогнали, из старого состава остался один-единственный зав. отделом — Максим Шевченко, бывший главный редактор "НГ-религии". Журнал полностью сменил позицию: теперь он пишет с очень консервативных позиций, вплоть до одновременной и последовательной рекламы исламских фундаменталистов, Сталина и, по сути дела, Гитлера. Что интересно, Администрацию президента это устраивает! "Антиглобалисты" и левые социологи с мировым именем (вроде Валлерстайна) их почему-то испугали, а Сталин, Гитлер и Бин Ладен — не пугают.

Многие представители рок-сцены так специализировались, что пишут и поют о чём-то очень мелком. Ни большой бизнес, ни олигархов, ни политиков нынешняя рок-сцена никак не затрагивает, не пугает. Поэтому музыкантам кажется, что существует реальная свобода: их никто не трогает, они пишут что хотят, не испытывая цензуры. На самом деле общая культурная ситуация не такова.

Если вы выходите на большие тиражи и получаете деньги от спонсоров, которые хотят видеть "Арт-город" коммерческим, эти спонсоры потребуют от вас использования раскрученных методик: у вас должна быть аляповатая цветная обложка с голыми задницами, рассказы об интимной жизни якобы "звёзд"…

Сотрудничество с большими изданиями хорошо в разовом порядке, когда вы вторгаетесь на их территорию для рассказа о себе. Иначе получится так же, как у АК Троицкого, который регулярно пытается вести различные музыкальные рубрики в официальных изданиях. Но эти рубрики настолько теряются на фоне остального содержания, что становятся там ненужными. На культурное пространство и на лицо издания они никак не влияют. Троицкий таким образом просто зарабатывает на жизнь и сам хорошо понимает, что эти материалы ни на что не влияют. Один раз он поставил эксперимент в газете "Ведомости": взял и написал три музыкальные рецензии языком комсомольских газет эпохи “застоя”. Человек просто оттянулся — никто не заметил! Читателям "Ведомостей" всё это настолько “до лампочки”, что никто даже не обратил на эту провокацию внимания. Если бы сам Троицкий не показал публикацию своим друзьям, возможно, вообще никто никогда об этом эксперименте не узнал. "Им пишешь такое, а они даже не замечают! Есть музыкальная колонка, она должна быть заполнена. Заполнил? Молодец! А что там написано — до лампочки…" Он же не написал, допустим, что нужно убить Ходорковского! Он написал про какие-то диски, которые никто из читателей и слушать не будет. Но в схему издания заложена музыкальная колонка, её надо заполнять…

“Большие” СМИ деградировали до такого состояния, что их начальники не понимают, когда им пишут серьёзный текст, а когда — пародию. Есть ли смысл играть в такие игры? Если хотите добиться чего-то серьёзного — нет. Если хотите заработать деньги на "Арт-город", тогда неважно, где их зарабатывать. Любая такая работа воспринимается как неизбежная нагрузка, навязанная капитализмом. При капитализме большинство людей работает по найму, а работа по найму не самая любимая.

Именно так и нужно объяснять тем, кто спрашивает, почему вы чёрно-белые. Хотя бы потому, что многоцветность дискредитирована попсой! Если вам задают вопрос, почему вы чёрно-белые и малотиражные, то надо отвечать: "А почему вы не носите усики а-ля Гитлер и не призываете в каждой программе резать евреев?" Вам скажут: "Это же фашизм!", на что нужно отвечать: "Цветные обложки и статьи про попсу — это культурный фашизм! Это совершенно одинаковые явления, просто в разных областях жизни. И не задавайте нам глупых вопросов!"

ЕВ: - Мы получили сильный идеологический удар, когда полтора года назад, после первого концерта, нас покинул один из учредителей "Арт-города". Этот человек некоторое время работал с театральным режиссёром, который зарабатывает на жизнь коммерческими проектами типа организации розыгрышей в казино, театрализованных презентаций, небольших поп-концертов… Наш бывший соратник числился там в технической бригаде, отвечал за корреспонденцию, за видеомонтаж, отчасти за оформительские работы. При этом очень громко и торжественно заявлял, что работает "в шоу-бизнесе". По итогам нашего скромного концерта он прочёл нам лекцию о том, как надо на самом деле организовывать концерты по законам шоу-бизнеса. Нужно требовать с музыкантов их запросы к залу, к качеству аппарата, обслуживания: сколько полотенец и минеральной воды должно быть в гримёрках. Должна ли быть эта минеральная вода газированной или нет. Кроме того, с музыкантами должен подписываться контракт, после чего они должны просто выходить, выступать перед микрофонами должного качества, пить свою воду, вытираться полотенцами, получать заранее оговоренную сумму.

Во время нашего концерта у группы СТУПЕНИ появился лишний музыкант, которому потребовался дополнительный вокальный микрофон со стойкой. Это немедленно выбило из колеи, вызвало бурю протеста: "Почему всё так халтурно в вашем андеграунде?! Если бы такое случилось в нашем шоу-бизнесе с певицей Жасмин, она немедленно платила бы неустойку, и вообще всё это несерьёзно!" Вскоре человек нас покинул.

Господь с ним, с человеком, но его уход оказался ударом по идейным установкам остальных наших ребят. Ушедший человек был давнишним самиздатчиком, писал ещё в "Сороку", принимал участие в журнале APN, от которого потом отпочковался "Арт-город". Он действительно был одним из учредителей "Арт-города", целый год вместе с остальными вкладывался в журнал, работал на него… Ребята, пришедшие к нам позже, смотрели на него не без уважения… Что было объяснять?

АТ: - Евгений, это очень распространённое явление! Люди используют андеграунд, альтернативную культуру как некий трамплин для того, чтобы пробиться, как им кажется, наверх. На самом деле, не наверх, а к большим деньгам.

Возьмём политику: вы можете делать карьеру в правящей партии, тогда всем будет очевидно, что вы — молодой упёртый карьерист, который лижет задницы партийным вождям. Но можно смекнуть, что в правящей партии пробиться очень сложно, поскольку высока конкуренция, и попытаться сделать карьеру в оппозиционной партии. Там вы вроде бы ничего не получаете — особенно если она мелкая. Неизвестно, что с вами будет, — может быть, вас вообще завтра посадят. Остальным кажется, что вы устремлённый идейный человек, презревший карьеру. Кажется, что вы могли бы со своими талантами, подвешенным языком продаться властям, а вы пошли в оппозицию.

На самом деле, это очень точный подсознательный ход: вы обратите на себя внимание, а потом — бах! пробиваетесь в более богатую нишу. В Астрахани был “народный заступник” Шеин, теперь ставший депутатом Госдумы. Он состоял в ОФТ, в независимом профсоюзе “Защита”… Посмотрите: где-то в Астрахани какой-то человек ходит на митинги, устраивает "цепочки", рвёт на себе последние жилы. Ну, пробился в депутаты Думы — все думают: хорошо, что пробился, людям хоть чем-то поможет. Но сейчас он оказался в блоке с “патриотическими” толстосумами, полностью забыл своё революционное прошлое, осталась одна риторика. Он сделал то, к чему стремился подсознательно, — пробился на иной уровень материального благополучия.

Или другой пример. Мы знаем журналиста, “самиздатчика” Сергея Гурьева из "УрЛайта" и "Контркультуры". Сейчас он работает в фирме у Кушнира, издал на его деньги пару номеров "новой" "Контркультуры" — получился совершенно чудовищный журнал. Но Гурьев не осознаёт этого, потому что находится в другом культурном пространстве. Он говорит: "Это вы все не правы! Вы находитесь в прошлом, а надо смотреть шире! Надо печататься на хорошей бумаге, жить по законам шоу-бизнеса! Мы можем в шоу-бизнесе сделать свой сегмент". Он не понимает, что "сегмент в шоу-бизнесе" — это всё равно сегмент шоу-бизнеса. Там, где есть бизнес, там нет культуры! Бизнес ориентирован на получение прибыли, а не на культуру, то есть на нематериальную ценность! Качество здесь роли не играет, играет роль продаваемость. Лучше всего продаётся то, что легче всего усваивается.

Поэтому по определению читать Маринину будет большее число людей, чем Достоевского. Только если вы создадите такую культурную ситуацию, когда читать Маринину, Акунина и Пелевина будет позорно, а Достоевского, Сартра и Сарамаго — престижно и необходимо, положение изменится. Но для этого нужно изменить систему образования, чтобы людям со школы объясняли, как читать Достоевского и Сартра, для чего. Это не частная проблема, это проблема общая. Я не представляю, как это можно сделать без социальной революции. Сначала социальная революция, потом — такой культурный уровень, который делает неизбежной всеобщую потребность в высокой культуре.

Вы, конечно, можете стать сегментом шоу-бизнеса и эксплуатировать какой-то маленький кусочек, при этом заявляя, что вы как бы альтернативный шоу-бизнес.

ЕВ: - Или как советовал нам Михаил Башаков: должен быть "большой шоу-бизнес" и "малый шоу-бизнес". Малый — это зальчики типа Зоопарка, в которых готовятся юные таланты, которые затем выйдут на большую сцену, попадут на "Наше радио"… А мы, "Арт-город", должны быть прессой при малом шоу-бизнесе, должны обслуживать эти юные дарования.

АТ: - Это всё ерунда! Ничего не получится — по двум причинам.

Во-первых, если вы, как малый сегмент шоу-бизнеса, начнёте приносить хоть какую-нибудь прибыль, появится такая акула, которая вас сожрёт. Никому не нужно, чтобы вы получали прибыль даже в самом маленьком сегменте! Кто угодно сам захватит этот зальчик или этот журнальчик, особенно если сформировался круг зрителей или читателей, готовых платить деньги. И его так просто не победить — он акула, он сожрёт…

С другой стороны, если вам отводят роль "площадки молодняка", то это должен быть такой "молодняк", который изначально ориентирован на шоу-бизнес.

ЕВ: - Акулята?

АТ: - Нет, у вас же имеются в виду артисты?

ЕВ: - Не только! Мы же будем воспитывать юных журналистов, критиков, продюсеров…

АТ: - Но все они должны играть по правилам шоу-бизнеса. Они должны ориентироваться на то, что в данный момент пользуется популярностью: "Значит, мы окучиваем эту среду". Но эти люди решают совершенно другие задачи: если речь идёт о музыкантах, значит, это должны быть "недоделанные" Алсу или Шнуры, и ваша задача — их "доделать". Или довести до кондиции музыкальных журналистов и критиков, которые будут впоследствии прославлять новых Алсу и Шнуров.

Но почему этим должен заниматься самостоятельный проект "Арт-город"? Пусть они занимаются этим сами! Пусть сами сделают школу готовящихся в Алсу и в попсовые журналисты, и пусть сами их "окучивают"!

И ещё две темы: творчество и качество. То, что сейчас вы делаете в "Арт-городе", это творчество. Если вас включат в шоу-бизнес, это будет не творчество, это будет наёмный труд с некоторыми элементами творческой работы. Выбирайте: или свободное творчество, или наёмный труд.

Кроме того, нигде никто в шоу-бизнесе не говорит о качестве. Вместо качества там имеют значение тиражность, доступность, продаваемость. Весь культурный процесс, включающий в себя и концерты, и написание статей, и оформление макета журнала, — это разговор о качестве. Журнал качественный, он не "проходной". Я отчётливо понимаю, что со временем исследователи будут писать о вас диссертации. Я не льщу, я действительно это понимаю.

Могу привести такой пример: у меня есть друг, художник, анархист Владимир Котляров, известный как “Толстый”. Живёт во Франции. Он находится вне шоу-бизнеса, все "раскрученных" фигур. Он не Шемякин. Если хотите, я для "Арт-города" предоставлю какой-нибудь материал о Толстом — он совершенно замечательный человек. С точки зрения наших "раскрученных" художников, он прозябает, в их тусовки не входит. Помимо всего прочего он был артистом русского театра в Париже, снимался в двух десятках фильмов. Сейчас, насколько я знаю, о Толстом в Польше защищено уже две диссертации.

Все дело в качестве. Толстый не думал о том, как заработать на искусстве. У него была по-настоящему тяжёлая жизнь: он зарабатывал мытьём посуды в кафе, мощением дорог во Франции и в Германии. Но он всерьёз относился к своему творчеству, поэтому естественно, что его теперь изучают.

Почему-то те, кто пытается втянуть вас в шоу-бизнес, не учитывают всего предыдущего опыта развития культуры. Давайте возьмём для примера такие "раскрученные" имена, как поэты Серебряного века. Их книги издаются огромными тиражами, их проходят в школе. Сейчас нам сплошь и рядом навязывают безумную, бредовую конструкцию нашего культурно-исторического прошлого: был, дескать, замечательный расцвет культуры, в частности, поэзии в Серебряном веке, а потом пришли окаянные большевики – и всё испортили. Хорошо. Найдите в библиотеке дореволюционные издания поэтов Серебряного века, и вы увидите, что все эти замечательные поэты — начиная с Брюсова и заканчивая Цветаевой — издавали свои сборнички тиражом 200, 300, 400, 600 экземпляров. А если вы посмотрите на заднюю страницу обложки, то увидите, что там написано: "На складах нашего издательства в Москве и Санкт-Петербурге вы можете приобрести следующие книги…" — далее перечисляются все эти громкие замечательные имена. Вот это и был “расцвет”? Когда люди, составлявшие гордость нашей культуры, издавали книги тиражом в 200 экземпляров, и потом четыре, пять, семь лет эти книги не могли продаться?!

Тогда они не могли продать 400 экземпляров лучшего из поэзии Серебряного века — сейчас это проходят в школе. И что, тогда не было варианта шоу-бизнеса?! Тогда не было продаваемых книжек?!

ЕВ: - Пинкертон какой-нибудь…

АТ: - Чарская, Вербицкая, Арцибашев…. Что, не было модного шансона? Всё это было, только об этом никто не помнит. Очень многое не выдержало проверку временем, а время проверяет по качеству, а не по прибылям. Тут надо выбирать. Если вы выбрали творчество, значит, вы не выбрали шоу-бизнес, и наоборот.

Если вы выбрали культуру, значит, шоу-бизнес – ваш враг. Поскольку шоу-бизнес вообще – враг культуры, причем враг антагонистический, он хочет и должен уничтожить культуру. Поэтому сам шоу-бизнес должен быть уничтожен. Вместе с теми, кто его делает.

 

19 октября 2003